Недовольны были только родители и другая более взрослая часть социума. Социум иногда обижался и недоумевал, а родители (которых объединила общая беда) обзывали нас «инфантильными недоумками». Они всё ждали, когда мы повзрослеем. Но, факт, мы становились серьезными! Уже к окончанию вуза пари принимали смысложизненные ориентации. Например, Ник на пятом курсе на спор женился. Они с Катюхой весь год брака проржали над глупостью их свадьбоносного решения, ибо выигрышем от спора была всего-то моя старая тачка, отцовский форд-кугар 1999 года — смешной, белый, сплюснутый. Они разъезжали на нем по кабакам и вечеринкам, пока гаишники не конфисковали машину. Ладно хоть от этого пари не осталось детей, а Катька через год удрала по страстной любви к какому-то американскому ковбою, с которым познакомилась по инету.
Я же на спор втерся в крупный издательский холдинг «Фаворит» и сразу на недурственное место (ибо на спор, так бы только курьером был). Получил должность специалиста по PR и маркетингу в отделе продаж. У меня свой стол с навороченным компом, пластиковая доска для креативных идей и приятнейшая начальница — Марина Андреевна. Моя креативность, взращенная на практике пари, на работе пригодилась как нельзя лучше: придумываю промо-акции для журналов, организую рекламные кампании для беллетристики, веду пару проектов с информационными партнерами. Марина Андреевна быстро просекла, что по-английски я спикаю свободно, поэтому стали привлекать и к промо-проектам для Европы. Работа — то что надо. Нас в комнате за причудливо расставленными столами восседает аж восемь человек. И со всеми я смог наладить контакт: кому-то помог, с кем-то пошутил, для кого-то достал «запись на прием» к очень хорошему врачу — моему отцу. Да и вообще я легкий человек, никого проблемами не гружу, свою работу ни на кого не перекладываю. Через пару месяцев затащил и Ника в эту же компанию. Правда, он сидел не в моем отделе, а на первом этаже — администратор по выдаче интернет-заказов, что к креативности не имеет никакого отношения. Но Ник доволен: работу найти сложно, а здесь непыльно, может быть и попрет.
Есть в работе и явные минусы: во-первых, она до 19.00. Потом, пока по пробкам до дома доберешься, жить не хочется, не то чтобы дурить. Во-вторых, постоянное состояние цейтнота: один проект закончили, второй еще вчера начали, даже банкетов по поводу успешного завершения не случается. В-третьих, идиотский дресс-код. Только скучный серый или черный костюм, никаких канареечных галстуков и ультрамодных шузов. У части работников на лацкане аккуратный бейдж. Я тоже относился к этим подписанным, так как общался с внешней аудиторией и партнерами. Вот у меня и желтел прямоугольник, продирая дыру на брендовых пиджаках: «Favoritgroup (маленькими буквами), менеджер (малюсенькими буковками), ЛЕЛЯ ЕЛИСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (крупными жирными буквищами)». И вот как раз этот капс меня доставал более всего. Какой нормальный партнер серьезно будет с Лелей говорить? Будут только хмыкать в кулак или откровенно лыбиться! И, еще того лучше, называть Лёлей! Но так положено! Фамилия должна быть… ёпт.
Я всё детство яростно защищал свою фамилию кулаками, ногами, ногтями, зубами и матершинными посланиями. Выбил себе право называться не по-девичьи «Леля», а по-крутому — ЛИС, убеждая даже учителей, что это сокращенно от «Елисей». А то бы меня, не дай Бог, называли Еля Леля! Бр-р-р-р… А на этом бейдже не напишешь «Лис, просто Лис». И это мне категорически не нравится. Поэтому чаще всего я эту карточку не прикалываю… Что же до моих соратников по отделу продаж, над моей фамилией поприкалывались ровно два дня, и то Матвей да Нелька, остальные люди взрослые, если и хихикали, то где-нибудь не при мне. Но все согласились называть меня Лисом или Елисеем. Так что только бейдж нет-нет да и заставит меня поморщиться.
