Ясным осенним вечером Джозефин вернулась домой и обнаружила в почтовом ящике два письма. Оба были написаны знакомыми почерками. Оба от ее разведенных родителей. В обоих содержались приглашения. На юбилей ее матери.

Джози, дорогая! – говорилось в первом, от Элеонор Перкс. – Твоя несчастная мамочка не видела и не слышала тебя целую вечность. Словно ты избегаешь ее. Нехорошо, милая, нехорошо. Я, конечно, знаю твою глубокую нелюбовь к хьюстонской суете и сутолоке, но звонить-то хоть иногда можно было бы. Я ведь уже в том возрасте, что могу умереть в любой день, но ты узнаешь об этом только от знакомых…

Джозефин вздохнула – даже сейчас, на пороге шестидесятилетия мать не могла удержаться от безвкусных театральных заявлений с заламыванием рук, дрожью в голосе и слезами на глазах. Она быстро пробежала глазами две страницы и только тогда добралась до сути.

И, учитывая твою острую неприязнь к Хьюстону, я решила снять для празднования моего юбилея самое модное в этом году ранчо – «Мексиканское седло». Это всего в ста двадцати милях от Далласа, так что, надеюсь, на этот раз ты согласишься почтить нас своим присутствием…

Ну конечно, разве Элеонор могла удержаться и не напомнить, как младшая дочь отказалась приехать на празднование ее юбилея пять лет назад. Тогда двадцатитрехлетняя Джозефин, возмущенная очередным, четвертым по счету и самым скандальным, разводом родителей, проигнорировала приглашение и отправилась в отпуск на Гавайи.

Приезжай непременно, милая, не расстраивай свою любящую мамочку, которая приготовила тебе потрясающий сюрприз.

Молодая женщина сложила письмо, еще раз вздохнула и вскрыла конверт, надписанный твердой рукой отца. Тот кратко сообщал о своем здоровье, которое было в прекрасном состоянии благодаря постоянным тренировкам. Потом интересовался ее делами, работой и уже в самом конце сообщал, что они с Элеонор решили еще раз попытаться наладить свою совместную жизнь и торжественно сообщить об этом на праздновании дня ее рождения.

– О Боже, – прошептала Джозефин, отказываясь верить собственным глазам.

Снова перечитала последние строки – нет, все верно. Господи, неужели снова? – подумала она. На сколько же теперь? Снова на год, как в прошлый раз? Или всего на несколько месяцев, как в позапрошлый? И зачем только люди женятся? Чтобы снова и снова проходить кошмар развода? Ей трудно было припомнить хоть одну счастливую пару среди ее родных и знакомых. Даже брак ее старшей сестры Саманты, влюбленной до безумия в «дорогого Эдди», и тот три года назад дал трещину и вскоре рассыпался как карточный домик. А ведь Эдвард казался таким прекрасным семьянином…

Джозефин обожала зятя и всегда держала его сторону в многочисленных, но казавшихся такими несерьезными конфликтах, уговаривала Сэмми проявлять больше понимания, такта, терпимости. Эдди был ее последней надеждой, примером того, что не все браки обречены на провал. Но она, эта последняя надежда, рухнула, унеся с собой остатки веры молодой женщины в святость и нерушимость брачных уз.

И вот теперь ей предстоит в очередной раз встретиться со всеми участниками знакомых фарсов под названием «семейное счастье». Отец и мать, тетка с дядей… Не хватает только Сэмми и Эдди.

Может, не ездить? – мелькнула заманчивая мысль, но Джозефин собралась и приказала себе не расслабляться. В конце концов, ей не пристало вести себя как малому неразумному ребенку. Мать и, главное, отец нуждаются в ее поддержке. Весь тон его письма говорил, вернее, кричал об этом. Нет, придется прибыть, улыбаться родственникам и знакомым, делать вид, что рада за родителей, слушать, как Саманта поливает грязью недавно еще дорогого ей человека, и сочувственно кивать… Какое, черт побери, отвратительное лицемерие!

