Она была загримирована для съемки, и под тоном черты ее лица казались чуть-чуть застывшими. От того, что она только что пила чай, помада на губах смылась, и контраст между ставшим естественным ртом и остальной «маской» был особенно разителен.

— О чем вы хотите спросить меня, комиссар? Знала ли я Шарля? Каковы были наши отношения? В котором часу я тогда приехала к Шальвану? — Она одарила Тьебо улыбкой. — Не думайте, что у меня какая-то особенная интуиция. Просто, если исключить имена, это те самые вопросы, что задавал мне комиссар из фильма в эпизоде, который мы снимали час назад. Только не здесь, а в другом интерьере — в одном из больших нижних залов. — И достала из сумочки сценарий. — Хотите удостовериться?

— Верю вам на слово.

— Так же будет и впредь? Хорошо бы…

— Это зависит от вас. Поскольку вопросы вам известны, может быть, ответите на них?

— Как предусмотрено автором диалогов?

— Ну-ну! Здесь же нет камеры…

— Жалко, что нет. Вы вполне приемлемый комиссар.

— Спасибо. — Тьебо кончил набивать трубку и теперь старательно раскуривал ее. — Итак?

— Ну, ладно… Лучше я скажу это сейчас и сама, ведь все равно узнаете, допрашивая всех подряд. Именно Шарлю Вале я обязана тем, что стала такой, какая есть! Когда мы с ним встретились, ни один продюсер не решился бы в меня вложить даже пару франков! Не вынуждайте меня говорить, сколько Андре-Жорж… то есть господин Шальван…

— Я понял.

— … сколько он вложил в этот фильм. Узнав это, вы сразу поймете, как трудно мне выступать против Шарля.

— Где вы познакомились?

— В Соединенных Штатах.

— Голливуд?

— Лас-Вегас.

— Вы уже играли к тому времени в театре?

— Танцевала в ревю…

Он не требовал большего. Мишель лишь повторила бы то, что он уже слышал от Дженни Сен-Клер и Робера Дени. Самое главное она уже сказала: подтвердила показания Ламблена. Режиссер, вдохновленный виски, говорил правду.

— Значит, это Шарль Вале сделал из вас кинозвезду?

— Ну да! Он первым открыл мой талант. Его заслуга.

Комиссар предпочел умолчать о том, что по этому последнему вопросу мнения разделились…

— Вы его отблагодарили, я думаю?

В ее взгляде сверкнул огонек вызова.

— Даже дважды, комиссар! Первое и самое важное — тяжелым, очень тяжелым трудом. Вы себе не представляете, сколько мне всего пришлось прочесть! Мне надо было приобрести некоторый словарный запас, научиться держать себя, произносить текст… Это была очень, очень серьезная работа. Ну, а кроме того, как только я начала заключать контракты, я без всяких колебаний согласилась на то, чтобы Шарль, говоря языком финансистов, смог возместить свои инвестиции.

— Сорок процентов?

— Вижу, вы в курсе. Значит, должны знать и то, что в суммы, которые я ему отчисляла…

— Знаю: входили расходы на рекламу.

— Вот именно! И поверьте, Шарль предпринимал огромные усилия для моей выгоды. Пресса, радио, телевидение — благодаря ему они так и трубили обо мне все время.

— А еще каким-нибудь способом вы его отблагодарили?

— Ну, комиссар, вы меня удивляете! Когда женщина спит с мужчиной, который ей нравится, она этим самым не благодарит его, а доставляет удовольствие себе! Мы с Шарлем познали великую любовь. Не надо смеяться, это правда!

— Разве я смеюсь?

— Вы могли бы, я просто опередила.

До них донесся усиленный мегафоном голос Ламблена. Он ругал актрису, которая, подвинувшись, оказалась за рамками кадра.

— Сколько времени длилась ваша связь?

— Два года. Долго для него.

— А для вас?

Она печально улыбнулась.

— Если б он только захотел, все могло бы быть иначе…

— Что, например?

— Ну, я не выходила бы через месяц замуж за Шальвана.

— А говорят, вам очень хотелось за него выйти.

— Это верно — очень. Верно и то, что я сделала буквально все, чтобы добиться этого. — Она подняла на комиссара глаза. — Я выхожу замуж за обеспеченность, господин комиссар, за безопасность, за дружбу и нежность человека, который от меня без ума. Но это — не Любовь с большой буквы!

