С этим трудно было поспорить, если учесть, что в помещении, служившем в другое время бальной залой, собиралось до двухсот гостей.

Поскольку вечеринка должна была пройти на русский манер, наряду с шампанским предполагалось потчевать гостей токайским — самым модным напитком в Петербурге.

Княжеским поварам было дано указание щегольнуть набором блюд, способным вызвать лютую зависть у любого хлебосольного парижанина; помимо этого, после прихода Локиты намечена была трапеза целиком по рецептам русской кухни — для тех из гостей, у которых после гаргантюанского пиршества не притупится чувство голода.

Оглядывая спустя несколько часов помещение для ужина, лорд Марстон подумал, что князь достиг своей цели. Увиденное им зрелище по своему великолепию не уступало сценам в Зимнем дворце.

В саду же царила и вовсе колдовская картина.

То была Россия из сказки, Россия, избавленная воображением от жестокости, голода, нищеты и притеснения.

Россия, что существовала в таком обличье только в сердцах тех, кто любил ее беззаветно, невыразимо прекрасная благодаря своей таинственной прелести.

Лорд Марстон пребывал в самом чудесном расположении духа.

Среди гостей князя у него имелось немало друзей, а в числе приглашенных дам обнаружилось такое количество очаровательных особ, что они, пожалуй, вполне могли бы заставить его подзадержаться в Париже на неопределенный срок.

Опомнился он, по сути дела, лишь когда обнаружил приближение князя.

— Она не приехала! — глухо вымолвил князь.

Лорд Марстон извлек из кармана жилета золотые часы. Стрелки показывали час ночи.

— Вероятно, спектакль закончился позже обычного, — предположил он.

— Она никогда не ждет его окончания — ты это знаешь.

Лорд Марстон, пробормотав извинения, оставил даму, с которой только что беседовал, и последовал за князем к дому. Под ногами у них скрипел искусственный снег.

— Что-то случилось… Что-то помешало ей приехать, — произнес князь сдавленным голосом. — Это все проделки старой ведьмы!

— Но она же приняла твое приглашение.

— Тогда почему же здесь нет Локиты? Я послал экипаж к служебному выходу к одиннадцати часам вечера. На козлах был один из моих испытанных людей.

— Наверняка есть какое-то логическое объяснение, — увеличивал его лорд Марстон. — Увидишь, она прибудет с минуты на минуту. Успокойся, Иван, и лучше всего — немного выпей.

Они вошли в гостиную, где он поднес князю бокал с шампанским.

Князь едва пригубил шампанское, а потом, размахнувшись, с внезапной яростью метнул хрустальный сосуд в камин.

— Она не приедет, я чувствую, она не приедет! — закричал он. — Боже мой, Хьюго, я не могу потерять ее!!

Лорд Марстон снова взглянул на часы. Все и впрямь принимало скверный оборот. Они вышли в холл, и тут один из лакеев, что стоял в дверном проходе, повернулся к ним и воскликнул:

— Карета!

Выражение отчаяния с лица князя Ивана тут же исчезло. Он поспешил к выходу.

Выйдя на лестницу, он увидел экипаж в тот момент, когда кучер уже натягивал поводья.

Лакеи бросились к дверцам кареты. Однако, когда те распахнулись, лорд Марстон с удивлением обнаружил, что внутри никого нет.

Соскочив с козел, кучер подбежал к хозяину.

— Что произошло? Где те дамы, за которыми я тебя посылал? — вне себя от ярости закричал князь.

— Из театра они вышли, ваше высочество, за полчаса до полуночи…

— И ты дождался их?

— Да, ваше высочество, но когда они сели в карету, то просили сперва отвезти их на вокзал.

— На вокзал? — задыхаясь, проговорил князь.

— Да, ваше высочество. Они сказали, что хотят попрощаться с человеком, который садится в поезд.

— И ты сделал, как они просили?

— Да, ваше высочество.

— А когда приехал?..

— Дамы вышли из кареты, ваше высочество, и прошли на вокзал.

— Багаж был при них?

— Нет, ваше высочество, только шляпная коробка.

