В Петербурге Куприн залпом, за неделю завершил рассказ «Штабс-капитан Рыбников», оставив придуманному японскому шпиону фамилию подлинного пехотного офицера. Рассказ имел шумный успех, поощривший Куприна на новые темы. Но прежде надо было заняться хозяйственным устройством.

За скотным двором, на пруду из найденных досок Куприн самолично соорудил купальню с длинными мостками, а вместо стен оплел березовыми ветвями. Вышел премилый островок посреди пруда. Куприн собирался купить лошадь, а также взять напрокат шарабан. Но Батюшков решил устранить те неудобства деревенской жизни, о которых не подумал раньше, сам приобрел для дачников выездную коляску, лошадь, новую упряжь и прислал Александру Ивановичу охотничье ружье.

Самолюбивый Куприн с шутливой раздражительностью написал ему:

«Дорогой Федор Дмитриевич!

Пощадите!

Вы положительно изливаетесь на нас дождем из ружей, экипажей, консервов, конфет, бисквитов и т. д. Мария Карловна делает мне за это сцены.

Нет, Федор Дмитриевич, будемте умереннее и бережливее. Очень прошу Вас об этом.

Кончится тем, что мы с женой рассердимся и вдруг сразу пришлем Вам фортепьяно, фребелевский бильярд, лаун-теннис, телескоп, pas des géants, автомобиль, и все это — наложенным платежом!!!

Ваш А. Куприн».

Надо было подумать и о рабочем кабинете, устроить который Мария Карловна предложила в батюшковской библиотеке — светлой комнате с большими окнами в палисадник. Три стены были забраны открытыми полками, сплошь уставленными книгами — темно-золотистые кожаные, цветные сафьяновые и матерчатые переплеты, золотые звездочки на корешках, виньетки, шершавая синеватая бумага, запах плесени… Старинные издания Ломоносова, Сумарокова, Державина, Карамзина, Дмитриева, К. Н. Батюшкова, Веневитинова, Козлова, Баратынского, Пушкина, Жуковского, Языкова. Книги новые — собрания сочинений западных авторов, специальная литература по истории, искусству, живописи, театру, средневековому эпосу на нескольких европейских языках (магистерской диссертацией Батюшкова была работа «Сказание о споре души с телом в средневековой литературе»). Русские журналы за несколько десятилетий.

— Нет, здесь я трудиться не смогу, — скороговоркой сказал Марии Карловне Куприн, лишь только вошел в комнату. — Библиотека — слишком большой соблазн. С работой будет покончено. Я устрою себе кабинет в чердачном помещении…

Однако библиотека манила, притягивала его. И когда Мария Карловна хлопотала по хозяйству или отлучалась из усадьбы, он вместе с Люлюшей и Лизой Гейнрих отправлялся туда и перебирал, перелистывал книги.

Сам Куприн старался заглушить в себе намек на чувство, которое давно уже жило в нем к этой изящной простой и доброй девушке, но даже показное равнодушие давалось с огромным трудом. Случайное прикосновение к платью Лизы, встреча взглядов вызывали внутренний электрический разряд. Скрывая напряженность, Куприн старался шутить, балагурить, придумывал забавы не столько для четырехлетней Люлюши, сколько для самой Лизы.

— В таких старых помещичьих покоях, — таинственным голосом говорил он, — обязательно должны быть спрятаны фамильные драгоценности, клад, запрятанный каким-нибудь предком Батюшкова…

— Но ведь арендатор давно уже нашел бы его! — простодушно откликалась на игру Лиза.

— В том-то и дело, что нет! Для этого у сельского священника не хватило бы фантазии. Давайте отодвинем первый ряд книг, нет ли за ними тайника…

Начались, суматошные поиски. Поднялась пыль, Люлюша принялась отчаянно чихать.

— Не надо, Александр Иванович! Все равно ничего не найдем, — взмолилась Лиза, обожавшая девочку.

Но вот на одной из нижних полок за книгами обнаружился длинный ящик.

— Ага! — торжествовал Куприн, вытаскивая его. — Смотрите, заколочен! Сейчас я пойду за молотком.

