В и к т о р. Что именно успел?

В и к а. Ну — вот это…

В и к т о р (жестко). В тот памятный вечер, когда ты закатила моей маме истерику на тот предмет, что Никиша говорит не «хочу пипи», а «хочу писать». И ханжески пригрозила, что заберешь ребенка домой. Ясно?

В и к а. Ясно. (Вышла.)

Виктор подошел к холодильнику, открыл, заглянул.

В и к т о р. Ни-че-го. (С пафосом, в сторону второй комнаты.) Как на Северном полюсе — вечная мерзлота и никакой жратвы! Полгода холодильник не размораживался — лед мне, что ли, грызть!

Вика не реагирует. Виктор пушечно захлопнул дверцу холодильника. Звонит телефон. Виктор снимает трубку. Высунулась голова Вики.

(Вике.) В виде исключения — меня.

Голова Вики исчезла.

(В трубку.) Максуд? Максудик, привет. Да нет, не пойду я ни в какой бар, буду торчать дома. Глотка опять и вообще. Ты же в курсе. Нет, Максуд, тут уже не конфликт. Серьезнее. Решили расходиться. Лучше не тянуть, сейчас она еще молода, смотрится, устроит свою жизнь… Найдет кого-нибудь более когерентного, как говорите вы, физики. А что — ребенок? Никишка все равно растет у моей матери, я даже, знаешь, воспринимаю его не как сына, а как брата. Такой симпатичный младший братишка. Правильно, плохо, согласен. Даже трагично. А что делать, Максудик, вот ты скажи — что? Ты понимаешь, она абсолютная эгоистка. Такой, знаешь, безответственный эгоизм. У меня третий год аспирантуры, я должен сработать диссертацию — кровь из носу. А она не хочет понять. Не дает работать. (Следующую фразу почти выкрикивает — видимо, для соседней комнаты.) Вечные премьеры, выставки, интеллектуальные посиделки до трех ночи. (Помолчал, соседняя комната тоже молчит; грустно.) Не создает условий. Капризы. Тут я купил в букмаге альбом Дали, мне необходимо по работе, триста целковых. Ты не представляешь, какая была реакция. Я месяц ишачил у нас в булочной ночным грузчиком, принес ей — на, покупай какие хочешь сапоги… Она оценила? Удивительная душевная глухота. А какая прелестная была девка, да нет, я не об экстерьере, просто у меня было такое ощущение: вот я начну фразу, а она кончит теми же словами, которые я хотел сказать… Это же прекрасно. В холодильнике — полярные льды, скоро пингвины заведутся.

Входит  В и к а  в очень простеньком свитерке и джинсах; но хоть вырез у свитерка умеренный и подгримирована она очень осторожно, Вика сейчас неотразимо хорошенькая.

В и к а. Максуд? Передавай привет.

В и к т о р (в трубку). Тебе привет от Вики. Пока.

В и к а. Если ты умираешь с голоду, незачем наказывать холодильник.

В и к т о р. То есть?

В и к а. У меня вот в этой сумке — голубцы из метрополевской кулинарии, просто не успела выложить. Вот, пожалуйста. (Протягивает Виктору сверток.) Можешь подогреть, можешь есть так.

В и к т о р (на него явно действует подчеркнутая модной одежкой привлекательность Вики). Ладно, давай подогрею, поедим вместе?

В и к а (наказывающе). Спасибо, не хочется. Не забудь завтра отнести заявление.

В и к т о р (переложил голубцы на тарелку). Голубцы вы мои, голубчики… (Помялся, почти примирительно.) Вика, мы с тобой все-таки современные люди.

В и к а. Допустим, ну и что?

В и к т о р. Давай не будем применять друг к другу тактику выжженной земли. Друзьями-то мы всяко останемся, надеюсь?

Вика неопределенно молчит.

И вообще — чего ты так торопишься, у тебя еще вагон времени… Сегодняшнее приобретение? (Коснулся свитерка.)

В и к а. Да. Одной нашей редакторше привезли из Таллинна, на нее не лезет.

В и к т о р. Тебе идет.

В и к а. Ну и что?

В и к т о р. А помнишь, как мы ездили в Таллинн на четвертом курсе?.. Обедали в «Глории», шатались по Вышгороду… Помнишь?

В и к а. Какая разница? Ну — помню.

В и к т о р. Вичка… Ну чего ты на меня вызверилась?.. Ты же должна понять, мы оба переутомлены, сумасшедший темп, иногда сам не понимаешь, что плетешь…

В и к а. По-моему, ты очень хорошо все понимал. И самое удивительное — из-за чего? Из-за какой-то дурацкой рубашки.

