С е в а. Ладно, мы погреемся на кухне, подождем.

Н а т а л ь я  Б о р и с о в н а. Не сожрите там всего, по вашему обычаю.

Сева и Галюся вышли.

Хотят переезжать в столицу. Естественно, рассчитывают на отцовскую субсидию. Предстоит кровавая баталия. (Махнула рукой.) Ладно, хватит обо мне и о моем зверинце. Ты такой красивый, юный. Как ты, что ты, где ты?

В а л е р и к. Что — я? Я — неудачник.

Н а т а л ь я  Б о р и с о в н а. В таком пиджаке?

В а л е р и к. А что — пиджак? Современный неудачник в лохмотьях не ходит. Ученой степени — не имею; машины — не имею; за рубеж — не выезжал. Классический тип неудачника. И городской сумасшедший. На почве коллекционирования.

Н а т а л ь я  Б о р и с о в н а. Ты, говорят, жен коллекционируешь?

В а л е р и к. О, люди. Возьмут и оклевещут. Нет, зачем так пошло. Я коллекционирую юмористические журналы девятисотых годов. «Осколки», «Сатирикон». Монеты, специализация — петровская медь. Пятачок в двести грамм. Ну, работаю, конечно, — есть-то надо. Научный сотрудник НИИ. В общем, тоже — все как у всех. Слушай, по-честному, он действительно прочел мою рукопись?

Телефонный звонок.

Н а т а л ь я  Б о р и с о в н а. Да? Нет, не пришел. (Усмехнулась.) Ну, Димочка, кто ж вас, мужиков, знает, где вы пропадаете? (Положила трубку.) Побеседуешь с ним, и хочется под душ.

В а л е р и к. Кто это?

Н а т а л ь я  Б о р и с о в н а. Можаров. Управляющий их трестом. Тоже зачем-то срочно нужен Генка. Всем вдруг понадобился. Они с Генкой вместе начинали, потом Можаров исчез куда-то в сферы и вернулся уже руководящим кадром. Когда-то они почти приятельствовали, а теперь — враги.

В а л е р и к. Можаров? Помню. Из компании джазовых. Но и к нашей бражке иногда прибивался. Хотя мы его пугали. У них — Хемингуэй, у нас — Достоевский. У них — Дюк Эллингтон, у нас — Игорь Стравинский. Вообще у них главный вопрос — ширина брюк, у нас — судьбы мира… (Оборвал себя, видя, что Наталья Борисовна не слушает.)

Н а т а л ь я  Б о р и с о в н а (постучала по дереву). Суеверная стала до ненормальности. Такие рассказики по городу ходят… Я ж ему звонила, предупреждала, что все наши собираются, что ты… Говорят, сейчас появилось такое бюро — пропавших людей, пропащих людей — может, позвонить? (Прислушалась.) Я — как собака: узнаю шаги на лестнице. (Повысив голос.) Генка, это ты? (Подождала.) Что ты там делаешь?

Г о л о с  У с о л ь ц е в а (громко). Мо-юсь.

В а л е р и к (сейчас непринужденность дается ему не без усилия). Генка, сколько можно? Ты хоть узнаешь мой приятный баритон?

Вошел  У с о л ь ц е в, быстро подошел к Валерику, слегка обнял.

У с о л ь ц е в. Рад тебя видеть. Ты у нас остановишься? (Не ожидая ответа.) Отлично. (Подошел к столу.) Стол какой, ребята! Цветное кино. Я таких в министерстве на банкетах не видел.

В а л е р и к. Бываем, значит, в министерствах?

У с о л ь ц е в (взял бутылку, смотрит на свет). А как же.

Н а т а л ь я  Б о р и с о в н а (хорошо понимает, что означает эта веселость). Тебя, между прочим, весь дом ждет. Где ты пропадал?

У с о л ь ц е в. Гулял. Зашел на пристань. Каковую воздвиг двадцать лет назад. Беседовал со сторожем. Он мне рассказывал свою жизнь, я ему — свою. Потом играл в спортлото-спринт.