— Спасибо за доверие.

— Нужно уметь время от времени говорить правду. Когда непрерывно лжешь, произнося чужие слова, сильно меняешься. — Она улыбнулась. — Поехали дальше? Мои отношения с ним? Все очень просто. Он оставался в равной степени моим другом и моим рекламным агентом. Мне надо входить в подробности?

— Нет, не надо, все понятно. Скажите-ка лучше, когда вы появились у Шальвана в тот вечер?

— Чуть позже половины десятого.

— Одна?

— Одна. А что?

— Вы могли бы встретиться заранее с Ламбленом или — не знаю, с кем… Или не заранее, уже в Нейи…

— Пусть так для меня хуже, но — одна. Приехала на такси.

— Значит, вы пока не живете в Нейи?

— Нет еще, комиссар. Но бываю там очень часто, особенно по вечерам.

— А откуда вы тогда приехали?

— Я была на радио — участвовала в прямой пятнадцатиминутной передаче. Можете проверить — вам подтвердят.

Он кивнул, соглашаясь.

— Попытайтесь вспомнить, кто уже был в комнате, когда вы вошли.

Тьебо не торопил актрису, давал ей время подумать.

— Не хотелось бы ошибиться… По-моему, там был Ламблен, — она стала считать по пальцам, — Янник, его помощница… Кстати, вчера вечером она куда-то пропала вместе с вашим инспектором. Надеюсь, он не допрашивал ее, бедняжку, всю ночь? Да, я слышала, как она вернулась к себе в пять утра, — наши номера рядом…

— А вы не спали?

— Только что проснулась, чтобы попить водички. Закроем скобку. Значит, там уже были Ламблен, Янник, второй продюсер со своей супругой, та-ак… Ну, и… И, разумеется, Андре-Жорж!

— Следовательно, остальные появились позже?

— Намного!

— Вы видели, как кто-нибудь выходил?

— Выходил?

— Я имею в виду вот что. Может быть, кто-то ненадолго покинул компанию, а потом вернулся…

— Ну, в таком случае, вы слишком многого от меня хотите!

За окном раздался громкий голос Бреннера:

— Мишель! Мишель!

— Вы позволите…

Она поднялась и распахнула одно из окон с другой стороны комнаты — тех, что выходили на лужайку.

— Что, Жорж?

— Мы начинаем. Иди к гримерам.

— Сейчас!

Тьебо рассматривал Мишель, пока она шла по комнате. Высокая, тоненькая, гибкая, туго затянутая в узкие брюки и облегающий пуловер…

— Мне пора идти вниз, господин комиссар, — сказала она, забирая сумку и лежавший на столе сценарий. — Кажется, я наилучшим образом ответила на все ваши вопросы. Если у вас остались еще какие-нибудь, вы знаете, где меня найти.

— Я иду с вами.

Тьебо помог актрисе накинуть на плечи норковую накидку и проводил ее вниз. Да, действительно, как было не восхищаться поистине пигмалионовым трудом Красавчика Шарля, который сумел за такой короткий срок превратить маленькую плясунью из Лас-Вегаса, невежественную и никому не нужную, в Мишель Ванье!

Назавтра у «цирка» Шальвана был выходной, потому что после съемок группа вернулась в Ажен далеко за полночь.

Комиссар явился в «Приют якобинцев» к одиннадцати часам утра.

Янник Дютур ждала его в телевизионном салоне. Она читала журнал. На ней была довольно длинная и широкая юбка из черного вельвета, сапожки в цвет и красный свитер с высоким воротником. Шевелюра белого пуделя придавала молодой женщине весьма задорный вид.

Тьебо провел свидетельницу в отдельный кабинет — тот, где он беседовал с Элен Мансар. Там все оставалось по-прежнему, только на камин поставили хрустальную вазу с большим букетом чайных роз.

— Присаживайтесь. Надеюсь, я не помешал вам отдохнуть?

— Вы выбрали очень подходящее время, комиссар.

Прямой взгляд, открытая улыбка. Зубы действительно очень красивые — в тот раз он правильно это отметил… Кажется весьма уверенной в себе и даже с каким-то любопытством ожидает, какой оборот примет дело.

— Довернь рассказал мне о ваших отношениях с Шарлем Вале. Простите, что приходится возвращаться к неприятной для вас теме, но обстоятельства требуют.