Хиксон и Додд остановились рядом с ним, остальные прошли немного дальше.

— Это… — начал Додд, глядя на море, но у него явно не хватало слов, чтобы выразить то, что было у него на уме.

Исчез последний краешек зеленого солнца, но небо оставалось зеленым — на западе светлое, словно прозрачные волны, на востоке — темное, словно лес.

Хантер лихорадочно обдумывал дальнейший план действий. Войтович и Макхит вернулись. Брюки у Гарри были мокрыми, а на сапогах — большие куски грязи.

— Там мы не сможем проехать, — заявил он весело. — Слой ила становится толще.

Войтович энергично кивнул.

— Гарри ходил значительно дальше, — сказал он. — И только посмотрите на него.

— Это все вода вынесла только за время трех приливов, — сказал Додд и недоверчиво покачал головой. — Невероятно!

— Похоже, что у нас нет выбора, — заявил Хантер. — Мы должны вернуться и ехать по той дороге, на которой была табличка «В Вандерберг». Ты был прав, — добавил он, посмотрев на Хиксона.

Тот кивнул и стукнул носком ботинка по скатам «корвета».

— Пожалуй, мне удастся вас вытащить, — сказал он. — У меня есть буксировочный трос, да и слой грязи у фургончика меньше и она почти сухая. Колеса не должны буксовать. В случае чего, у меня есть цепи.

— Это хорошо, — заметил тут же Додд, — но не забывайте о банде малолетних преступников из Долины!

Хиксон пожал плечами.

— Мы должны рискнуть. У нас осталась только эта дорога. Будем надеяться, что скальный затор Росса их остановил и направил в Малибу. Я принесу трос.

— До Вандерберга только шесть километров, — сказала Хантеру Марго. — Почему бы нам не отправиться пешком? Даже если всю дорогу мы будем брести по грязи, это заняло бы у нас максимум несколько часов.

— Не говори глупостей, — буркнул Хантер. — Через несколько часов шоссе будет под водой. Даже в том месте, где мы стоим, вода будет достигать высоты метров в двадцать или больше.

— Об этом я как-то не подумала, — устало вздохнула девушка. — Жаль, что… — начала она, но не закончила.

— Тебя уже не забавляет самостоятельность и эта прекрасная новая действительность? — саркастически спросил Хантер, перебивая ее.

— Ты прав, Росс, — призналась Марго. — Меня это уже совершенно не забавляет.

— Если бы мы пошли пешком, — вмешался Додд, — то вынуждены были бы нести Ханкса. Ему становится все хуже, Росс. Я дал ему столько барбитуратов, сколько считал безопасным. Он заснул, когда мы остановились, но, как только мы отправимся в путь, он наверняка снова проснется, ему очень больно.

Дед, хромая, приблизился к ним.

— Прошу прощения, господа, — сказал он, обращаясь ко всем собравшимся. Повернувшись к Хантеру, он сказал: — Я уже больше не выдержу в этом фургончике, я не могу там даже распрямить кости.

У Хантера уже вертелся на языке резкий ответ, но Ида опередила его:

— Я могу поменяться с вами местами. Вам тогда придется заботиться о больном. Согласны?

Старик промычал что-то нечленораздельное.

Хиксон бросил им конец троса.

— Прикрепи его спереди, — сказал он Хантеру. — Сможешь?

— Это сделаю я, — сказал Войтович, хватая трос.

— Пожалуй, у вас кончается бензин, — заметил Додд.

— Да, сэр, — ответила ему Анна, которая стояла рядом с Рамой. — Я наблюдала за стрелкой. Она была на нуле.

— Я сейчас принесу запасную канистру, — кивнул Додд.

Хантер почувствовал себя взбешенным. Все самостоятельно принимали решения! Брехт в подобных обстоятельствах сказал бы что-то смешное, но он не был Брехтом. Росс посмотрел на Марго, смотрящую на далекое море, и почувствовал, что гнев перерастает в желание.

