Вместе с Мирославой Макеровой мы работали над проектом по серии лучших современных романов о любви. Авторский отдел уже заключил все контракты с писателями — известными и не очень, — дизайнеры готовились к воплощению наших идей. Мы изучали рынок: нужно было определиться с тиражом серии и датой выхода. Разрабатывали основное направление рекламной кампании, фишки для дизайна, промоакции в магазинах. Короче, рядовой такой проект. Я как зеленый, неопытный работник в основном прислушивался к Мирославе. Она в компании уже лет семь, ей за тридцать, путевая такая тетка, мировая и общительная. Двое детей, муж-мент — Мира выглядит великолепно, всегда улыбается. Правда, то, что она придумала (а я реализовывал), мне не очень нравилось: сердечки, сердечки, сердечки… Сначала я робко возражал, а потом забил, видя, с каким энтузиазмом она вцепилась за свою идею. Я взял на себя маркетинговые расчеты, хотя прогноз спроса тоже малоблагодарное дело.
Посреди работы Мирослава ушла на больничный. Книжная любовь вынуждена была подождать. А когда она вышла, то до назначенного дедлайна оставалось пара деньков, причем оба — выходные. Мы в воскресенье с ней оставили все приятности свободы и впряглись в работу, ваяя презентацию. Дизайнер Рустик нам самоотверженно помогал. Мы даже были уверены, что проект не смотрится сыро. Получился этакий праздничный фантик!
Для меня же день сдачи проекта с самого утра не задался. Во-первых, проспал. Поэтому не поевши и не найдя чистой белой рубашки (во-вторых), впилил на метро — так быстрее. Всё равно опоздал — между прочим, впервые. Но я сообразительный! Звоню Нику. Его конторка на первом этаже. От него можно наверх подняться, минуя проходную. Друг меня сразу понимает, но предлагает еще более демократичный вариант: я иду вокруг здания туда, где не достают камеры видеонаблюдения, он открывает окно мужского туалета, и я вползаю на любимую работу, попутно безбожно запачкав брюки. Лобызаться и вести светские беседы с Ником некогда — бегу наверх, хлопаю себя по коленям и бедрам в надежде выбить пыль и краску, въевшуюся в ткань. Понимаю, что последние три минуты бесперебойно гудит телефон, щекоча кожу. Это паникуют Марина и Мирослава. Но вот я — герой — уже здесь! Нам назначено на 10.15, так и время 10.15! Пятнадцать минут — ерунда, тем более записи на проходной нет!
— Лис! — заорал хором весь отдел, когда я появился на пороге, и тут же дружно выдохнул. — Уфф!
Не выдохнула только Марина Андреевна: она, напротив, перестала дышать и выдавила из себя:
— Ты в чем это?
— Ща! Отряхну… Если что, скажем, что так сейчас модно, типа я в тренде!
Шефиня судорожно прикрывает рот ладошкой и выпучивает глаза, но на истерику времени нет, и мы бежим на четвертый этаж к самому. Мирослава по пути в такт каблукам отчитывает:
— Ну… Лис… гад… не дай… бог… из-за… тебя… убью… сиди… молчи… прячься… не… вылазь… внима… тельно… листай… презен… тацию… уфф… всё… из-за… тебя!
В кабинете, безжизненно стерильном, наполненном серой техникой и глухими шкафами, нас уже ждет нервное молчание. Кроме Льва Ильича здесь же барабанит по столу пальцами финансовый директор, болезненно выпрямилась Светлана Петровна из авторского, посапывает креативщик от программистов, листает новый журнал кто-то из полиграфии, преданно смотрит в глаза боссу и сладко сюсюкает какой-то хлыщ от партнеров. Мы быстро занимаем диспозицию. Я даже не успеваю испугаться, так как копаюсь с мультимедийкой, открываю презентацию, проверяю ход и громкость сопровождения. А когда, окончив, поворачиваюсь, чтобы на цыпочках прошмыгнуть в угол и замереть в позе «я в домике», понимаю, что в домике уже не укрыться, ибо братец Лис замечен, опознан и даже заранее освидетельствован. Встревоженные лица львиной свиты, программист проснулся, Светлана Петровна согнулась, хлыщ заткнулся — и посреди этих метаморфоз каменная морда самого хищника. Суженные глаза источают опасность. Беги, Лис, беги! Но я никуда не бегу, рот дергается в примирительной улыбке, и я буквально прыгаю в низкое кресло, что за спинками стульев прилично одетых коллег. Типа спрятался. И тут же понимаю, что пиджак так и оставил на первом этаже в руках Ника. Ёпт! Вижу, Лев Ильич шею вытянул и уже ошарашенно уставился на меня через застывшие головы.
