Именно эта двойная приверженность — упорная и непреодолимая, несмотря на все трудности и препятствия, — связь национальная и религиозная — являлась основой единства внутри самой семьи Кеннеди, взаимной поддержки, готовности прийти на помощь друг другу, жертвуя собственными амбициями и подчас даже материальными интересами, высоко почитаемыми в этой семье, — дает возможность вполне согласиться с членами семейства, которые не раз называли свой род кланом. Ведь клан (слово, заимствованное древними ирландцами, а также шотландцами и валлонами у своих дальних гэльских предшественников)[5] — это «группа семейств, главы которых происходят от общего предка»^{23}. Строго говоря, в антропологической литературе существует ограничение. Кланом называют род, который ведет свое происхождение от мифического или легендарного предка, точную генеалогическую цепочку к которому члены клана не прослеживают^{24}. Но в повседневности этим ограничением, как правило, пренебрегают.

Обратимся к родословной клана Кеннеди. Сделать это будет несложно, так как, в отличие от многих других выдающихся американцев, братья Кеннеди (президент и сенаторы) знали лишь три поколения своих предков. Точнее даже, они только что-то слышали о них, а более подробно их судьбу, да и то в самых общих чертах (за исключением отца) смогли восстановить историки и журналисты уже в то время, когда семейство стало знаменитым.

Дедом Джозефа Кеннеди, ставшего миллионером и весьма влиятельной политической фигурой, являвшегося отцом президента и двух сенаторов, был Патрик Кеннеди. Он являлся арендатором крохотного земельного участка в местечке Дунганстаун (графство Вексфорд) в юго-восточной части Ирландии. Рано покинув своих родителей, Патрик вел нищенское существование подобно соседям, да и большинству населения Зеленого острова.

Автор биографии Джозефа Кеннеди журналист Ричард Вейлен считает, что ирландцы были беднейшим и самым отсталым народом Европы^{25}. Он, безусловно, преувеличивает, но особенно далеко от истины не отходит. Ирландцы действительно в своем подавляющем большинстве были народом нищим, но гордым, питающим свою честь легендами и мифами о древних временах, когда они храбро сражались с англичанами и другими пришельцами и одолевали их в нелегких битвах или же храбро погибали в неравной схватке на поле боя.

Сохранять мужество и жизнелюбие ирландцам помогала католическая вера. Церковь, руководимая из далекого Ватикана римским папой, которого считали полубогом, была единственным национальным институтом, сохранившимся после того, как Зеленый остров стал колонией Великобритании в середине XVII века.

Естественно, Патрик был верным католиком и исправным прихожанином местной церкви, священник которой охотно отпускал ему немногочисленные грехи. Церковь давала надежду на спасение в ином мире, ибо перспективы улучшить свое существование в мире земном отнюдь не радовали.

Урожая картофеля, который выращивал Патрик Кеннеди, едва хватало на то, чтобы прокормиться и продать остатки на соседнем рынке. Вырученные деньги уходили на арендную плату лендлорду и на незначительное обновление инвентаря. О каком-то улучшении качества жизни нельзя было и помыслить. К такому существованию Патрика приучили родители, и он считал свой быт вполне естественным. Совершенно нормальным представлялось, что спит он на сыром земляном полу, трудится с раннего утра до позднего вечера и подсчитывает не только малую толику оставшихся монет, но и картофелины, которые надо сохранить до следующего урожая, оставив необходимую часть в качестве посадочного материала.

В 1845 году, однако, произошла катастрофа. Неизвестно откуда взявшаяся картофельная болезнь (говорили, что ее завезли из-за океана, — как видно, неудачливые европейцы учились обвинять в своих бедах процветавших американцев еще в те времена) привела к тому, что почти весь главный продукт пропитания и сбыта для ирландского крестьянства сгнил на корню. За неурожаем последовал голод в полном смысле этого слова, а за ним, как это обычно бывает, — эпидемии тифа и холеры. Тем не менее лендлорды требовали уплаты ренты в полном размере.