Салли и Джейк закутались в одеяла и для большей безопасности оперлись локтями о низкое ограждение крыши. В неполном метре под ними небольшие волны сверкали в свете Странника, диск которого выглядел сейчас, как игольное ушко. Джейк дал собственные названия разным видам планеты, и «свернувшуюся змею» на диске называл «когтистой лапой», а «треснувшее яйцо» — «небесной лепешкой».

— А мы думали, что нам удастся написать об этом пьесу, — тихо вздохнула Салли.

— Да, — прошептал Джейк. — Это был бы фантастический спектакль. Но тогда мы сидели в квартире…

Салли посмотрела на черную воду над Манхэттеном и на некоторые немногочисленные небоскребы, кое-где торчащие из воды.

— Посмотри, в некоторых окнах еще горит свет, — сказала она.

— Наверное, на чердаке у них собственные генераторы, — предположил Джейк. — А может быть, аккумуляторы.

— Как ты думаешь, что там за здание? Синчер Билдинг или Ирвинг Трест?

— Какая, разница?

— Я хочу все точно запомнить… и, если это уже конец, то, по крайней мере, знать сейчас.

— Оставь! Посмотри, у меня есть бутылка «Наполеона». Хочешь глоток?

— Ты очень милый, — сказала она, легко прикасаясь к его холодной руке. У нее самой руки были не намного теплее. Через мгновение она тихо начала напевать, словно боялась, что может своим пением испугать поднимающуюся все выше воду:

Ричард Хиллери и Вера Карлсдайль лежали на свежем сене на определенном расстоянии друг от друга — сено они взяли из небольшого стога, который стоял на более высоком месте холмов Мальверн. «Вчера была солома, — думал Ричард, не в силах заснуть, — а сегодня уже сено. Солома — сухая и колкая, как сама смерть, сено — кисло-сладкое, как жизнь».

С запада на них посматривал Странник, диск которого снова представлял собой раздутый «X». Эта планета стала им так же хорошо знакома, словно это был циферблат часов. Примерно с час тому назад Вера сказала:

— Смотри, двадцать пять минут после «Д». — Ричард недоуменно посмотрел на нее, и девушка, рассмеявшись, объяснила, что она имела в виду.

Вечер был теплым. С юго-востока был теплый ветер — странный, необычный, возбуждающий ветер.

Казалось бы, что вид огромного водяного вала из Северна, заливающего долину, и его рев, похожий на грохот при срыве восьмой печати в Апокалипсисе, может совершенно притупить у человека чувства. Но как Ричард только что убедился — чувства действуют по совершенно иному принципу. Даже наиболее невероятные явления обостряют их и побуждают к деятельности.

А может быть, это все из-за того, что они устали и измучились? Может быть, они не могут заснуть именно поэтому?

В пути Вера рассказала Ричарду о себе. Во время второго прилива ее спасли с крыши лондонского оффиса, в котором она работала машинисткой, и, когда Ричард маршировал по болотистой равнине, когда его время от времени подвозили попутные машины, она сидела в небольшой моторной лодке, которая плыла в сторону долины Северн по залитой водой местности. Однако возле Дирхаста водяной вал разбил лодку и, как она подозревала, спаслась только одна.

Несколько позже Ричард попросил ее, чтобы она рассказала ему это более подробно, но она отказалась, объясняя это тем, что она очень устала. В течение некоторого времени она слушала радио, передававшее одни помехи.

— Выбрось это! — наконец не выдержал Ричард.

Она не послушалась, но все же выключила радио. И теперь, лежа на сене, она повторяла:

— Не могу заснуть… я уже больше никогда не смогу уснуть. У меня в голове все кружится и кружится…

Ричард повернулся, осторожно обнял ее, но неожиданно заколебался.

— Ну, чего ты ждешь? — спросила она, смотря на него со странно горькой улыбкой. — А может быть, у тебя есть снотворное?

Ричард немного подумал, после чего ответил торжественным тоном:

— Даже если бы и было, я все равно не отказался бы от тебя.