С затаенным восхищением следила Лиза за тем, как Куприн отбивал крышку. Но затем ее охватил ужас. В ящике лежала огромная деревянная нога.

— Чем вы тут увлеклись? — На стук явилась Мария Карловна, явно недовольная тем, что Куприн в этот день так и не сел за работу.

— Гляди, Машенька! Вот так находка! — с мальчишеской увлеченностью воскликнул Куприн.

— Деревянный протез, — довольно сухо пояснила Мария Карловна. — Видно, что он принадлежал человеку огромного роста. Кому-то из родственников Федора Дмитриевича.

— Ну конечно! — Куприн стукнул себя по лбу. — Это нога героя 1812 года Кривцова! Собственную ему оторвало ядром при Кульме. Дочь Кривцова вышла замуж за Помпея Николаевича Батюшкова. — Он задумался и, сузив смеющиеся глаза, добавил: — Следовало бы, однако, предать ее христианскому погребению. Как раз завтра у нас в гостях наши иереи…

По стародавнему обычаю, по воскресеньям после обедни, у которой, кстати, Куприны не бывали, духовенство приходило на пироги в помещичий дом.

— Когда ты наконец расстанешься со своим мальчишеством! — Мария Карловна в раздражении покинула библиотеку.

— Видишь, Люлюша, какая у нас мама строгая, гася шуткой вспыхнувший гнев, улыбнулся Куприн. — Спой нам, дочка, частушку…

И четырехлетняя Лидочка ясно и чисто пропела:

На воскресный пирог явились не только местный батюшка, но дьякон и даже псаломщик.

Завидев поданные для водки рюмки, дьякон сказал:

— Нам бы другую посудину. Здесь и выпить-то всего ничего.

Недоволен он остался стаканами и просил дать чашки.

Когда блюдо с пирогом опустело, Куприн обратился к священнику:

— А что, батя, не предать ли ногу христианскому погребению? Ведь нехорошо, что покойник лежит в могиле без ноги, а нога в доме…

— Соблазн, соблазн, — подтвердил батюшка, утирая рот роскошной бородой, в которой дрожал клок капусты.

— Вот как раздастся ночью стук и треск полов, — понизив голос, проговорил Куприн, — дочка моя все пугается, плачет: «Папа! Это что же, «скарлы-скарлы, нога липовая» ходит?

— Соблазн, соблазн, — важно откликнулся священник.

Богомольная Любовь Алексеевна с неодобрением поглядела на подпившего иерея, давно уже разгадав шутливый смысл задуманного сыном. Но тут очнулся дьякон, тщедушный, с могучим басом, и загудел бурсацкий напев, слов которого нельзя было разобрать, но от которого слабо задребезжал, прося пощады, пустой графинчик. В двери столовой просунула головку любопытная Лидочка. Куприн, не прикасавшийся к выпивке, радостно воскликнул:

— А вот и Люлюша нам споет! Спой, Люлюша, нашу частушку.

— Я бы чего-нибудь еданул, Маша, — утром после чая попросил жену Куприн. — Хорошо немного заправиться перед работой.

И с большим аппетитом съел яичницу и холодное мясо.

Вот уже несколько дней сразу после завтрака он отправлялся к себе на чердак, где устроил рабочий кабинет. Подымаясь из-за стола, Куприн как-то необычно, боком начал выходить из комнаты, и наблюдательная Мария Карловна заметила, что спереди блуза на нем странно оттопыривается.

Она подошла и одернула рубашку. И вдруг оттуда вывалилась небольшая подушка.

— Это что же такое? — строго спросила Мария Карловна.

Куприн смутился, как нашаливший кадет.

— На табурете сидеть слишком жестко, так я беру с собой подушечку.

— А вот я посмотрю сейчас, как ты там устроил свой рабочий кабинет! — еще более строго сказала она.

— Да нет, зачем! Лучше не ходи, Маша, — просительно ответил он.

Но Мария Карловна уже шла по лесенке.

Никакого табурета на чердаке не оказалось.