— Кто разрешал шариться?

— П-п-простите… Но мне же интересно… Я никогда такого не видел!

— И? Как впечатление?

— Что это? — показываю на метелку.

— Флоггер, это баловство, безболезненно.

— А это? — тыкаю в штуку с раздвоенным языком.

— Снейк, такой вид кнута…

— А вот это шлёпалка? (кивает) А это на ноги? (кивает) А это розга?

— Это стек. Розги из ивы делают, вымачивают, применяют и выбрасывают.

— Можно я туда посмотрю! — просительно скулю я, держась за нижний ящик.

— Только не перевозбудись! — ухмыляется Лев.

Какие-то железные штуки. Наручники. Блестящие широкие колечки с цепочками и с гирьками. Серая туба — «И-изи-и анал», смазка? Шарик с ремешками — это кляп. О! Ошейник, красивенько! Еще я узнаю что-то типа фаллоимитатора, и опять с ремнями. Догадываюсь, что это надевают как трусы и наполненный гелем членик вставляют… хм… девушкам или парням? В какую из дыр? Я шумно выдыхаю.

— Ну, спроси! — разрешает мне Лёвик.

— Что это за колечки?

— Это кольцо на пенис.

— На хрена?

— Контролировать эрекцию, сдерживать её, вызывать сжатие, боль…

— Уфф! Мне это не надо! А вот это что за яички на ножках? Да еще и с камушками!

— Это анальная плага, ну… пробка.

— В смысле? В жопу вставляют? — Я залился краской и брезгливо бросил штуковину обратно.

— Да. Может быть наказанием, а может готовить партнера к сексу, — улыбаясь, поясняет хозяин этих пробок.

— А камушек на ножке зачем?

— Для красоты!

— Кру-у-уто! Встал раком, а в жопе страз! А вот это что за колесико с шипиками?

— Болевое колесико для чувствительных мест! Для языка или паха…

— А перышки? Ими тоже кого-то бьют? Так это… я не против!

— Боюсь, не выдержишь! Это для щекотки!

— Умора! Че, от этого больно?

— На себе не пробовал. Нижние орут.

— Та-а-ак, а это что за кухонная принадлежность? Какой-то механизм…

— Называется «Тюльпан», и тебе лучше не знать подробности. Экскурсия завершена, пойдем, там уже все остыло!

Пили кофе на кухне. Там тоже все черное, серое, глянцевое, не заляпанное. На окне вместо шторок рюшами висят цепи разной толщины. Уютненько. Кружки металлические, круглые. Тарелочки для торта тоже металлические. Вообще ни одной фарфоровой, керамической посудины в пределах видимости. Стены и потолок серые с фактурой мазанного цемента, на полу глянцевая черная плитка. Единственное цветное пятно — это распластанная кляксой по потолку красная лампа.

— Лев Ильич! — прошептал я. — Так жить нельзя!

— Как? — удивленно спросил он

— Ну, так! — я показываю вокруг: на стены, на кружки, на цепи. — Ни одной живой вещи!

— Зато у тебя жить можно!

— У меня можно.

— Можно вывих мозга получить!

— А у вас — отек мозга!

— Ты в гостях, вообще-то. Да еще и на дне рождения! Ешь. Не рассуждай.

— Хотите, я вам подарю свою детскую чашечку, там лев и черепаха нарисованы и чуть-чуть сколото на ободке!

— Ты мне битую посуду подаришь?

— Не битую, а с историей! Она теплая! И кружку эту можно не мыть… пусть будет вся в разводах! В этом вся прелесть!

— В этом все микробы!

— Знаете, Лев Ильич, лучше микробы, чем никого…

— Лёля-философ! Вкусный торт?

— Вкусный-вкусный… А если нижний не хочет, чтобы его называли… ммм… Лёлей, например?

— Так. Лисёнок, ты не мой нижний.

Я перестал жевать.

— А кто?

— Ты мой подчиненный… Ты попробовал что хотел? И хватит. Поверь, тебе это не нужно. И мне не нужно. Еще лет пять — запросто. Без всего этого можно жить.

Оказывается, торт не такой уж и вкусный. Да и серый цвет стен очень подходящий. Посуда, цепи, панели металлические — все холодное. Сейчас я это особенно сильно почувствовал. Он меня элегантно задвигает? Или как там? ДинАмит!

— Во-первых, я попробовал не всё, что хотел. Стразы в жопу, например… Во-вторых, вам, дорогой начальник, нужно было сказать это несколько раньше. Сразу после первой порки. В-третьих, наверное, можно и шесть лет прожить в этом (я опять показываю на стены), а на хрена?.. Мне уходить?

