Л ю д а. Гарик, молодой специалист…

П р о к о п ч у к. Слушайте, да у вас проходу нет от ревущих баб.

К о ш е л е в. Татьяна Яковлевна, а женская солидарность?

П р о к о п ч у к. Я — строитель. Ну что, девочка, что?

Л ю д а. Гарик, Островский…

П р о к о п ч у к. Игорь! А, ну Островский Игорь есть. Загорает твой Островский. В командировке.

Л ю д а. Загорает! Он же в Тимохине!

П р о к о п ч у к. Тихо, девочка. Сократись. Вот за кого я спокойна, так это за твоего Игоря. Он же не работяга на тракторе. Сидел где-нибудь в прорабской у печки, разбирался с нарядами. Иди умойся.

Л ю д а (сощурилась, вся натянулась). Если с Гариком что-то… Вам же тогда никакие снотворные не помогут. Никакие. (Вышла.)

Л а р у ш к и н. Таня, а ты уверена, что с ним… все нормально?

П р о к о п ч у к. Что значит — уверена? Думаю, нормально. (Постучала по столу.)

Пауза.

В а л д а й ц е в. То-то ее домой было не выгнать. Да, туго узел завязался, аж Людмилу прихватил.

П р о к о п ч у к (тряхнула головой, как будто прогоняя наваждение). Хватит. Думать, да гадать, да слезы лить. Кому от этого легче? (Подошла к столу.) Давайте разбираться. Это тимохинский проект? Прохлопали. Так я и думала. (Села, пренебрежительным жестом отодвинула том проекта.) Вот скажите для начала. За каким чертом производить макулатуру? Дефицит же бумаги в стране.

К о ш е л е в (спокойно, нарочито замедленно). Татьяна Яковлевна. Ты не шуми. Мы ведь тоже можем пошуметь — есть о чем.

П р о к о п ч у к. Давай шуми. Только впрямую. Без этих твоих фирменных… (Изобразила рукой нечто извивающееся.)

К о ш е л е в (взял протокол). Помнишь этот протокол? Насчет того чтобы строить по чертежам пятилетней давности?

П р о к о п ч у к (сдерживаясь, напряженно). Ну?

К о ш е л е в. Так вот с нас, с института, этот протокол всякую ответственность снимает.

Прокопчук повторила свой жест.

И не думаю. Простая логика. Раз уж ты согласилась работать по устарелым чертежам, будь добра, уточни их на месте. На месте. Что? Никогда не слышала такого термина?

В а л д а й ц е в (ткнул пальцем в протокол). Ваш вроде автограф? Насколько я знаю, одна у нас такая — Прокопчук Татьяна Яковлевна, знатный строитель, женщина — начальник СМУ.

Л а р у ш к и н (поддержал атаку с фланга). Устарелый чертеж — как прошлогодняя газета. Ты ж не будешь смотреть по ней прогноз погоды, например.

П р о к о п ч у к. Все отстрелялись? (Пауза.) Я кто? Строитель. Человек подневольный. Скажут копать — копаю, скажут паять — паяю. У нас, известно, чернуха. А вы — институт, фирма. Мозговой трест. Ваше дело — мыслить, наше — горбатиться.

В е р а  В а с и л ь е в н а. Татьяна Яковлевна! Протокол протоколом, но уточнить-то коммуникации вы должны были? Мало ли какая подземка могла появиться за пять лет.

К о ш е л е в. Что теперь-то задумалась?

А н т и п и н (внешне он все так же спокоен). Я им передал список новых коммуникаций. В смысле — тех, которые появились после выпуска нашего проекта. Потому они и не уточнили, наверное.

П р о к о п ч у к. Молодец, Алеша. Я знала, что ты сам скажешь.

К о ш е л е в (вскинулся). Каких коммуникаций? Что значит — передал?

А н т и п и н. То и значит. Отпечатал на машинке, заделал свою подпись и передал.

К о ш е л е в (подчеркивая местоимение). Кто  в а с  уполномочил?

А н т и п и н (его задело это «вас», резко). Никто.

К о ш е л е в. Они трассу приняли? Приняли. И все. Точка. Больше никаких бумаг.

Л а р у ш к и н. Алексей Николаич, объяснись.

