– Я скучал… – теплые мужские руки обхватили Веронику, а голос рокотом прокатился вглубь её сознания. – Как ты, золото моё?

Она почти замурлыкала от удовольствия, облокотившись на Горыныча всем телом. На время беременности странный эффект её взгляда исчез, а Морана сказала, что так будет и дальше. Учитывая, что жена Кощея являлась богиней, то ей вполне можно было верить.

– Поцелуй меня…еще…

***

– Ну ты и охальник… – только и смог молвить главный заводила.

Остальные стояли и сидели на своих местах молча, едва ли не открыв рты от удивления, и только Марья держалась за свекольного цвета щеки, пытаясь остудить их ладонями.

– Так вы же сами просили, – засмеялся песнетворец.

– Хороша сказочка, ничего не скажешь, – пробормотал кто-то из толпы.

Впрочем, расходиться честной люд не спешил. Видать по сердцу пришлись им сказки Бояна, хоть и срамные, а все же – про чувства.

– А знаешь такую, чтобы про любовь давнюю да крепкую? – наконец решилась ведьмина внучка.

– Отчего ж не знать, – задумчиво ответил постоялец, – вот только без конца моя история и без начала.

– Как же может быть так? – удивленно встрял Тит. – Всякая история и начало, и конец имеет.

– А вот послушайте…

***

Сказ о Бабе Яге и Сером Волке.

Белые пушистые хлопья накрывали землю, будто покрывало, попутно припорошившее зеленые сосны и ели. Снег легонько поскрипывал под мощными волчьими лапами, от быстрого бега брызгами разлетаясь в стороны.

– Что-то долговато ты меня везешь, – недовольно пробурчал Иван Царевич.

Он устал, замерз и проголодался. Кроме того, езда на волках была совершенно не царским делом, и если бы серый пройдоха не загрыз его лошадь… В общем, царевич доволен не был.

Если бы не этот дурацкий указ отца, если бы не слишком резвые братья, если бы не вор, укравший все деньги… Слишком много было этих «если бы». Впрочем, волк взялся помочь, и это было большим плюсом. Особенно, если учесть, что Иван даже не представлял, где искать эти самые молодильные яблоки. А вот его попутчик, кажется, отчетливо это знал.

– Еще несколько верст. – Грубый хрипловатый голос вырывался из волчьей пасти с клубами пара, похожими на облачка.

Царевич недовольно засопел и покрепче вцепился в густую серую шерсть.

Она смотрела на белое великолепие сквозь замысловатые узоры на оконном стекле. Прозрачное пятно, оставленное теплым женским дыханием, постепенно вновь обрастало льдистым чудом, превращая деревья снаружи в причудливых косматых великанов.

Баба Яга задумчиво постучала пальцем по тяжелому подоконнику из темного мореного дуба. Там. Он был там, в этом холоде и подступающей ночной темноте. Голодный, страждущий, возможно даже раненный… Нет, об этом было опасно думать. Сегодня ей снился вещий сон. А значит, он скоро придет и сможет рассеять глупые страхи.

Повернувшись всем корпусом, Яга еще раз оглядела комнату. Не забылось ли чего в спешке?

Огонь мирно потрескивал в печи, бросая яркие отблески пламени в закрытом пространстве. Гладкий бревенчатый пол блестел чистотой, большой стол был накрыт широкой вышитой скатертью, и даже сушеное разнотравье под потолком вносило свою скромную лепту в убранство жилища. И запах. Аромат каши с мясом наполнял дом. Просто и сытно, всё в точности, как и любил гость.

Ведьма тяжело вздохнула, вновь повернувшись к окну. Минуты текли, будто намазанные тягучим медом, а вот темнота за окном наступала с немыслимой скоростью. Снаружи мелькнул высокий мужской силуэт, заставив Ягу встрепенуться, с надеждой всмотревшись в обмороженные оконные стекла. Но нет. Это был всего лишь Генерал Мороз. Внушительный широкоплечий повелитель холода. Он мерным шагом обходил свои владения, присыпая ели густым снежным кружевом.

Повернувшись к светлому пятну окошка, Мороз заметил ведьму. Приветливо кивнул и улыбнулся так, как улыбаются только зимние боги. Точеные черты лица, будто высеченные из снежного мрамора. Глаза, цвета грозовых туч. Плечи, обхватом с вековой дуб… Его белые волосы, достигающие плеч, даже не шелохнулись, когда мужчина продолжил свой путь. Знал, что ждала Яга отнюдь не его.

