Звонил Ник, интересовался «нашим делом», напомнил, что вроде три дня осталось до конца недели. Я весело отвечаю ему, юморю, типа всё будет. Но, положив трубу, взвываю в голос. Что делать-то? Даже думать о мести не могу, любая пакость мне кажется мелкой и дебильной. Раздирает, блядь!

В среду в первую половину дня ездил в Московский дом книги на Новом Арбате, договаривался о промо на их площадке: там будем делать без партизанского маркетинга, за деньги. В литкафе нужно будет встречу с авторами устраивать, перформанс перед магазином придумал, буду с артистами договариваться — со студентами «щуки», костюмы для них искать: нужно семь одинаковых обтягивающих комбинезонов-кэтсьютов, но разных цветов под колер обложек. Тружусь как муравей, даже не пообедал, булку купил, грызу по дороге в офис, да еще и пробка, как обычно. Короче, приехал уже в пятом часу! Машину ставлю, голову задираю, вижу, Лев Ильич в окне стоит, на меня смотрит. Я помахал, оглянувшись, никто не видит ли?

Марина Андреевна сказала, что Ардов меня спрашивал сегодня, был злой.

— И что? Велел зайти к нему? — радостно интересуюсь я.

— Нет, не велел, — отвечает шефиня, — я не понимаю, что ты радуешься? Он лично сюда приходил! Лично! Злющий! Спросил: «Где этот?» Ничего весёлого не вижу!

— А с чего злющий-то? Я вроде ничего не сделал? Только пользу!

— Я не знаю!

— Может, не по работе?

— Если не по работе, то почему? — открыла рот Марина. Да, пожалуй, я могу и договориться. Будем надеяться, что Ардов еще спустится. Сверху… Верхний… Гы-гы-гы… Изображает злость, значит? Соскучился, может?

И действительно, зашёл, хотя до конца рабочего дня еще целый час оставался! В плаще, в руках какая—то газета, залом на лбу, как изгиб молнии, грозен!

— Елисей! Вы едете со мной, живее!

— А куда? — подскакиваю я. — Что с собой брать?

— Всё! Вы не вернетесь сюда…

Под всеобщим вниманием выключаю комп, бросаю в сумку все со стола, красиво укладываю оставшиеся листочки параллельно краю, хватаю из шкафа куртку. Я готов! Ардов дергает головой — типа за мной. И я за ним, почти вприпрыжку. Он стремительно спускается, все двери распахивает и не придерживает, я каждый раз рискую получить в лоб. Лёвик устремляется к своей бэхе.

— Может, я на своей? — робко пытаюсь я выдвинуть инициативу.

— Нет, сюда! — приказывает он, распахивая дверцу на переднее сидение. Я сажусь. Ничего не понимаю, к чему такая суровость? Ладно в офисе, но сейчас никого рядом! Едем, а он молчит, ведет машину дерганно, агрессивно, подрезает, забирается на трамвайную линию, обгоняя пробку. Я начинаю сомневаться, что это проявление нетерпения и что он соскучился.

— Мы едем к вам? (молчит, даже не кивнул) Что-то случилось? (ноль внимания) Я на всякий случай хочу предупредить, что в офисе отсутствовал не просто так, я в Московский книжный ездил. Договорился! (молчит, гад!) Я всё придумал! (молчит всё равно) Я боюсь, вы гоните, как идиот! Нас либо остановят, либо мы влупашимся во что-нибудь! (он вдруг кивает) Я что-то сделал? (даже не смотрит на меня) Если вы мне сейчас не скажете, я выпрыгну на ходу! Вон на том светофоре! (слышу щелчок — блокировка!) Что за хрень! Я не понимаю! Что случилось? Чем я опять не угодил? — ору я. Ардов тянется в карман плаща и бросает в меня газетку.