В и к т о р. Да ну к черту эту рубашку. Сядь. (Усаживает ее на диван.) Давай поедем снова в Таллинн? Выберем время и…

В и к а. У меня же не свободное расписание…

В и к т о р. Возьмешь пару дней за свой счет… Когда хочешь, все удается. Хочешь?

В и к а. Не знаю.

В и к т о р (целует ее). Возьмем купе на двоих…

В и к а. В таллиннском поезде таких нет.

В и к т о р. Ну, разоримся, купим четыре билета. Я еще поработаю ночным грузчиком, чтобы обеспечить нам финансовую свободу… Виченька, что мы сходим с ума, рычим друг на друга, как супруги с тридцатилетним стажем?

В и к а. Я не рычу.

В и к т о р. И я не рычу. Как ты ко мне относишься?

В и к а (с примиренной полуулыбкой). Положительно…

В и к т о р. А я — сверхположительно. (Откидывает Вику на диван.)

В и к а (вырывается). Витя, не нужно.

В и к т о р. Нужно.

В и к а. Нет, не нужно.

В и к т о р. Почему?

В и к а. Мне пора.

В и к т о р. Не пора.

Вика вдруг зарыдала.

(Недовольно, оскорбленно.) Ну, что такое? Что я тебе сделал?

В и к а. Я же тебе не нужна. Я сама.

В и к т о р. А что мне нужно? Ну, что?

В и к а (овладела собой). Тебе нужно только одно — удовлетворить свои плотские потребности. Как завтрак утром.

В и к т о р. Ну, знаешь ли…

В и к а. Знаю. На тебя бы точно так же подействовала любая другая баба моих лет и в таком свитере.

В и к т о р (зло). Я нормальный человек, понятно? У меня нормальные плотские потребности. Совершенно нормальные.

В и к а. Тем хуже. (Одергивает свитер, приводит в порядок прическу.)

В и к т о р (схватил первую попавшуюся книгу, демонстративно уткнулся в нее). Ты, кажется, собиралась на выставку.

В и к а. Сейчас уйду. (Пошла к двери, все-таки оглянулась.)

Виктор перехватил ее взгляд, встал. Почти непроизвольно они шагнули друг к другу.

В и к т о р. Вика, погоди… (Взял ее за руку.) Слушай, это же не мы всё говорим. Честное слово. Какие-то другие люди. Над которыми мы бы первые иронизировали.

В и к а. Какие люди?

В и к т о р. Не знаю. Но — не мы. Другие, понимаешь?

В и к а. Понимаю.

В и к т о р. Не ходи ты на эту выставку. Побудем дома!..

В и к а. Витя. Я же договорилась. (Скрашивая отказ, быстро.) Приходи туда к шести. Пройдешь со всеми, там встретимся.

В и к т о р (выпустил ее руку). Чтобы в результате совсем загнуться от тонзиллита?

В и к а. Не надо преувеличивать.

В и к т о р. Идешь, стало быть?

В и к а. Ну конечно!

В и к т о р. «Ну конечно». Такая подготовка. (Уже сам себя не слыша от раздражения.) Тебе же надо повертеться в этом свитере перед твоим Каценелленбогеном!.. Выяснить, так сказать, его потребности!..

В и к а. Подонок. Завтра отнесешь это заявление. Меня не жди. Я буду ночевать у мамы.

В и к т о р. Ради бога.

Вика быстро вышла. Виктор сел около телефонного столика, оперся о кулак. Механически взял с тарелки голубец, стал есть. Покрутил диск.

Максуд? Слушай, а пошли действительно в бар? Не вдруг. Сделал я сейчас попытку сблизиться как-то, найти общий язык — докопаться, понимаешь, до души. Безнадежно. Уж вроде так осторожно, без всякого нажима, чтобы, не дай бог, не обидеть, не царапнуть… Непробиваема. А ведь было что-то, Максудик, было. Да у меня до сих пор еще… Полная некоммуникабельность, отчуждение. Мясо совсем сырое… Что? Нет, это я про голубец, ем тут с голодухи. Жуткий продукт. Не хватает, понимаешь, каких-то нитей, внутренних, тончайших, а каких — не знаю… Несовместимость. Пошли, пошли. Посидим, пополощем горлышко коньячком. Я тебе выложусь как на духу. Ты все поймешь, Максуд.