Лорд Марстон ахнул. Он тотчас понял, что было в той шляпной коробке.

— Продолжай! — раздраженно потребовал князь.

— Я спросил у дам, ваше высочество, не помочь ли поднести им ту коробку, но они отказались. А потом я увидел, что внутри вокзала их поджидают мужчина и женщина и при них груда чемоданов.

— Мужчина и женщина, — повторил князь. — Высокий мужчина это был слуга? И русский?

— Пожалуй, да, ваше высочество.

Князь промолчал, и кучер продолжал свой рассказ:

— Дальше я их не видел. Мы прождали их целый час, ваше высочество.

Князь вновь не ответил.

— Я тогда подумал, может быть, что-то стряслось, — продолжал слуга, — и пошел на вокзал разузнать, в чем дело. Пока мы ждали на улице, поезда приходили и уходили, и теперь на вокзале почти не оставалось пассажиров. И двух дам среди них не было.

— Ты в этом уверен?

— Совершенно уверен, ваше высочество, я расспросил носильщика.

— И что он сказал?

— Он сказал, что не сомневается, будто видел тех четверых людей, как я ему их описал, когда они садились в поезд, и поезд этот отошел сразу за полночь.

— Он сказал, куда этот поезд направлялся?

— В этом он был не совсем уверен, ваше высочество, но думает, что это экспресс на Кале.

Князь стоял неподвижно. В этот миг слуга, который открывал дверцы экипажа, извлек из него какие-то предметы.

В руках он держал два русских женских наряда, один из которых был расшит настоящим жемчугом!

Стоя у окна, Локита разглядывала маленькую городскую площадь.

В центре ее был разбит сад, но деревья, по сравнению с парижскими, имели вид унылый и какой-то безжизненный.

Небо было затянуто тучами; казалось, что и весь Лондон столь же уныл, беспросветен и мрачен, как отчаяние, надавившее ей на сердце.

За последнюю неделю она заметно похудела. Темные круги пролегли под глазами, ибо она рыдала все ночи напролет, доводя себя до крайнего изнеможения.

Она оплакивала потерянного для нее князя, свои разбитые мечты, русский вечер, который он устраивал специально для нее и на котором ей не удалось побывать, будущее, ничего, кроме одиночества, не сулящее.

Она никак не могла поверить, что правильно расслышала Энди, когда та заявила ей, что они этой самой ночью отправляются в Лондон.

Когда она покидала сцену под громовые рукоплескания театралов, глаза ее ярко светились, а в душе нарастало ликование от мысли, что впереди ее ждет удивительный вечер.

Весь день она неспособна была произнести ни слова на другую тему.

— Князь Иван сказал, что тот сад будет совсем как русский, Энди, — говорила она. — Как ты думаешь, он разбросает снег если да, из чего он его сделает?

— В России не везде есть снег… — Из мисс Андерсон в тот день слова было клещами не вытянуть. — На юге бывает очень жарко, там много солнца и цветов.

— Ты раньше мне уже об этом говорила, — сказала Локита. — Но я всегда представляю себе сани, которые летят по снегу, купола и шпили церквей Петербурга, что мерцают позолотой на солнце. Папа часто мне о них рассказывал.

Мисс Андерсон промолчала, и Локита решила, что та недовольна предстоящими увеселениями — в связи с приглашением на вечер многочисленных гостей. Ведь ранее ей никогда не разрешалось заводить друзей.

— Но мне и не интересен никто… кроме князя, — тихонько прошептала Локита.

Она поднималась впереди мисс Андерсон по железной лестнице в гримерную, зная о том, что внутри их уже ожидают русские наряды, которые князь обещал доставить прямо в театр.

И вот, разложенные на кресле, они предстали перед ней во всей своей красе. Она издала крик, не помня себя от восторга:

— Взгляни, Энди, они же восхитительны!

Каково же было ее удивление, когда та резко произнесла:

— Живо переоденься в платье, в котором ты приехала из дома.

— Но почему, Энди? Было же условлено, что мы переоденемся здесь и прямо отсюда отправимся к князю.

— Делай, как я говорю, — скомандовала мисс Андерсон.