И вот наступила эта кошмарная суббота. Джозефин поднялась ни свет ни заря и приняла ледяной душ, чтобы взбодриться и быть готовой к любым неприятностям. Выпила две чашки горячего, черного, как деготь, и крепкого, как первоклассное виски, кофе, схватила пластиковый чехол с лучшим вечерним платьем и выбежала к машине. Прекрасное осеннее утро приветствовало ее теплыми солнечными лучами и безоблачным небом. – А вдруг еще обойдется? – с надеждой подумала она. Не может быть, чтобы кто-то решился омрачить такой изумительный день скандалами и ссорами. И все же, все же…

Нет, на хороший исход рассчитывать трудно. Потому что встреча многочисленных родственников без откровенного скандала – это чудо из чудес. Ладно, она приложит все возможные и невозможные усилия, чтобы юбилей прошел спокойно.

Сто двадцать миль, отделяющие Даллас от самого модного в этом сезоне развлекательного техасского ранчо, слава о котором прогремела не только по штату, но и по всему Восточному побережью, пролетели незаметно. Около полудня она притормозила свой новенький серебристый «линкольн» у стилизованного въезда, предъявила посланное матерью приглашение и после почтительного кивка охранника проследовала к особняку.

Мать и отец встречали гостей, стоя рядом, как в прежние добрые времена, еще до многочисленных разводов.

– Джози, милая! – воскликнула Элеонор, заметив младшую дочь. – Какая ты красавица сегодня!

Это заявление ни в коей мере не было преувеличением. Высокая и стройная Джозефин казалась еще выше и стройнее в модной длинной юбке, крошечном, но безумно дорогом топе и туфлях на каблуках-шпильках.

Конрад Перкс обнял Джозефин и расцеловал в обе щеки, тихо шепнув на ухо:

– Спасибо, милая, что приехала. Ты даже не представляешь, как много это для меня значит.

Дочь усмехнулась. Ну еще бы, ведь только ее присутствие могло сдержать мать, когда та уже закипала и готова была закатить очередную истерику. И зачем только отец решил снова ввязаться в эту авантюру? – смутно подумала она, целуя его в ответ. Но мысль не задержалась – к ней уже подходила Сэмми, ее старшая сестра.

– Привет, дорогая, – приветливо прощебетала та, взяла ее под руку и потянула за собой. А оказавшись на приличном расстоянии от родителей, заговорила горячо и возмущенно: – Джози, ты не знаешь, кто это придумал пригласить сюда Эдди?

– Нет, – ответила удивленная младшая сестра. Действительно, более чем странно – позвать бывшего мужа Саманты, с которым та рассталась далеко не лучшим образом.

– Я и понятия не имела, что могу влипнуть в такую историю! – почти кричала Сэмми. – Уверена, это наша драгоценная мамуля устроила мне такую гадость!

– Ну что ты, Сэмми, успокойся, – попыталась урезонить ее сестра. – Зачем маме создавать тебе неприятности?

– Неужели ты не знаешь, что она всячески пытается уговорить меня вернуться к нему? Простить «мужские проказы», как она выражается. Позволить, чтобы со мной обращались, как с…

– Ну полно, полно, не кричи, – тихо проговорила Джозефин. – Я уверена, что мама пытается сделать как лучше.

– Как лучше?! – воскликнула разгневанная Саманта. – Да ты хоть понимаешь, о чем говоришь? Ты видела сегодня Эдди? Он явился с какой-то девицей, моложе не только меня, но и тебя!

Младшая из сестер Перкс ахнула. Так она и знала, что без скандала не обойдется! А есть ли лучший для этого повод, чем встреча двух бывших супругов, один из которых приехал с новой пассией? О чем только думала мать? Неужели не понимала, на что идет?.. Или понимала и сделала это нарочно, чтобы проучить Сэмми, которую считала единственной виновницей развода?

Нет, не может быть! Хотя… кто знает, что у матери на уме? Каждый раз, когда они с отцом начинали подумывать о том, а не пора ли им снова пожениться, Элеонор обуревала настоящая страсть к сводничеству. Ни одна молодая и даже немолодая, но незамужняя женщина не могла избегнуть ее пристального внимания. Им приходилось выслушивать ее восхваления прелестей брачных уз и семейного очага, которые спустя год-другой сменялись проклятиями и поношением всего мужского рода…