как-то поступать с этой волосатой, мрачной, наглой,

                                                             ленивой, хитрой обезьяной, которая сидит внутри

                                                             каждого из нас. Пока не научимся как-то

                                                             воспитывать ее. Или усмирять. Или хотя бы

                                                             дрессировать. Или обманывать… Ведь только ее

                                                             передаем мы своим детям и внукам вместе с

                                                             генами. Только ее – и ничего кроме. (“Я старый

                                                             хакер, и я точно знаю, что нет на свете программы,

                                                             которую нельзя было бы улучшить. Но что значит

                                                             УЛУЧШИТЬ, когда речь идет о ДНК?..”)

                                                                      …Но вот ведь что поражает воображение: все

                                                                  довольны! Или – почти все. Или – почти довольны.

                                                                       Недовольные стонут, плачут и рыдают, молятся,

                                                                  бьются в припадках человеколюбия, и ничего не

                                                                  способны изменить. Святые. Отдающие себя в

                                                                   жертву. Бессильные фанатики.»

                                                                                           С.Витицкий  «Бессильные мира сего»

                                                            Пряжка

                                                                1

      Пряжкой его звали еще со школы. Фамилия у него была – Пряжинцев. Поскольку все так и норовили ее переврать, он всегда добавлял «От слова «пряжка» - Пряжинцев». Завербовавшись в войска Коалиции, охранявшие Кордон, Пряжка прекрасно устроился. Прапорщик нигде не пропадет, а уж тем более – в Зоне. Его быстро свели с нужными людьми. Артефакты плыли из Зоны, оружие, боеприпасы, консервы, спецкостюмы – им навстречу. Денежки текли не рекой, конечно, но журчали вполне устойчивым полноводным ручейком.

     Сержантом в его взводе был контрактник Дмитрий Леонтьев. Здоровый, красивый парень, десантник, мастерски владеющий всеми видами оружия, включая свои выдающиеся кулаки. Эх, как хорошо в каптерке под водочку слушались простые мечтания парня –  заработать денег, пристроить младших брата и сестренку, жениться…Вот только понятия о «заработать денег» были у приятелей в корне противоположные. Безотцовщина, воспитанный честными малороссийскими ментами, не признавал Димка пряжкинских способов заработка. И первым бы прибил прапора, если бы узнал о его кипучей деятельности.

      Ну, а пока сержант Леонтьев пребывал в блаженном неведении, жизнь Пряжки катилась своим чередом. Но в один, совсем не прекрасный, день плавное ее движение было грубо и безжалостно нарушено. Их роту с тихой и спокойной базы Российского контингента внезапно кинули в самое распроклятое пекло – поставили охранять один из постов на кордоне.

       И началось. Эти выбросы проклятые, как же прапорщик их ненавидел! Даже в бетонированном убежище, устроенном под казармой, даже после пол-литра, залитого для облегчения участи – невозможно было вытерпеть. В голове что-то звенело и гулко лопалось. Пряжкино собственное сознание тошнотворно проплывало мимо и куда-то утекало, живот сводило выворачивающей судорогой. И чуть ли не сутки потом болели все до единого зубы, черт побери!

       Но, как будто этого было мало – после каждого выброса, как заведенные, шеренги разнообразных, будто вырванных из нетрезвых кошмаров тварей, тупо перли на периметр. И тут уж – «калаш» в зубы – и вперед. Прапорщик ты там или кто – не важно. Прапорщики, в принципе, на вкус ничем не отличаются от обычных людей. Видимо. Ибо вряд ли прорвавшиеся монстры стали бы покупать у Пряжки патроны или тушенку. Употребили бы самого вовнутрь за милую душу.

       Правда, бизнес можно было вести и здесь. Пряжка все так же приторговывал казенным барахлишком. Собирал таможенную мзду со сталкеров, быстро разнюхавших, что через этот пост на кордоне всегда можно прошнырнуть в Зону и обратно. Но масштабы, конечно, были уже не те, что раньше.

       Да и не в деньгах дело. Не место было ему здесь. Всем своим существом, каждым сантиметром кишечника, Пряжка ненавидел Зону. И боялся ее до икоты. Вскоре после перевода в «действующие войска», страдая от невыносимой зубной боли, глухо и непрерывно матерясь, он прислушивался к очередной канонаде взрывов – это мутанты «разминировали» следовую полосу за колючей проволокой.

     Повесив автомат на плечо, Пряжка выбрался из каптерки. С привычной тоской он посмотрел туда, откуда обычно появлялись эти нелепые, омерзительные твари. В сущности, близко он их еще и не видел – не было такого желания. Бесформенные куски смердящего мяса, долетающие до колючки и в изобилии рассыпанные за ней, как-то не вызывали желания к ним присматриваться. А живые мутанты до поста практически не добегали. Особо везучих, которых не разнесло в клочки на минном поле, достреливали снайперы или пулеметчики.  Однажды в непосредственной близости оказались несколько каких-то облезлых, убогих псов. Еще как-то, с визгом и хрястом, в воротину ломилась тройка здоровенных, уродливых кабанов. Эти порождения Зоны были азартно размолочены солдатами, устроившими показательные стрельбища. Кабаньи клыки, поделенные между стрелками, составляли их особенную гордость. Пряжка же вообще не любил шум и стрельбу, он предпочитал иметь дело с барахлом и деньгами. Ну, не любит человек охоту, так что ж теперь?

       Итак, прапорщик, вооруженный по уставу, высунул нос на улицу, намереваясь убедиться, что там все в порядке. Но на этот раз все было совсем не в порядке. Из зоны перло. Оскальзываясь на ошметках сородичей, сопровождаемые диким многоголосым гамом, к ним приближались мутанты.  Они ломились плотной толпой, состоящей из оскаленных клыков, горящих глаз, кривых когтей и чего-то еще, совершенно невообразимого. Колючка их не сильно задержала. Десяток кабанов, как шипастый кулак, врезали в ворота, и те упали. Пряжка остолбенел. Ни бежать, ни думать он не мог. Кабаны с разгону налетели на бруствер,  сооруженный сразу за воротами, и увязли, тупо вспарывая клыками и копытами мешки с песком.

     Следом за кабанами появились псы. Они двигались, задрав тупоносые морды, и Пряжка с ужасом понял, что у них нет глаз. В глазницах выпирали какие-то бесформенные куски плоти, у некоторых поблескивали мутные бельма. Но, несмотря на слепоту, псы прекрасно ориентировались. Обойдя буйствующих кабанов, они нашли то, зачем пришли – людей. Солдаты поливали их автоматным огнем, но на смену упавшим животным бесконечными волнами накатывали новые. Пулеметы на вышках умолкли – боялись пострелять своих.  Ребята, зажатые в кольцо собаками и кабанами, обливаясь кровью, падали один за другим. Лейтенант Погодин что-то надсадно орал и размахивал пистолетом. Вокруг суетились солдаты, стреляя на бегу.

     Но и это был не конец спектакля. В освободившиеся ворота протиснулись несколько совсем уж невообразимых тварей. Бесформенные грязно-палевые туши, вздернутые на абсурдные крабьи конечности, враскачку обскакали вокруг бруствера и направились вглубь территории поста. Будто на экране телевизора Пряжка наблюдал, как одно из этих созданий сшибло рядового Захарченко, маленького, щуплого солдата-срочника. Подмяв под себя истошно орущего человека, жуткая скотина наступила на него непропорционально длинной, одетой в зазубренный хитин ногой. Острие скользнуло по бронежилету и, как нож в масло, вошло пареньку в низ живота. Крик перешел в визг, потом в булькающий хрип.