Как обычно, он не говорил о том, когда начнет наступление, но нетрудно было догадаться, когда это случится, после того как командующий спросил у Мазурова, могут ли штурмовики высадиться на форты этой ночью.

— Конечно, — кивнул Мазуров.

Бывало, что вновь прибывшие части, после утомительной многодневной дороги, прямо из эшелонов отправляли на передовую, закрывать ту или иную брешь в обороне, не давая им даже передохнуть. Мазуров понимал, что и их тут же отправят на задание, но интересно было бы узнать, что сделает Брусилов, получи он отрицательный ответ. Их повезут в казармы, вместо того чтобы везти на летное поле, или пустят в атаку в первой линии наступления, как наименее ценное пушечное мясо?

— Рад был познакомиться, удачи вам, — наконец чуть смягчился Брусилов. — От вас многое зависит в этом наступлении.

Мазуров уж было приготовился выслушать пафосную речь о долге перед Родиной, о том, что во имя ее надо не жалеть себя, но, к счастью, Брусилов понял, что слова эти не нужны. Немного молчаливый майор и вправду произвел на него впечатление своей уверенностью.

Аэропланы укрыли маскировочными сетками, но днем обмануть они могли разве что новичка, который впервые сел за штурвал истребителя и больше следит за тем, что творится вокруг него, опасаясь, что в любую секунду появится неприятель, и тогда его первый полет может стать и последним. Для более опытного пилота сразу станет понятно, что скрывается за этими маскировочными сетками, но русская авиация имела в воздухе чудовищное превосходство, и воздушные бои происходили гораздо ближе к линии фронта, а этот аэродром можно было считать тыловым, хотя до форта «Мария Магдалена» от него всего-то два часа лета.

Штурмовики добрались до летного поля, когда небо сделалось совсем серым, и издали аэропланы казались не более чем холмиками, поросшими редким кустарником. Но стояли они в ряд. Все равно закрадывалось ощущение, что возникли они не без помощи человеческих рук.

Дорогу размыло, грузовики вязли в этой жиже, буксовали, все больше и больше погружаясь в нее, как в топь. Частенько самостоятельно они уже не могли из нее выбраться, и тогда штурмовикам приходилось выбираться из кузова и толкать грузовики, так что к концу пути все перепачкались в грязи.

— Так незаметнее будет, отличная маскировка эта грязь, — пошутил кто-то, но шутка вышла неудачной, и мало кто ей улыбнулся.

Задерживаться на этом аэродроме пилоты долго не думали, так что для проживания зарыли в землю несколько срубов и присыпали их сверху землей. Разместиться там могло несколько десятков человек, но и тогда бы они сидели друг у друга на плечах, а на прибытие трехсот штурмовиков никто и не рассчитывал. От дождя спрятаться было негде, за исключением трюмов аэропланов, но, пока с них сняли маскировочные сетки, прошло не менее получаса, и ко всем прочим бедам все вымокли и продрогли.

Аэропланы модифицировали специально для штурмовых операций, прорезав в них двери не между крыльями, а ближе к хвосту с двух сторон, чтобы удобнее и быстрее было выбрасываться.

Штурмовики, побросав пожитки на летное поле, безучастно следили за тем, как суетятся техники, освобождая аэропланы от пут, точно рыбаки, вытащившие на берег огромных китов, впавших в сон. Как бы они не принялись их тут же свежевать и разделывать на части! Сетки намотались на лопасти пропеллеров и запутались. Техники приставляли к ним лестницы, забирались на крылья, осторожно, чтобы не порвать сети, освобождая лопасти. Это начинало раздражать. Что, разве техники не могли, вместо того чтобы сидеть по землянкам, сделать это пораньше и не держать штурмовиков под дождем?

— Эй, милейший, где тут у вас размещается подполковник Страхов? — окликнул Мазуров одного из техников, тот как раз тянул на себя сеть, и, судя по его усилиям, улов был большим.

— Позвольте вас проводить, господин майор, — сказал техник, выпуская сеть.

— Нет, уж лучше покажи мне, как идти, а доберусь-то я сам как-нибудь.

— Да вон он и сам идет, — сказал техник, расплывшись в улыбке и возбужденно замахав куда-то в темноту за спину Мазурова.

