— Но я хочу нарядиться в русское платье, — запротестовала Локита. — Как же я буду выглядеть без него на вечере? Оно такое необыкновенное!

— Одевайся в свое обычное платье.

Что-то в тоне, которым она произнесла эти слова, заставило Локиту взглянуть на нее с внезапной тревогой.

Наступило молчание. Наконец тихим голосом, почти шепотом, Локита промолвила:

— Что ты хочешь… этим сказать?

— Сегодня вечером мы уезжаем в Лондон! — В Лондон?! Но… почему?

— Потому что в Париже нам оставаться больше нельзя.

— Почему? Почему? — взмолилась Локита.

Ни разу прежде не осмелившись ослушаться мисс Андерсон, она и сейчас покорно облачилась в свое обычное платье, а сверху накинула бархатную пелерину с капюшоном.

Затем они спустились по железной лестнице и подошли к служебному выходу.

На самой мисс Андерсон также был плащ, и лишь когда они уселись в карету князя и слугам было велено отвезти их к вокзалу, Локита обнаружила, что мисс Андерсон захватила с собой и русские наряды.

Кроме того, в руках у нее была коробка из-под шляпок.

— Что в ней? — спросила Локита.

— Наши капоры, — отвечала непреклонная мисс Андерсон. — Я не хочу, чтобы до нашего отъезда из Парижа слуги князя успели разгадать наши планы.

Локите оставалось только смирение. Когда же, выпустив клубы пара, поезд отошел от вокзала и покатил в Кале, она прикрыла глаза, чтобы сдержать слезы, готовые градом покатиться по ее щекам.

Ей не хотелось плакать на людях, но ночью, стоило ей остаться одной, она рыдала так, что подушка вымокла до нитки.

Мисс Андерсон рассчитывала остановиться у своей сестры, жены доктора Эдвардса, который открыл свой кабинет в Айлингтоне; однако выяснилось, что дом, который те занимали, был слишком мал, чтобы вместить новых жильцов.

Впрочем, миссис Эдвардс вскоре нашла им комнаты в расположенном по соседству пансионе.

Комнаты были маленькие и не очень уютные, но у Локиты уже не оставалось сил на иные эмоции, кроме саднящего чувства утраты.

«Что, что теперь подумает князь?!» — поминутно терзалась она.

Разве сможет он когда-то понять, что она менее всего хотела причинить ему боль и обиду, что ее, по сути, заставили сделать это?

На третий день их пребывания в Лондоне мисс Андерсон слегла в постель.

Зять, осмотрев ее, очень серьезным тоном объявил, что мисс Андерсон необходимо срочно показать специалисту.

— Мы не можем себе этого позволить! — твердо сказала та, но доктор настоял на своем.

И вот теперь, содрогаясь от ужаса, Локита дожидалась вердикта сэра Джорджа Лестера.

Локита никогда не допускала мысли, что у Энди могут быть серьезные нелады со здоровьем: ведь та всегда была такой сильной и собранной.

Разве что последний месяц или два, проведенные в Париже, она обнаруживала признаки чрезмерной усталости и отказывалась от так любимых ею в прошлом прогулок по Булонскому лесу, а порой, когда они покидали театр, казалась до того утомленной, что по дороге домой не могла проронить ни слова.

Дверь тихо открылась, и, обернувшись, Локита увидела входящего в комнату сэра Джорджа Лестера.

Лицо его было предельно сурово, а глаза смотрели с тревогой. Она ждала, когда он заговорит.

— Я осмотрел мисс Андерсон, — произнес он. — Насколько я понимаю, это ваша опекунша.

Локита, не говоря ни слова, кивнула.

— Полагаю, вы ждете от меня откровенного и честного сообщения.

— Энди… очень больна? — Этот вопрос вырвался из уст Локиты против ее воли.

— Да, дитя мое, она очень больна! — ответил сэр Джордж Лестер. — У нее очень слабое сердце. Есть и другие осложнения, которыми я не хотел бы вас расстраивать.

— И что же мы должны делать? Она еще сможет поправиться?

Сэр Джордж покачал головой:

— Я сказал мисс Андерсон, что ей прежде всего необходим отдых. Ей противопоказаны волнения. Любого рода неприятные переживания. Я прописал ей таблетки, она должна принимать их, как только возникнут сильные боли или будут признаки коллапса.