Так, «Частная жизнь», так себе чтиво! Что тут? «Филипп уже не муж, а жена». Хм, зачем мне это знать? «Тайная жизнь Влада Соколовского». Соколовский — это кто? «Самая дорогая попа России». Наверное, не со стразами, а с настоящими брульянтами. Ардов вдруг хватает одной рукой газету и разворачивает, тыкает в статью. «Очередь не занимать!» И что тут? Оп! Фотка! Ардов в плаще обнимает… меня. Моего лица не видно, я стою задом. Узнаю себя по стеганной куртке, растрепанным светлым волосам. Ардов же держит меня за плечи обеими руками, смотрит в лицо, рот приоткрыт, он тянется ко мне, чтобы поцеловать. Это настолько очевидно, настолько однозначно, настолько эротично! Снято в понедельник около Библио-глобуса, во время акции. Подпись: «Господин Ардов нашел новую игрушку». Ни фига себе! Читаю статью, так: «Известный издатель и предприниматель… видный жених… состояние… видели с Надей Якушиной… красавец, владелец, работодатель… загадочное одиночество… редко появляется на тусовках… ходили слухи, что собирается жениться… Однако нам стало достоверно известно, что брак не входит в планы предпринимателя. Виной всему нестандартные предпочтения господина Ардова, который несколько лет был завсегдатаем клуба «DOMKRAT». Известно, что это притон для богатеньких скучающих особей с садомазохистскими наклонностями. Свои приоритеты в духе «власть-подчинение» Лев Ардов переносит и в офис. Провинившийся подчиненный рискует быть выпоротым или связанным. Очевидно, что не все работники «Фаворита» согласны с такими методами руководства. (маленькая фотография окна с надписью «Не лев, а кАзел») Однако нашего героя это не пугает. Хотя в жизни господина Ардова есть «скелет» в шкафу. В этом случае скелет — в прямом, можно сказать, смысле слова. В 20.. году во время БДСМ-сессии скончалась молодая невинная девушка Виктория Стрельцова. Развлечения мажорного красавца остались безнаказанными. Деньги и связи родителей порой превращают горечь в патоку! Несмотря на скандал, Лев Ардов уже несколько лет считается выгодной партией для девиц разных мастей. Девушки! Не занимайте очередь! Это, во-первых, опасно, во-вторых, из достоверных источников известно, что место занято… прекрасным юношей…» Что это? Кто это написал? Некий Зырянов С.С. Поэтому Лев такой злой? И все равно! Мог бы со мной и поговорить! Так… а зачем мы едем к нему?

— Сто-о-о-ой! — ору я. — Я не поеду к тебе! Ты не разобрался! Это не я! Я тут ни при чём! Останови! Я выйду! Я не хочу!

Я стучу по двери, дергаю его за рукав, заглядываю ему в лицо, а он молчит, только желваки бегают!

— Поговори со мной! — прошу я Ардова, уже прошу, уже не кричу. — Я никому не рассказывал! Это не я! Ты мне не веришь?

И он, наконец, произносит:

— Не верю!

Въезжает во двор. Я не выхожу. Я сижу в машине, умру здесь, мне в дом нельзя! Лев резкими движениями обходит машину, открывает, хватает меня за шкирку, выбрасывает на холод. Вцепляется в руку, чуть выше локтя, тащит за собой, в ту самую комнату с серой кроватью.

— Раздевайся!

— Нет! Мне это не нравится!

— Что так? Раньше нравилось?

— Я к этой статье не имею никакого отношения! Ты не можешь меня наказывать!

— Сначала предает, а теперь в нору? Ничего, потерпишь! Ты же теперь выиграл! Победа скрасит твои лисьи страдания!

— Какая победа? — шепотом спрашиваю я. Ардов удаляется из комнаты и быстро возвращается с бумажками в руках. Одну бросил на пол, другую сунул мне. «Расчет тиража покетбуков серии «Цвет любви» по наименованиям…» Знакомый документ. Переворачиваю: «Я, Леля Елисей Александрович, и мой дружбан, Кожухов Никита Михайлович, заключаем пари. Объектом пари является придурочный хозяин «Фаворита»…» Медленно поднимаю голову:

— Ты знал? Откуда?

— Ты сам отдал мне эту бумагу! Пиджак! — он снимает с меня пиджак и галстук, я слабо сопротивляюсь. Черт! Я тогда бегал за этими расчетами на рабочее место. Доставал их из сумки. Не посмотрел на оборотку. Я — лох! А он все это время знал! Он ждал подставу и на этой неделе! Ведь здесь дата! Посчитать несложно, что срок вышел! Ардов уже расстегивает мне рукава и снимает рубашку с беспомощного тела, берется за ремень.

— Лев, но это ничего не значит! Я ничего не писал! Я б не смог с тобой так поступить! Я тебя люблю!

Хлесть! Это даже не пощечина, это удар с размаху, я падаю в сторону. Он тут же на меня, сверху на спину. Звук скотча. Хочу посмотреть, и мне заклеивают рот. Теперь я не могу кричать, говорить, защищать себя, только мычу, выпучив глаза. Ардов схватил меня за руки, чтобы я не оторвал скотч, и за запястья поволок к кровати. Я изгибаюсь, дергаюсь, выворачиваюсь. Но он сильнее, бросает на кровать, ловит за ноги пытающегося уползти жалкого лиса, его ноги оказываются по обе стороны от моего тела. Ардов подтягивает меня к самому изголовью и плюхается на меня, прижимая всем весом. Опять ловит руки и ловким движением достает снизу цепь, на которой болтаются наручники. Раз, раз — и я прикован. Мычу, выразительно закатываю глаза, выкручиваю тело — не дам бить себя по заду, но из—за этого наручники впиваются еще больнее, да и теперь снять штаны с меня легче, что он и делает, вытряхивая меня из черных брюк, сразу подцепив плавки. Его лицо — холод и неподвижность, губы белые, глаза ледяные. Соскакивает с кровати, сжимает за пальцы ног и дергает их вверх, подбрасывая мое тело и разворачивая обратно, на живот. Я тут же поджимаю ноги, встаю на четвереньки, но куда я убегу? Я опять схвачен за щиколотки, подброшен вверх.