В 1846-1849 годах не менее миллиона ирландцев умерли от голода и болезней, и еще около миллиона, отчаявшись сохранить сносное существование на родине, отправились в эмиграцию в ту самую одновременно благословенную и проклинаемую заокеанскую страну, из которой на Ирландию, по слухам, обрушилось несчастье^{26}.

Район, где жил Патрик, пострадал чуть меньше западной части Ирландии. Однако он понимал, что новые беды еще предстоят, и решился на эмиграцию, тем более что лендлорд уже повысил плату за его земельный участок. Благо молодой человек не был еще обременен семьей.

Получив как благочестивый католик благословение местного священника, он в октябре 1848 года погрузил на телегу свое жалкое имущество и отправился по размытой грунтовой дороге в соседний крупный порт Нью-Росс — находившийся, к счастью, всего в шести милях от родного местечка.

Отсюда Патрик переправился в Ливерпуль, наиболее близкий британский порт, откуда можно было перебраться за океан. Ближайший трансатлантический пароход «Вашингтон Ирвинг» направлялся в Бостон. На судне оказались места в самом низшем классе. Началось мучительное путешествие за океан в чуть ли не каторжных условиях, продолжавшееся шесть с лишним недель: трюмы, где размещались пассажиры, купившие дешевые билеты, были переполнены, на палубу людей почти не выпускали. Стояла адская вонь, так как никаких санитарно-туалетных приспособлений не было. Согласно правилам, пассажиров должны были кормить, но скудный паек, который часто вообще не выдавался, был совершенно недостаточен для того, чтобы хотя бы минимально заглушить голод.

Согласно подсчетам современников, около трети ирландских эмигрантов, отправлявшихся в Америку, умирали на борту кораблей или почти тотчас по прибытии к месту назначения. Приносившую фатальный исход болезнь называли голодной лихорадкой или голодным тифом. Не случайно такие суда именовали плавающими гробами^{27}.

Патрик оказался достаточно выносливым, чтобы выдержать это страшное путешествие. Прибыв в Бостон 22 апреля 1849 года, он избрал для жительства, естественно, самый дешевый район города. Дальше двигаться уже просто не было сил, да и другие ирландцы предпочитали оставаться на побережье, тем более что здесь можно было найти работу в кораблестроительных доках. Отправляться на запад в поисках лучшей доли, подобно «пионерам» из Англии, ирландцы не решались еще и потому, что стремились жить коммунами, поддерживая друг друга и приходя на помощь в случае необходимости. Чувство индивидуализма у них появилось и усилилось позже, по мере приспособления новых поколений к американским реалиям.

Строительство торговых кораблей велось быстрыми темпами, и нужда в дешевой рабочей силе была велика. Она стала еще более ощутимой как раз к концу первой половины XIX века в связи с возведением в Бостоне сахарной фабрики и небольшого металлургического предприятия.

Бостон — столица и крупнейший город штата Массачусетс, наиболее значительный центр региона, известного под названием Новая Англия. Город был основан в 1630 году пуританскими колонистами. Этнический его состав изменился с началом массовой иммиграции из Европы. Ирландские и итальянские иммигранты завезли католичество, и вскоре католическая религиозная община стала крупнейшей в городе.

Вместе с тем ирландцы способствовали распространению в Бостоне своей привычки — после работы отправляться не домой, а в кабачок, где они проводили несколько часов за вином и доброй беседой. При этом нередко возникали споры и ссоры, переходившие в драки, подчас в поножовщину. В бостонских газетах нередко появлялись карикатуры, изображавшие ирландских иммигрантов пьяницами, хулиганами и вообще недочеловеками. Нередко на их защиту вставала местная организация Демократической партии, стремившаяся привлечь новых избирателей. Постепенно возникала традиция — бывшие ирландцы становились демократами, а наиболее активные из них стремились создать себе политическое досье именно в этой партии.