Локита задержала дыхание. Лицо ее вмиг побелело, глаза округлились от страха.

— И… больше ничего… мы не в силах… сделать? — еле вымолвила она.

— Она переживает из-за вас, дитя мое, — сказал сэр Джордж. — Поэтому вы обязаны сделать все от вас зависящее, чтобы укрепить, утешить ее, избавить от волнений.

— Я обещаю, — прошептала Локита.

— Уверен, что это — половина победы, — мягко улыбнулся сэр Джордж.

Он похлопал Локиту по руке и, подхватив цилиндр, который оставил у дверей, вышел из помещения.

Снаружи его поджидал доктор Эдвардс. С лестницы донесся звук шагов и приглушенные голоса.

Она бросилась в комнату мисс Андерсон.

То была крохотная, безвкусно меблированная комнатка. Мисс Андерсон сидела, прислонившись к горке подушек, на узкой железной кровати.

Подходя к ней, Локита из последних сил заставила себя сдержать слезы.

— Энди! — выговорила она, но голос звучал неровно. — О, Энди!

— Все в порядке, моя хорошая, — улыбнулась мисс Андерсон. — Доктора вечно поднимают панику из-за пустого. Я к этому отнеслась очень спокойно. А скоро я буду уже на ногах. Вот увидишь!

Из страха расплакаться Локита не могла больше вымолвить ни слова. Затем изменившимся тоном, словно бы желая скрыть от кого-то свою просьбу, мисс Андерсон произнесла:

— Пошли за Сержем. Я хочу поговорить с ним.

— Да-да, конечно, — с готовностью воскликнула Локита. — Я пойду сама разыщу его.

Выйдя из комнаты, она, как и ожидала, застала Сержа на лестнице. Не решаясь войти внутрь, он о чем-то беседовал с Мари: оба терзались беспокойством по поводу вердикта медика.

— Мисс Андерсон хочет переговорить с тобой, Серж, — обратилась к нему Локита, и русский без лишних слов проследовал в комнату мисс Андерсон.

— Что сказал доктор о здоровье мадам? — по-французски спросила Мари.

Локита увлекла ее в маленькую гостиную, которая была предоставлена в пользование всех постояльцев пансиона, и поведала ей то, что слышала от сэра Джорджа.

— Мы должны приглядеть за мадам, — согласилась Мари. — Разве можно было сломя голову срываться из Парижа! — И она состроила гримасу, которая была красноречивей любых слов.

— Да, я понимаю, — проговорила Локита. — Быть может, нам удастся убедить ее всем вместе вернуться домой.

Впрочем, говоря это, она ни миг не усомнилась, что Энди ни за что на свете не согласится вернуться в Париж, пока там находится князь Иван.

Она знала, что именно от него они сейчас прячутся, а в Айлингтоне ему, пожалуй, пришло бы в голову искать их в последнюю очередь.

Она услышала, как Серж выходит из спальни мисс Андерсон. Потом его сапоги застучали по лестнице. Она бросила взгляд на Мари:

— Не понимаю, куда Энди могла послать его?

Она вернулась в ее спальню.

Когда Локита входила в комнату, глаза мисс Андерсон были прикрыты, но, услыхав ее шаги, она взглянула на нее и улыбнулась.

— Куда ты послала Сержа? — осведомилась Локита.

— Узнать, прибыл ли лорд Марстон в Лондон, — отвечала Энди.

Лорд Марстон сидел в библиотеке своего особняка на Кэрзон-стрит и разбирал огромную пачку писем, ожидавшую его по возвращении из Парижа.

И хотя он был дома уж несколько дней, пачка, казалось, не становилась меньше, и все потому, что, как он прекрасно понимал, покуда в его доме князь Иван, времени для занятия корреспонденцией почти не оставалось.

Обнаружив, что Локиту отняли у него, князь испытал приступ настоящего помешательства; лорду Марстону стоило величайших трудов удержать его от совершения какой-нибудь отчаянной, дикой выходки.

— Я потерял ее! Боже мой, Хьюго, я потерял ее! — выкрикивал князь.

Он отказался вернуться к гостям, а вместо этого тут же помчался к ее дому в Булонском лесу.

Там князь долго что было силы колотил по входной двери. Наконец, до смерти перепуганный, показался сторож в плаще, накинутом поверх ночной рубашки.