Мазуров обернулся. На бровях его уже скопилась вода, а от этого движения она наконец-то пролилась на глаза, и чтобы прочистить их, ему пришлось несколько раз быстро моргнуть.

— Рад приветствовать вас, господин майор, но прошу прощения за не очень гостеприимную встречу, — подполковник протянул руку для приветствия. Она еще была теплой и сухой, перчатку с нее Страхов снял, очевидно, в последние секунды.

— Здравствуйте, господин подполковник, но ведь вы еще не умеете управлять погодой, — ответил Мазуров.

— О, я не о погоде, а о том, что вынужден держать ваших молодцов под дождем. Мне не сообщили точного времени вашего прибытия. Не хотелось до этого демаскировать аэропланы. Знаете ли, в небе мы господствуем, но чем черт не шутит.

В рыжей, немного потертой кожаной куртке с меховым воротом подполковник выглядел щеголевато. Волосы его были идеально уложены, точно он только что посетил парикмахера.

— Понимаю, понимаю вас, — сказал Мазуров.

— Покормить ваших людей тоже нечем.

— У нас есть сухой паек.

— Хорошо, — кивнул Страхов. — Мне не сообщили и время вылета. Просто отменили на сегодня все задания и сказали, что вы обо всем знаете и моя эскадра в вашем полном распоряжении. Буду вас прикрывать.

«Вот отчего он так раздражен, хотя и скрывает это. Он ведь подполковник, а его переподчинили майору».

— Спасибо. Летим в полночь, — сказал Мазуров.

— Понятно. Пойдемте со мной. Я познакомлю вас с пилотами, которые полетят с вами. Они утром прилетели. Сидят сейчас у меня в штабе. Садились они, знаете ли, с такой осторожностью, будто на борту у них богемский хрусталь или китайский фарфор. Я уж подумал, что в каждом аэроплане кто-нибудь из высокопоставленного начальства. Немудрено, если учесть, что вы намереваетесь сделать. Но все оказалось гораздо банальнее.

— Боялись, что баллоны с ипритом повредятся?

— Да. Поначалу только об этом и говорили. Ни у кого из пилотов не оказалось противогазов. Забыли им их выдать. У меня тоже их раз-два и обчелся. Вот вашей милостью сижу на пороховой бочке.

— Недолго осталось. Скоро мы вас избавим от этой проблемы. Но не могли бы пилоты сами к нам выйти? В один аэроплан поместится взвод, сейчас мы их распределим, а у вас уже потом поговорим. Командирам взводов будет тоже интересно с ними пообщаться.

— Хорошо. Сейчас они придут.

«Могли бы и сами догадаться», — раздраженно подумал Мазуров.

Он проводил Страхова взглядом. Похоже, тот расстроился. Но отношения с подполковником не заладились сразу же. Да и Мазурову надоело ощущение, что абсолютно все принимают его здесь холодно, совсем не так, как это было на Западном фронте, будто они делают не одно и то же дело, а каждый занят собственным и на других ему абсолютно наплевать.

Мазуров посмотрел на часы. До вылета оставалось еще почти три часа, в течение которых его люди будут без дела сидеть в темных, похожих на огромные склепы трюмах аэропланов и слушать, как бьются капли дождя о фанеру, точно это гвозди вбивают в крышки гробов, в которых их похоронят. Нет ничего отвратительнее такого времяпровождения, но он не знал, чем их занять.

«Быстрее бы вылет, быстрее бы». Но сколько бы он ни просил стрелки часов крутиться побыстрее, ничего ведь не произойдет.

— Командиры взводов, ко мне! — крикнул Мазуров, вернувшись к штурмовикам. — Господа, сейчас придут пилоты, — продолжил он, когда к нему подошли подчиненные.

Техники уже расправились с маскировочными сетками, свалили их в кучу возле аэропланов, а сами, выполнив порученное им задание, отправились в землянки греться, бросив штурмовиков на произвол судьбы. Ничего уже не мешало штурмовикам занять свои места в трюмах, но они медлили, предпочитая оставаться под дождем. Мазуров их превосходно понимал и пока не торопил. Его скверное настроение передалось и командирам взводов. Они молчали, переминаясь с ноги на ногу, а лица их были каменными, лишенными эмоций, точно у приговоренных, и это совсем не нравилось Мазурову, но ему было гораздо легче, ведь он уже не один раз участвовал в штурмовых операциях, а для всех его людей это задание было первым.