Достал спички, зажег свечу.

Н а т а л ь я  Б о р и с о в н а (негромко). Гена, что с тобой?

У с о л ь ц е в (как будто не слышал). А я наших лет десять не видел. Наталья вот иногда общается, достает билеты в свой музей на престижные выставки. Все-таки нужный человек, а я ненужный человек. Личных пристаней пока не требуется… (Зажег еще свечу.)

В а л е р и к (самым «обаяющим» голосом — надо спасать положение). Прости, друг Геннадий, — это снобизм. Я наших, действительно, двадцать лет не видел, — никого из бражки. Ну и что? Жизнь такая пошла… А сегодня бросил клич, и все отозвались. Окромя Гусляра. Они-с отбыли. Не то в Кострому, не то в Токио. (Показал на портрет.) Кстати, вам бы надо зарегистрировать в милиции — это уже состояние. Один его пейзаж висит в Париже, в Центре Помпиду.

Вошел Сева. Усольцев взглянул на сына, но никак не отреагировал.

А помните, ребята, как мы ездили встречать Новый год в лесу под живой елкой? (Усольцеву.) Твоя, между прочим, была идея.

Усольцев вдруг берет Валерика и жену за руки, заставляет их двигаться по кругу. Вошла  Д а ш а, смотрит.

У с о л ь ц е в.

Хорошо с вами, но мне пора собираться. В командировку. (И, глядя на жену, с подчеркнутым спокойствием.) Коми АССР. Ижменский район, поселок Дальняя Гавань.

Н а т а л ь я  Б о р и с о в н а. Дальняя Гавань? Красивое название…

Все молчат.

Д а ш а (отцу). Ты уделишь мне до отъезда пять минут? Это необходимо.

С е в а. Мне бы тоже пять минут…

Усольцев неопределенно кивнул. Сева и Даша вышли.

В а л е р и к. Друг Геннадий. Если бы ты ехал в Токио, я бы тебя, так и быть, отпустил. Но в Дальнюю Гавань…

У с о л ь ц е в. Не могу. Я — человек подначальный.

Н а т а л ь я  Б о р и с о в н а (насмешливо). Когда я тебе звонила утром, командировки вроде не было… Может, вызвать завтра врача, взять бюллетень. Всю неделю кашляешь…

Усольцев вышел, принес чемодан, открыл.

Хорошо. (Села к телефону.) Я привыкла отменять праздники.

У с о л ь ц е в. А зачем отменять? Пейте за мое здоровье, а я выпью за ваше в поезде — со своим другом, прорабом и соседом по этому кооперативному палаццо Петей Замышляевым.

В а л е р и к. Без тебя наше мероприятие… Все-таки ты был у нас, как теперь говорят, лидером. Оставайся, Геня, поболей себе на здоровье…

У с о л ь ц е в (укладывает вещи). Явится наша Танечка: «Ложечку, лампочку, ротик — так, горлышко чистенькое…» И чувствуешь себя последним подонком и симулянтом. Я все помню, Валера, мы еще успеем поговорить о твоих делах.

Н а т а л ь я  Б о р и с о в н а. Начнем с Варвары.

У с о л ь ц е в. Наталья, прошу тебя. (Нажал на рычаг.)

Н а т а л ь я  Б о р и с о в н а (резко). Пусти, пожалуйста!

В а л е р и к (сделал вид, что принюхивается). О-о. Мой нос говорит, что мне пора на кухню. (Усольцеву.) Я тут затеял пиццу. По-неаполитански. (Вышел.)

У с о л ь ц е в (обыденно). Чистое белье есть?

Н а т а л ь я  Б о р и с о в н а. Сейчас достану, это моя функция. (Ходит по комнате, задувает свечи.) Как ты меня ненавидишь, даже интересно, правда?

Усольцев молчит.

Да, Гена, я вот что хотела. Я к нашим отношениям привыкла, ты тоже. Но мы живем одним домом, и у нас есть обязанности…

У с о л ь ц е в. Разумеется, Наташа.