Только вот нового старта и новой прекрасной дороги за поворотом он как-то не заметил. Время шло, а жизнь «начерно» продолжалась. Работу раз от раза приходилось менять, всплывала его ориентация, неизменно приводя к «служебному несоответствию». Отношения не складывались. Костя уже перестал понимать, где вообще можно встретить кого-нибудь, если отметать вариант клубных знакомств. Поэтому продолжал наведываться в пару приличных мест уже как простой, желающий немного развлечься, посетитель. Не без сожаления замечал, что основное внимание теперь ему уделяют бойкие юные шлюшки, беззастенчиво разводя на коктейль и предлагая себя. Разовые связи напоминали о собственном прошлом и претили. Он все глубже залезал в свой шкаф, и выход оттуда в реальную жизнь был пугающим, словно высадка на другую планету.

Уже подходя к клубу, когда оставалось полквартала, Костя узнал отчаянно машущего человека, бросившегося наперерез машинам. С громкими приветствиями и бесцеремонными объятиями на него налетел Женька, один из немногих институтских приятелей, тот, с кем Костя поддерживал связь раз в полгода по емэйлу. Именно Женька сидел тогда с избитым Костиком в общаге, приносил ему продукты и варил бульон на общажной кухне, сокрушаясь о том, что угораздило же его связаться с придурком, да еще и педиком в придачу.

– Костян! Костяяян! Ну ты, блять, красавчик! Крутой совсем стал? Забыл и бросил друга Жеку?! – приятель так искренне радовался встрече, так отчаянно тряс Костю за плечи, что тот и сам просиял и, неожиданно для себя, крепко обнял старого знакомого. Жека, естественно, потребовал немедленной сатисфакции своих дружеских чувств, потянув Костю безотлагательно вместе выпить. Благо баров всех сортов и мастей на мелкой улочке было в избытке.

Костя напиваться не собирался, особенно рассчитывая закончить вечер совсем в другой компании, но старому и чуть ли не единственному приятелю отказать не мог. В конце концов, какая разница придет он в клуб сейчас или на пару часов позже? Спустя несколько минут они уже завалились в какой-то кабак, оказавшийся в двух шагах. Женька заказал себе графин водки, и никак не меньше, рассчитывая обстоятельно посидеть и, наконец, наговориться с другом обо всем. Костя взял стакан виски со льдом и надеялся растянуть его подольше. Закуски, которые все прибывали, говорили о том, что быстро встреча не закончится.

Костя не замечал, как рядом оказывались все новые порции виски, пока друг приговаривал свой графин. Они и правда болтали без умолку, вспоминали студенческие годы, хохотали, пересказывая друг другу забытые эпизоды, поначалу избегая говорить о настоящем. Костю начало развозить и он все охотнее отвечал на Женькины вопросы. Сперва просто пожаловался, что что-то не складывается, потом перешел к более конкретным рассказам из жизни. Поделился эпизодом, из-за которого оставил прошлую работу. Жена бывшего начальника предстала перед его внутренним взором и заставила брезгливо фыркнуть.

– Вот везет вам, гомосекам, бабы на вас сами вешаются! – без тени оскорбления восторгался Женька. – А вы нос воротите! Мне бы так! Я б ей показал! – и весело потряс рукой, увенчанной кулаком, едва не опрокинув графин.

–Дурак ты, Жека! – рассмеялся в ответ Костя. – Ничего-то ты не понимаешь! Я бы если и по бабам был – не стал бы с ней ничего мутить. Ты ж пойми – это же мерзко как-то: на работе, у всех на виду, замужняя девица… не понимаю я таких движений. Все равно бы дерьмо какое-нибудь вышло, так всегда и бывает, сам ведь знаешь! Нахрен это надо?

Женька не мог не знать: в свои неполные тридцать он имел за плечами бессчетное количество романов и один развод. И все бесконечные расставания были спровоцированы его неуемной любовью к женским прелестям. Чего нового он надеялся найти под очередной юбкой – Женька и сам не знал, но от соблазна проверить удержаться не мог. Скорее всего, они и с Костиком сдружились потому, что никогда не могли бы стать конкурентами в сфере романтических похождений. Других же своих приятелей Женька терял, словно бойцов на поле брани, так как начинал обхаживать любую появлявшуюся в их компании девицу. С женой пришлось расстаться после того, как всплыл его очередной служебный роман.

– Эх, в этом ты прав, Костян! От баб одно зло! Вот терпеть их не могу, чесслово! – пьяно восклицал Женька. – Вот если б мог, давно бы переметнулся на вашу специализацию! Мужик мужика всегда поймет, Костян! Посидеть, опять же, можно нормально, как мы с тобой, а не это: «ми-ми-ми, сю-сю-сю», или это: «мусор выкини, розетку почини» – тьфу, блин!

Костя от души хохотал над вдохновенным монологом приятеля.