А н т и п и н. Бог ты мой, чего тут объяснять? Все элементарно. Год назад ездил туда сдавать трассу. Ехали на «газике». Смотрели направо-налево. Глаз все-таки наметан, изыскательский. Видишь, земля свежеразрытая, вмятины от гусениц — стало быть, что-то проложили, а тут столбик, надпись на нем, скажем, канализация. Читать-то умеешь. Ну вот, записал, что видел, и отдал Татьяне.

К о ш е л е в. Почему тогда газопровод не отметил?

А н т и п и н. Не увидел.

К о ш е л е в. Это говорит начальник экспедиции. (Сел.)

А н т и п и н. Была б у меня в кармане пара дней, я бы все разведал. Но у меня было времени ровно столько, чтобы проехать сто километров на «газике».

В а л д а й ц е в. Мудрец. Упростил задачу. Теперь к тебе все претензии. Ты хоть понял, что сотворил? Подвел черту. А есть такое святое правило: всегда отвечает самый последний.

В е р а  В а с и л ь е в н а. Ошибаетесь, Альберт Юрьевич.

В а л д а й ц е в. В каком смысле?

В е р а  В а с и л ь е в н а. Как правило, отвечает не самый последний, а самый порядочный.

Пауза. Все невольно посмотрели на Веру Васильевну.

П р о к о п ч у к. Вот теперь и понимайте, какое у нас положение. Мы Антипина знаем, мужик добротный. Если он выдал новые коммуникации, с какой стати делать то же самое по второму заходу?

К о ш е л е в. Вот ты зачем, значит, приехала. Чтобы все это изложить?

П р о к о п ч у к. Плохо обо мне думаешь, Дмитрий. (Вытащила сложенную бумажку.) Вот она, антипинская цидулька. Объективно она, конечно, против автора. А субъективно… Мы же понимаем — помочь хотел человек. Мы, строители, помощь ценим.

В е р а  В а с и л ь е в н а. А цените, так возьмите и разорвите.

П р о к о п ч у к. Верочка, вы вроде деловая женщина, а говорите что-то птичье. Мы вот как сорганизуем. Я этот документик у вас оставлю. Делайте с ним что хотите. Только при одном условии.

К о ш е л е в. Каком?

П р о к о п ч у к (берет протокол). Вот имеем протокол. Кто тут? (Смотрит, считает, загибая пальцы.) Пять авторитетных организаций. Пять! И все проголосовали единодушно: строить по устарелым. Вот и будем исходить из этого. И никаких таких разговоров, что, мол, Прокопчук должна была проверить-перепроверить. Все одинаково виноваты. Одинаково — ясно?

К о ш е л е в. Ну, нас понять можно. Мы исходили из государственных интересов. Деньги берегли. Чтобы не делать изыскания по-новой. Пусть лучше на детсады пойдут. А вот как строители согласились?

П р о к о п ч у к (опять сделала тот же волнообразный жест). Ну, Митя, ты историю забыл. Видно, придется напомнить. Что же вы думаете, мы себе злодеи? Конечно, нам и самим милее было бы строить по свеженьким. Только нам кабеля пять лет не давали, то французский посулят, то, понимаешь, австрийский, да вы же в курсе. Дали, наконец, в этом году, говорят — чтоб было готово ко вчерашнему дню. Вот мы и подписали. У заказчиков тоже сроки, у эксплуатации — план. Ну, ниишники — те что угодно подпишут, для них этот протокол — благое дело, графа «помощь производству». Так как в итоге — договорились?

А н т и п и н. Я не согласен. Список я писал, газопровода не заметил, о чем договариваться?

К о ш е л е в. Вообще не тем мы заняты. Играем в какую-то игру. Толком еще не знаем, что там произошло, а уже разводим дипломатию, парафируем договоры.

А н т и п и н. На мне много: и чертеж, и протокол, и коммуникации. Так что не стоит меня спасать.

П р о к о п ч у к (неожиданно очень покладисто). Добро. Не стоит — так не стоит. Только не думайте, что у меня одна дипломатия в голове. У меня в голове другое. Вы же их не знаете никого, тимохинских ребят, для вас это так — абстрактные человеко-единицы. А я все физиономии помню, все фотографии — тут. (Постучала себя по лбу.) Я же, когда к вам наладилась, как рассуждала: кому польза, если нам с дядей Антипом будет хуже? Ладно. Сделаем по-птичьи. (Разорвала бумагу Антипина, бросила в корзину, пошла к двери.) Все! Не было. Я сейчас к себе, у нас там тоже пять человек дежурят. Кто первый получит информацию, звонит.