Есть и еще один минус работы в «Фаворите». Но он, к счастью, всеобщая беда, а не моя личная. Это наш главный. Все руководители отделов говорят о нем только шёпотом, и наша Марина не исключение. После каждой планерки, что по понедельникам, или после разборов прошедших презентаций, проектов, акций, выхода журналов Марина Андреевна падает в кресло в изнеможении, и весь отдел бегает вокруг с валерьянкой, с водичкой, с мокрой тряпочкой, обмахивая шефиню журналом, нагнетая воздух в испуганное тело. Как только Марина отходит и красные пятна рассасываются с её лица, она рассказывает всякие ужасы про босса. То он швырнул всеми бумагами в руководителя проекта по армейскому журналу, то он при всех выдал деньги сорокалетней Светлане Петровне из отдела по работе с авторами на колготки (!), заявив, что удивлен, как от зацепок на её ногах еще авторы не убежали в «АСТ». Однажды он в буквальном смысле сжег наши разработки по баннерам: смял листы, кинул на железный подносик и подпалил своей зажигалкой. Пока всё горело, спокойно пил кофе. А потом сдул пепел в сторону охуевшей Марины. Её голубенькая рубашка была вся в уродливых черных пятнах, а миловидное лицо — в страшных подтеках от поплывшей туши. В общем, самодур и сатрап, делает что хочет! Людей увольняет, не считаясь ни с кодексом, ни с этикой. Любой, кто вызван к нему на ковер, сначала пьет успокоительное. При этом главный не любит отдыхать на Майорке, посещать светские рауты, расслабляться с друзьями на дачах и в саунах. Он любит работать. Работать и орать на людей. Работать и унижать подчиненных. Работать и лично контролировать процесс, не давая челяди продохнуть.
Всем известна его маниакальная любовь к порядку. Ему надо, чтобы все были одеты подобающе, чтобы на столах все бумажки лежали строго перпендикулярно краю, чтобы никаких ланч-боксов, еда и крошки только в столовке, чтобы не курили, не сорили, не болтались без дела, не висели в социалках, не вертели задом друг перед другом, заводя романы. Рычал на орфографические и пунктуационные ошибки (гы-гы-гы, абсолютная грамотность — признак отсутствия фантазии, доказано). Юристов доводил до белого каления, заставляя переписывать формы договоров из-за каких-то несущественных (де-юре) помарок. И еще эта страсть к опоздавшим. Каждый руководитель службы должен был докладывать имена опоздавших ему лично, а он потом с проходной сличал. Бедолаги лишались премии (которые здесь ого-го какие). А этот бзик: не терпит грязные машины на парковке у офиса! Кто посмел приехать на работу на грязной — отправлялся в мойку, но трудодень не оплачивался.
Еще один пунктик — это нетерпимость к сплетням. Ясно же, что их не может не быть. Коллектив на 60-70% женский, всем же интересно кто, с кем, почем… Но здесь в офисе если что-то и обсуждается, то только с очень доверенными лицами и очень тихо. Особо опасное преступление — обсуждать самого. Когда я по неопытности спросил вслух: «А кто жена у этого хищника? Как она с ним живет?», в офисе повисла тикающая тишина и все дружно погрузились в свою работу, не заметив вопроса. Позже Нелька, которую я довозил до дома, сказала по секрету, что жены никакой нет, а если и была, то вряд ли жива.
Понятно, что он профи в своей отрасли. Понятно, что такими мерами он вышколил весь персонал и компания работает как часы. Но человека-то не видно за всем этим фасадом. Не человек, а зверь, да и имя зверское: ЛЕВ ИЛЬИЧ АРДОВ. Фамилия — рык после обозначения вида сего млекопитающего. Он и выглядел как лев: копна темно-русых волос, близко посаженные глаза, массивный нос, всегда сдвинутые густые черные брови. Высок, широкоплеч, строен. Но стройность не кипарисно-юношеская, а стать дуба раскидистого. Руки большие, на пальцах золотые перстни. И походка у него кошачья: то мягкие ленивые движения, то резкие повороты, бешеная реакция, оскал белозубый. Какое счастье, что и я и мой дружок Ник — всего лишь незаметные особи в его львином царстве! Думаю, что он даже не знает наших фамилий!
Комментарий к –- 1 –-
========== –- 2 –- ==========
Но жить в постоянной безвестности для хозяина прайда вряд ли получится. Настал час Х, когда я тоже должен был явиться пред ясны очи Льва Ильича.