«Красивый мужик, этот генерал, – подумала женщина. – Но он лучше. Определенно».

Взгляд ее привлекло темное мельтешение между сугробами. Сердце бешено забилось, отсчитывая секунды, а пальцы непроизвольно впились в узорчатую пуховую шаль. Она не обманулась. Просто не могла. Время шло, и постепенно темная фигура оформилась во вполне четкий силуэт волка и… сидящего на его спине человека.

Ахнув, Яга поспешно набросила морок. По гладкой женской коже цвета топленого молока зазмеились глубокие морщины и проступили возрастные пятна. Рыжие кудри побелели, будто покрывшись пеплом, а грудь усохла и обвисла. Нос удлинился, превратившись в уродливый клюв, нависающий над подбородком. Женщина удовлетворенно кивнула, укуталась в теплую нежность шали и принялась ждать.

Темное объемное тело избы нависло над землей на крепких столбах, напоминающих куриные ноги. Иван-Царевич зябко поёжился, вспомнив нянькины рассказы и собственные ночные кошмары в далеком голоштанном детстве. Ух!

– Что, замерз? – волк, наоборот, будто даже повеселел, увидев мрачное строение. – Сейчас хозяйка и погреет, и накормит.

– Это в печи, что ли? – прогудоносил Иван.

Насморк был весьма закономерным окончанием этого замечательного дня. Уцепившись за шерсть своего «коня» одной рукой, царевич вытер нос рукавом, чуть не примерзнув к узорной парче.

– Не в печи, а на ней, – хрипло захохотал серый.

Впрочем, это скорее было похоже на полу-вой, полу-рычание. И производило определенный эффект. Жутко.

Вблизи изба оказалась еще страшнее.

– Избушка, избушка… Стань ко мне передом, а к лесу задом…

Именно так поговаривала старая Иванова нянька, пока отец, Царь Додон, не решил, что она распускает слишком много сплетен, и не сварил старуху в молоке. Заживо.

– Ты чего? – озадаченно рыкнул волк, – это же древесные корни, чтобы в половодье не затопило…

Иван пожал плечами.

– Ты еще скажи, что тут не ведьма живет.

– Ну, ведьма, – кивнул серый. И громко крикнул, – Яга, открывай!

Дверь тотчас же заскрипела, будто внутри ждали именно этого оклика. В свете дверного проема появилась сгорбленная косматая фигура. Её крючковатый нос с большой волосатой бородавкой отбрасывал длинную тень, отчетливо выделявшуюся на белоснежных сугробах. Царевича снова переколотило, однако… Из избы шел настолько великолепный аромат свежей еды, что внешность старухи вполне можно было проигнорировать.

– Фу… Русским духом пахнет! – скривилась ведьма, став еще отвратительнее.

– Ну, пахнет, – согласился волк. – В баню бы его…

Иван скромно промолчал. Не далее, как сегодня утром, он отдал дань щам из кислой капусты, на поверку оказавшимся не совсем свежими. Поэтому русский дух определенно присутствовал.

– Ему надо, пущай и топит, – фыркнула старуха.

– Он гость, – ответил серый, – сын царский. Не приучен. Убьется еще в процессе.

– Ладно, – вздохнула бабка. – Но не пускать же его к столу таким.

– Баня, – напомнил волк, стряхивая Ивана со своей спины.

– Твоя правда, – кивнула старуха. – Пошли, что ль…

Проводив Царевича в баню и оставив в умелых руках банного духа, ведьма вернулась в горницу. Теплое волчье тело расположилось в безопасном удалении от жаркого огненного очага. Умные глаза цепко всматривались в женщину.

Морок совсем её не испортил. Быть может именно потому, что он мог видеть сквозь иллюзии, а может потому, что любил её разной, сколько бы обличий эта женщина не принимала. Всегда разная – умная и глупая, тихая и ворчливая, нежная и яростная, она будто являлась его частью, самой первоосновой сущего. Половиной души. И пусть проклятье жгло их обоих, а люди всё больше отворачивались от старых и забытых богов, но она оставалась именно тем спасением, в котором он всегда нуждался.