Конные народы вскоре обнаружили, что появившаяся возможность быстро передвигаться становится большим преимуществом в случае конфликтов. Такие понятия, как «атака» и «отступление» с высоты конского седла выглядели совершенно по-другому. Таким образом, как только люди научились ездить верхом, кочевой образ жизни, от которого тысячи лет назад отказались наши предки – охотники и собиратели, вновь предоставил очевидные преимущества тем, кто выбрал этот путь. В этом переходе к кочевому скотоводству не было ничего «регрессивного», «примитивного» или «варварского». Это был большой шаг вперед в социальном отношении, эволюционное движение к новой форме общества и культуры.
Эти изменения произошли, вероятнее всего, в степях Западной и Центральной Азии, где в изобилии водились табуны выносливых диких лошадей, на которых люди охотились по крайней мере с конца ледникового периода. В этих районах находились также в изобилии пастбищные земли, которые были труднодоступны, пока люди не научились ездить верхом. Таким образом, повышая свою мобильность, жители степей получали огромные преимущества.
Однако мы имеем лишь скудные археологические данные о том, когда и где люди начали ездить на лошадях верхом. Об этом мы можем судить по предметам конской упряжи, найденным в могильниках, случайным находкам лошадиных зубов, истертых удилами. Но с последним доказательством возникает небольшая проблема: на предметах изобразительного искусства, датируемых примерно 1300 годом до н. э., показаны лошади с удилами, запряженные в колесницы, так что наличие у них удил или истертость зубов еще не являются свидетельствами того, что люди ездили на лошадях верхом. Тем не менее, это не такая уж и неразрешимая проблема, так как верховая езда оставляет различные следы на костной и мышечной ткани как коня, так и всадника. Последующие тщательные исследования костных останков должны помочь установить приблизительное время появления первых всадников.
К тому времени, когда появились первые всадники, уже было сделано другое изобретение, играющее важнейшую роль в нашем повествовании об Артуре. Во многих частях света люди научились писать, и они стали записывать события по мере того, как те происходили. Конные народы степей не имели письменности, но она была у многих их соседей к востоку, югу и западу.
Впервые мы узнаем об этих народах из письменных источников ассирийцев и мидян, живших в государствах, находившихся на территории современных Ирана и Ирака. Они рассказывают о народе, который называют киммерийцами – конных кочевниках, говоривших на языке иранской группы индоевропейской языковой семьи. В письменных источниках киммерийцы впервые упоминаются как народ, живущий в степях к северу от Кавказа{84}. Их территория простиралась на запад до северного побережья Черного моря. Но даже в те далекие времена, вероятно, уже в XIV-XIII веках до н. э., киммерийцы не были единственными жителями степей. Их, по-видимому, вытесняла из степей еще более могущественная группа конных воинов – скифы. Последние, в свою очередь, испытывали давление со стороны третьего могущественного конного народа – массагетов, и все они, видимо, двигались к западу или на юг.
Что же происходило? Был ли тут какой-то невидимый механизм, толкающий этих людей на запад, или их притягивали, как магнит, богатые земли и культуры Ближнего Востока и Европы?
Непросто ответить на эти вопросы. С одной стороны, переход к кочевому скотоводству давал очевидные преимущества. Ученые подсчитали, что с освоением верховой езды поголовье скота этих племен могло увеличиться по меньшей мере в пять раз. Это давало «прибавочный продукт» – в результате излишки мяса, молочных продуктов, шерсти, кожи и скота стали использоваться для торговли и обмена.
Во-вторых, кочевой образ жизни всегда был более здоровым, чем оседлый, потому что людям не приходилось сталкиваться с проблемой отходов. Ранние земледельческие общины страдали от болезней просто потому, что люди жили среди собственных отходов, являвшихся причиной многих заболеваний. Кочевники же просто оставляли отходы, переходя на новое место, более того, они стремились уйти как можно дальше и рассеяться, когда слышали о появлении эпидемий. Оседлые земледельцы не могли этого сделать. Поэтому общий уровень здоровья и выживания среди детей кочевников был высоким, и население по этой причине увеличивалось. Это означало, что для того чтобы выжить, эти люди должны были расширять свои территории, либо используя пустующие земли, либо вытесняя с освоенных земель их прежних владельцев.