– А ты что ж думаешь, Жека, мы мусор не выкидываем, что ли? Да и дилетантский у тебя какой-то подход: «нормально посидеть» – это как? Что ты делать-то на этих посиделках предлагаешь?! Тут все еще запутанней, Жека. Другой раз все мозги сломаешь, пока поймешь что да как.

И Костя в подробностях рассказал приятелю его давешнюю историю с Горынычем, и то, как он снова встал на пороге увольнения.

Женька слушал, хмурил брови, иногда вставлял мало связные междометия и казался уже абсолютно нажратым. Костик закончил рассказ и снова сник. Повисла недолгая пауза, и вдруг приятель совершенно вменяемым голосом выдал свой вердикт:

–Костян, ты не задумывался о том, что иногда проще расслабиться и дать, чем не давать и напрягаться?!

Костя расхохотался, простая философия Женьки была применима к абсолютно любому случаю. После еще пары рюмок Костя намекнул, что пора бы и расходиться, но тут Женька с решительностью, присущей прирожденному авантюристу, заявил, что пойдет в клуб вместе с Костиком. Тот начал было сопротивляться, убеждать, что это совершенно невозможно, что никому не нужны такие приключения, но Женька, бросив на стол несколько купюр, уже пёр на выход, вознамерившись прибыть в клуб даже раньше Костика. Двери клуба располагались практически через улицу, и Костя поймал приятеля за шкирку, когда тот уже лавировал между машинами, прямиком направляясь к цели.

– Ты что, Костян, боишься за мою задницу? Да я им всем там покажу, как моего друга обижать! – выкрикивал Женька, сотрясая кулаком в направлении дверей клуба, пока Костя озирался, оттаскивая того подальше в сторону. – Ты за меня не бойся! У меня не жопа, а кремень! – не унимался нетрезвый исследователь новых развлечений.

Ничего не оставалось, как запихнуть разбушевавшегося защитника в такси и сопроводить его до дома. Когда Костик доставил пошатывающегося Женьку, которого к тому же укачало по дороге, прямо до его двери, был уже третий час. Машина ждала у парадной*, и Костя отправился прямиком домой. С одной стороны, он был рад встрече и тому, что смог выговорить все, что копилось в беспокойной голове, с другой стороны, ему опять не обломилось провести вечер по задуманному сценарию. Он поймал себя на мысли, что за последнюю неделю выпил больше, чем за полгода. Так недолго и переквалифицироваться в нормального асексуала-алкоголика.

Костя улыбался, глядя в мокрое окно такси, на пустой заснеженный город, который мягко освещали желтые фонари. Впервые за много дней в душе появилось что-то похожее на умиротворение. Или это прозаическая алкогольная анестезия?

*Парадная. Да, это подъезд. Но это Питер, детка!))

Комментарий к

========== Часть 5 ==========

В воскресенье Костя проснулся поздно, пошатался по квартире, кое-что забросил в стирку, подумал, что надо бы съездить в магазин, а то из продуктов оставался только виски. Ближе к вечеру он завел машину и поехал прокатиться, как любил иногда – без конкретного маршрута. Незаметно для себя он оказался на Приморском шоссе: знакомая узкая дорога петляла среди сосен, справа мелькали заборы коттеджей, слева за деревьями и снежными барханами проглядывала ослепительно белая полоска скованного льдом залива. На прибрежной полосе из года в год появлялись новые рестораны, и каждый раз, проезжая здесь, можно было обнаружить очередное характерное строение вместо заброшенного детского садика или пионерского лагеря. Когда-то это были места счастливых каникул для тысяч ленинградских детей, дачников и любителей санаторного отдыха, теперь же пляжи и парки на всем протяжении Приморского шоссе густо застроились элитными посёлками, ресторанами и клубами, превратившись в «питерскую рублёвку». Однако пейзажи, которых не коснулись изменения, сохраняли своё непередаваемое очарование. Костя привычно притормозил в Комарово и свернул на парковку любимого ресторана у самой полосы пляжа. Сосны здесь расступались, и широкие окна обеденного зала смотрели прямо на заснеженные холмы, из которых торчали скелеты огромных пляжных зонтов, а за ними, до самого горизонта, расстилалась ледяная равнина Финского Залива, окрашенная закатным солнцем в розовый цвет. Летом картина была совсем другая, ресторан устраивал широкую террасу прямо на песке, белые шатры хлопотали на ветру. В солнечные дни оранжевый пляж был густо засижен разномастными отдыхающими, а Залив в любую погоду казался темным и неприветливым. Костя любил приезжать сюда вот так же вечерами, когда народу становилось заметно меньше, обычно он сидел с чашкой кофе и смотрел на темно-фиолетовую воду, на то, как она обрывалась на горизонте и переходила в дымчатое небо. Там, где он родился, вообще не было никакого водоёма поблизости, а приехав в Питер поступать и оказавшись впервые на Финском Заливе, он принял его за настоящее море. С тех пор прошло больше десяти лет, на морях он побывал, но это место оставалось любимым и хранило память о еще незамутненной радости юношеских открытий.