— Этого недостаточно, — шепот напряг живот, пока его бедра собирались протолкнуться мимо тонкого барьера. — Пожалуйста, Дэв. Пожалуйста, возьми меня сейчас же.

— Обними меня, Кэйт, — убеждая, говорил он. — Обними меня крепче, детка.

Его пара.

Боже милостивый, вся его. Создана для него. Дар.

Его женщина.

Резкий толчок потряс его.

Дэвил и сам не понял, когда двинулся. Как только снова толкнулся вовнутрь нее, быстрым толчком, не мог остановиться, движение разорвало тонкий барьер ее невинности.

Ее глаза расширились, губы разошлись в беззвучном крике, когда он скользнул в нее жестко и быстро.

Тугость гладкой киски, рефлексивное сжатие растягивающейся ткани, изо всех сил пытающейся приспособиться к ширине, заполняющей ее, каждый жесткий толчок при спаривании несравним в ощущении, пульсируя ее киска, втягивала его еще глубже, вырывая рычание чистого удовольствия из его горла.

Жаркая, тесная и пульсирующая, ее киска выдаивала набухшую плоть его члена. Подергиваясь и поглаживая, затягивая и всасывая набухшую головку, ничего не имело значения, но чувство становилось все больше и больше. Которым Дэвил не мог противостаять.

Двигаясь напротив нее, толкаясь внутри, его бедра двигались в нее, скользя затвердевшей длиной члена вовнутрь неуклонно пульсирующей плоти, он отдался ощущениям, только чтобы понять, что он одержим ею.

Сердце, которое он верил, засохло и умерло прежде, чем он даже понял, чувствовало эмоции и отвечало взаимностью, что удивило его. Она завладела душой, которая никогда не знала необходимости в чужом прикосновении до нее. Она овладела мужчиной, его мечтами, надеждами, сражениями и неудачами.

Первая вспышка яркой боли сменилась неуклонно нарастающим адом удовольствия, Кэйт не могла с этим бороться и не имела никакого желания.

Сжимая пальцы на его мощных руках, она держалась за него, держала его. Он стал единственным спасением в потоке раскаленных ощущений. Каждый толчок толкал ее через край, принося все больше удовольствия, вызывая ураган ощущений, которые не ослабевали, а только становились мощнее при каждом прикосновении его губ, спускавшихся к округлости груди, каждое прикосновения языка, каждый поцелуй оставшийся на нежной коже шеи.

Кэйти дрожала под ним, приподнимаясь при каждом толчке, готовя себя для следующего. Ее колени обвили его бедра, голова поднялась с подушки, позволяя губам прижаться к груди, ее язык вылизывал его сверхчувствительную кожу.

Они летели. Испытывая удовольствие, нарастающее чувство завораживающего ощущения, Кэйт отказалась от попыток контролировать или анализировать. Все, что она могла, это раствориться в нем, испытывать его и наслаждаться им.

Каждое движение его члена, скользящего в нее, толкало через край. Сжатые зубы на изгибе плеча и шеи заставили ее кричать, мышцы влагалища сжиматься, яростно сжиматься от начинающего распаляться экстатическими вспышками удовольствия.

Оно скользило вокруг нее, сквозь нее.

С каждым толчком его движения становились все быстрее, проникая в нее, любя, с нарастающим желанием и голодом, и эти ощущения схлестнулись и взорвались бешеным экстазом.

Ее зубы погрузились в мощные грудные мышцы под губами, когда она почувствовала, как его более острые, длинные клыки пронзают кожу прямо на шее, у изгиба ее плеча.

Язык, опухший и горячий, лизнул небольшую рану, которую она сделала, хаотично зализывая, поскольку ее тело дрожало и дергалось от оргазма, настолько мощного, что он отдавался в ее душе.

Ощущение, что его язык делает то же самое на ее шее, стало дополнительным удовольствием, жаркие ощущения, которые сливались и смешивались в освобождении настолько интенсивно, что сначала она не ощущала, как внутри все сжималось.

Сжавшись, дрожа вокруг члена, внутренние мышцы начали изо всех сил пытаться принять длину его члена. Растяжение вызвало странное ощущение, смешиваясь с обрушившимся на нее оргазмом и начав продлевать его, утолщение его члена в месте соединения с ее влагалищем потрясала.