С другой стороны, жизнь кочевых скотоводов всецело зависела от постоянного наличия двух природных факторов – пастбищ и воды. Если некоторые растительные культуры могут неделями обходиться без дождя, то животные могут прожить без воды только несколько дней. Начиная с IX века до н. э. климат в степях становился более холодным и засушливым. Поэтому кочевники, вероятно, двигались в западном направлении в поисках лучших пастбищ и достаточного количества воды, так как условия обитания на засушливых и довольно холодных территориях в Центральной Азии становились все менее гостеприимными для кочевников, лошадей и скота. Когда в V веке до н. э. климат стал более теплым и влажным, кочевники смогли занять бесплодные прежде южнорусские степи.
Третий фактор был связан не столько с ростом населения и изменением климата, сколько с «притяжением» культур народов, живших вдоль границ территорий, занятых кочевниками. Если бы вы, подобно этим кочевникам, двигались в западном направлении от границ Южной Сибири, то мало что могло бы привлечь ваше внимание на обширных равнинах Центральной Азии. Но если бы вы (как делали это кочевники) повернули на юг, к западному побережью Каспийского моря, и обошли бы с востока Кавказские горы, то могли бы неожиданно оказаться в Персии, в землях, в те дни принадлежавших мидянам, ассирийцам и вавилонянам с их могущественными и воинственными государствами, письменностью, великолепными постройками, произведениями искусства и сокровищами. Если бы вам пришлось пройти через эти земли (что некоторые кочевники, собственно, и делали), то вы подошли бы к Сирии, Палестине и границам самой сложной и развитой цивилизации мира – империи египетских фараонов.
Если бы несколько столетий спустя вместо того, чтобы повернуть на юг и пройти узкими ущельями Кавказа, вы просто продолжили бы идти в западном направлении, то подошли бы к новым колониям, которые греки основали на берегах Черного моря. На самом же деле, когда греки в первый раз проникли в эти земли, то этими землями уже владели воины-всадники. Как только греки открыли с ними торговлю, кочевников сразу привлекли их прекрасные ремесленные изделия, и они пристрастились к греческому вину. Притягательная сила ювелирных и металлических изделий, керамики, вина, масла и специй влекла кочевников на запад и на юг, так же как за 3000 миль отсюда шелка и соблазнительность других предметов роскоши манили их сородичей на восток – в Китай.
Так выглядела историческая сцена, когда занавес предыстории впервые открыл нам кочевников с востока, примерно на рубеже VIII-VII веков до н. э. Прошло, наверное, всего несколько веков после того, как эти народы, овладев высочайшим искусством верховой езды, стали уверенно держаться в седле.
Самые ранние имеющиеся у нас записи о кочевниках сделаны ассирийцами, которые описали свои контакты сначала с киммерийцами, а потом со скифами в VIII веке до н. э. Упоминание о них в «Одиссее» Гомера{85} относится, вероятно, к IX веку до н. э. Похоже на то, что несколько набегов киммерийцев на ассирийские территории были отбиты, и после поражения примерно в 670 году до н. э. большой корпус киммерийской конницы был впоследствии принят ассирийцами на службу в качестве наемников и принимал участие во многих успешных завоеваниях на Ближнем Востоке на протяжении последующих 50 лет. Иногда выступая самостоятельно под командованием собственного царя, иногда в союзе с более могущественными местными правителями, иногда как вассалы последних, киммерийцы заключали различные формы военно-политических союзов. Эта модель поведения была впоследствии усовершенствована их преемниками.