— Э-э-э-э… мы готовы… — неестественно тоненьким голосом пискнула Марина Андреевна.
— Неужели? — задумчиво выдал царь зверей.
Мирослава, нервно поправляя идеальную юбку идеальной длины, сверкая идеальным маникюром, вышла к экрану. Я зарядил презентацию. Полилась музыка Шопена, Мирослава набрала воздух и…
— Стульев не хватает, что ли? Кто разрешил в кресло сесть? — рявк явно в мой адрес. Ой-ёй-ёй! Я подскакиваю и готов бежать в кадровый писать заявление об увольнении. Марина Андреевна хватает меня за рубашку и толкает на стул рядом с собой. Царь зверей выразительно поднимает брови и, наконец-то, отворачивается от меня, вперившись в дрожащего оратора.
— Романтика сегодня в моде: романтика букв, романтика строк передает дыхание весенних чувств, которые бывают такими разными! — выразительно, как на детском утреннике, начала Мирослава. — Серия художественных произведений о любви «Линия сердца», узнаваемый символ: сердце и бьющаяся импульсная линия. Этот знак — лейтмотив каждой обложки. Книги имеют суперобложку с вырезанным сердцем. Мы посчитали, что лучше преподнести серию как подарочный выпуск ко дню святого Валентина, провести масштабные промоакции к этому празднику и к 8-му Марта. Предлагаем в комплект с книгами включить коробку шоколадных марципановых конфет, с коробкой формата книг. Необходимы флаеры…
По мере рассказа волнующая торжественность голоса женщины затухала. Когда она говорила о предполагаемом тираже и начальной цене книги, каждое её предложение заканчивалось вопросительно. Лев зевал, не скрывая скуку. Потом он начал шумно выдвигать ящики у стола, что-то искал. Искал калькулятор. Начальник стал раздраженно тыкать в кнопки, перекладывая бумажки перед собой, верхняя губа дергалась, над бровями завис грозный залом. Ё-моё! Ведь это он мои цифры перетыкивает, блин! Теперь я сижу, вытянув лисью шейку, — Людвиг Четырнадцатый в клетчатой рубашке.
Вдруг посреди умирающей речи Мирославы раздается громкий хмык Льва Ильича и тут же — рык в сторону Марины Андреевны:
— Допустим, я поверил в правильность расчета предполагаемой цены и тиража. Но, видимо, вопросы эффективности производства, элементарной прибыли отдел продаж мало интересуют! При всех недемократичных прибамбасах еще и коробку конфет отрядили, да еще и с алой лентой, да еще и в подарочной коробке, да еще и флаеры со сложной печатью и тиснением… Вам, Марина Андреевна, муженек купит семь книг с сомнительными конфетками за почти две тысячи? Легче серебряное колечко прикупить! И для ума, и для фигуры пользительнее…
— Н-н-но… зато как красиво, р-р-романтично… лучший подарок… — запиликала Мирослава.
— Знаю! Книга! — по-прежнему глядя на Марину Андреевну, изрыгал главный. — Вы детский сад развели в отделе! Сердечки! Конфетки! У вас там есть книги о дикой страсти с летальным исходом, книги о материнской любви, в конце концов, книги о странностях любви! Мы чуть ли не порно вставляем в серию! А у вас сердечки! — Он резко разворачивается к Мирославе: — Так сколько вам лет?
— Тридцать четыре…
— И что? Это уже впадение в детство? Не рано? Что за пэтэушные идеи?
— М-м-мы…
— Что за медицинский символ на обложках?
— М-м-мы, конечно, переделаем… — лепечет Марина Андреевна.
— Когда? — орёт этот гривастый придурок. — Сегодня дедлайн! Сегодня! Завтра уже исполнители работают!
— Мы до завтра успеем переделать!
— Здесь нехрен переделывать! Сама идея, что книги только по праздникам продают, ущербна! Это должно быть дополнительной опцией, а у вас основная идея! Идиоты кругом!
Блин, Марина Андреевна съёжилась, подбородок дрожит, нервно теребит стальную шариковую ручку. Почему еще Мирослава не упала в обморок, вообще не ясно! Я что? Не мужик? Тут, можно сказать, моих женщин грызут, а я сижу, прячась за широкой Мариной! Если меня попрут, никто не заметит, а у дам дети дома клювами щёлкают! Эх, была не была!