Ее глаза вспыхнули, встретив его взгляд, когда он оторвался от укуса, который оставил на ее шее.

— Ты теперь моя, — прорычал он, сжимая зубы и меняясь в выражении лица, пока янтарь в его глазах горел, как огонь. — Теперь ты моя, Кэйт.

Прилив удовольствия, заполнивший ее, снова взорвался, вырвав резкий крик из ее губ, пока она дрожала от каждой волны удовольствия.

Она не переживет это.

Сила оргазма разрушительна. Волны экстаза пронзили ее чувства, посылая импульсы к ее внутренним мышцам, когда произошла сцепка.

Горячее семя его освобождения заполнили чувствительные глубины ее киски. Больше ощущений. Больше удовольствия.

Возрастая. Накапливаясь. Один за другим толчки проходили через ее тело, пока экстаз не взорвался мощным всплеском, настолько интенсивным, что она чувствовала каждую частичку внутри себя.

Измученная от удовольствия и силы оргазма, которую она никогда не могла себе представить, Кэйти рухнула под ним, засыпая, как цветок, когда ласки солнца ослабевали в ночи.

Когда сон уносил ее, она чувствовала медленное ослабление опухшей плоти, удерживаемой в плену внутри нее, когда Дэвил последний раз кончил. Но когда он выскользнул и откатился от нее, то не для того, чтобы оставить ее. Он притянул ее в свои объятия, положил ее голову себе на плечо и позволил сну окончательно забрать ее.

Глубокий сон без сновидений.

Дэвил убрал волосы своей пары от ее лица, когда закончил очищать пот и следы их освобождения с ее бедер, вдоль живота и груди.

Это был поступок, который он никогда не делал для другой женщины.

Любовницы, которых он знал в прошлом, вскакивали с постели и бежали прямо в душ, как будто они почему-то были грязные, и приходилось смывать грязь с их тела.

Вместо этого Кэйт немедленно уснула. Ее тело полностью расслабилось, истощившись от силы удовольствия, которое вспыхнула между ними.

Подняв длинный, поцелованный солнцем локон с ее плеча и приблизив его к своему лицу, он коснулся шелковистой мягкостью щеки и позволил улыбке изогнуть губы. Эти кудри полностью очаровали его. Казалось, они имели тепло и свою собственную жизнь, когда струились вокруг ее тела.

Черт, женщина сама очаровала его. За неделю, прошедшую с тех пор, как он забрал ее из Ирландии, он был настолько очарован ею, что начал задаваться вопросом, не теряет ли он рассудок.

Он терял не свой рассудок. А его сердце, которое стучало с бешеной скоростью, без надежды замедлиться.

Подстегиваемый феноменом, известным как лихорадка, физическое и эмоциональное сближение, гормональные изменения, которые происходили, как только Порода вступал в контакт с предназначенной парой, сердце, которое, по его мнению, у него не было, внезапно ожило. Та, кого ему было бы суждено полюбить, родись он человеком.

Однако, в отличие от людей, не было никакого выбора в том, чтобы принять или отвергнуть мужчину, или женщину, которые идеально дополняли его физически, духовно и эмоционально, а также гормонально.

Как только тело, разум и сердце признавали, что этот человек был тем, кто лучше всего соответствовал голоду и потребностям внутри них, тогда животное брало верх.

Гормоны собирались и формировались под языком, проливаясь в первом поцелуе, и устанавливали связь, рожденную сексуальной лихорадкой настолько интенсивной, что ее нельзя было отрицать. Проносясь через их тела, подстегивая их эмоции, каждая реакция была вызвана скоростью, объединять парочки в спаривании, которое, как подозревали ученые Пород, будет длиться всю жизнь.

Лихорадка действительно существовала.

Теперь сплетни не трещали о безумии, вызванном бессмысленным страхом, как обычно. На этот раз они хотя бы частично были правильными.

Вернув локон к остальным, которые рассыпались по ее плечу, Дэвил натянул простынь над дремлющей Кэйт, прежде чем забрал свою рубашку у подножия кровати и натянул ее.