Он молчит и на меня не смотрит. Блин, он молчит слишком долго. И я встаю, вытираю пальцы салфеткой.

— Я такси вызову!

— Сядь! — глухо произносит Лев и поднимает на меня глаза. — Ты не понимаешь. Я сейчас о тебе забочусь.

— Мне не восемнадцать лет. Я дееспособен, трезв и не совсем глуп. Я не хочу, чтобы вы… ты… меня выгоняли, выгонял. Я думаю о вас… о тебе почти постоянно.

— Направления твоих дум мне известны, — улыбается Лев, — бесконечные диверсии. Давай подождем с серьезными решениями. Да и с пробкой в заднице тоже! — он протягивает руку и проводит по моей скуле и щеке. Не буду же я в позу вставать и истерику закатывать! Просто улыбаюсь. Ему нужно перешагнуть через некий рубеж, который он сам для себя определил? Он сильный, он перешагнет. А слабый лев мне не нужен! Со слабым страшно. Я перевожу разговор в другое русло и сжираю еще три куска(!) офигенского торта!

После «праздничного ужина» мне показали другие комнаты. Везде серо-черно. И только в одном месте яркое желто-голубое пятно — Бонифаций. Дирик сказал, что не отдаст мне игрушку. А потом он вызвал такси. Я, конечно, не ожидал, что он меня оставит ночевать, но всё равно почему-то расстроился. Напоследок, уже когда стоял у двери, потребовал Льва поцеловать меня. Так ведь правильно будет? Он хмыкнул, коротко поцеловал и сказал:

— Ты не должен мне приказывать! Тем более если чего-то ждешь… И еще! Следующий сюрприз постарайся придумать без сексуальных намеков. Для меня это больнее, чем машина или туалетная бумага. Я не прошу, я требую.

— Иначе?

— Иначе я буду действительно зол.

***

Я решил, что не буду грузить мозг: мазохист я или нет, болен или болен смертельно. К чертям вся эта рефлексия и поиски мотивов! Мне нравится Лев, моя нагота перед ним не тяготит меня, его нагота влечет и будоражит. Страшно только представлять, насколько я далеко смогу с ним зайти. Непонятно и то, «возьмет ли он меня с собой»? Пока он не хочет продолжать, не хочет возвращаться в Тему. Решил завязать, а тут я нарисовался. Да еще и пакости устраиваю, на наказание напрашиваюсь.

Мда… Что делать с седьмым шагом к победе? Проиграть на самом финише — невозможно! Поговорить с Ником? Это значит рассказать ему о порках и о сегодняшнем петтинге. Невозможно! Придумать еще одну хрень так, чтобы вновь опозорить Льва, тоже невозможно. А между тем, это началась последняя неделя пари.

Нужно придумать что-то нейтральное и безобидное, но так, чтобы Ник зачел. Ворочаюсь всю ночь, ничего в голову не лезет. Вместо реальных планов — его прикосновения, его поцелуи, томительная боль и качельки.

Утром вымыл свою детскую чашку, положил в коробочку, завернул в зеленую гофрированную бумагу, оставшуюся после оформления некоего букета. До начала работы зашел к дирику в кабинет. Подарил. Лев слабо улыбнулся, обнимать и благодарить не кинулся. Что за человек? Льдина-холодина! Огнем пышет, только если в руках ремень или плетка. Я потребовал, чтобы он из моей кружки пил. Он пообещал, но очень неуверенно, а потом вовсе выгнал меня работать. Хотя какая там работа! Ничего в голову не лезет! Ни проекты, ни расчеты! Целый день лазил по инету с заказом: «Разыграть начальника». Все шутки были либо плоские, либо опасные, либо развратные, либо вообще непонятно, что это шутки. Да… кризис жанра.

Целый день не видел Льва, а вечером сидел один в офисе, надеясь, что он зайдет. Не зашел. А если вообще больше не зайдет? Буду бегать за ним? Буду напрашиваться? Нет. Буду благоразумным. Ну, влюбился в шефа! Так ведь от этого не умирают! Как он тогда сказал? «Визг поросенка, а не храп мерина». У меня визг вперемешку с любопытством. Конечно, Лев прав, я сую свой нос в его мир из любопытства, а от него ответственность требуется. Вечером погрузился в мир сайтов БДСМ. Понял, что у Льва дома только гламурные девайсы, никаких колодок и генитальных зажимов я не видел. Понял, что последнее моё наказание как бы и не наказание вовсе… Лев довел меня до оргазма, при этом не посягнул на мою анальную девственность. В этом странном мире боли-удовольствия однополый секс пугал меня больше всего — никаких сладких ощущений в заднице я даже представить не мог, если только довериться Льву… Никому больше я бы не разрешил!