– Нет, не похожи. Но вы можете оказаться одним из газетных писак. Магистрат дал нам четкие указания не вести никаких бесед и с ними тоже.

Достав визитную карточку, Себастьян двумя пальцами протянул ее слуге:

– Мое имя Девлин. Надеюсь, со мной мистер Ли-Джонс не запрещал вам общаться?

Дворецкий вытянул руку во всю длину и прищурился на визитку:

– Нет, не запрещал. – Ни единый мускул не дрогнул на лице старика, однако же он отворил дверь пошире и отвесил слегка скрипучий поклон. – Чем могу служить, милорд?

Себастьян ступил в средневековый холл с отделанными темными панелями стенами, неровным, потрескавшимся плиточным полом и взмывающим ввысь замысловатым кессонным потолком, почерневшим от дыма. Помещение было просторное, но безнадежно захламленное странным набором пыльной, хотя и изысканной мебели: столики из сандалового дерева с изящной отделкой, темный комод в стиле ренессанс с резными мифическими чудищами, позолоченные стулья, словно перенесенные сюда из Версаля. Ряды темных картин в тяжелых, покрытых пятнами плесени рамах почти полностью закрывали стены. На противоположной стороне холла обшарпанные крутые ступени вели на второй этаж. Сквозь выложенную известняком арку рядом с лестницей виднелся темный коридор, уходивший в заднюю часть дома. Вторая арка, также отделанная выщербившимся тесаным камнем, вела, похоже, в старомодную переднюю комнату. Потрепанные парчовые занавеси на окнах были плотно задернуты, но как только глаза Себастьяна привыкли к темноте, он без труда разглядел безобразное пятно на вытертом ковре.

– Мистера Эйслера нашли здесь, – сообщил Кэмпбелл, кивая в сторону передней, после того как тщательно закрыл и запер входную дверь. – Его застрелили прямо в грудь. Такого беспорядку наделали…

– Прошлым вечером вы находились в доме, верно?

– Верно, милорд. Только, как я уже говорил мистеру Ли-Джонсу, мы с миссис Кэмпбелл поднялись к себе в восемь часов. И поняли, что случилось что-то неладное, только когда констебли постучали к нам в мансарду.

– Значит, выстрела вы не слышали?

– Нет, милорд. Мой слух уже не тот, что прежде – как и слух миссис Кэмпбелл.

Себастьян снова обвел глазами старинный холл, оценивая расстояние от входной двери до лестницы и коридора за ней. Если Йейтс, по его утверждению, стоял на крыльце, когда услышал выстрел, а затем бросился внутрь и обнаружил Эйслера мертвым, успел бы убийца выскочить из передней и скрыться в темном коридоре – или на лестнице, – оставшись незамеченным?

Весьма сомнительно.

– А с этого этажа есть выход на задний двор? – поинтересовался Девлин.

– Да, в конце коридора.

– Можно взглянуть?

Дворецкий отвесил очередной скрипучий поклон:

– Следуйте за мной, милорд.

Двигаясь со старческой медлительностью, слуга провел визитера по узкому коридору, ставшему еще уже из-за нагроможденной с обеих сторон мебели. Себастьян насчитал четыре выходящие в коридор двери и заметил пролет крутых, узких ступенек, ведших, предположительно, в расположенную в подвале кухню. От дома разило упадком и застарелым кулинарным жиром с примесью духа несвежей стариковской одежды и еще какого-то трудноопределимого запаха, которому Девлин не мог подобрать название.

– Видите ли, я слышал о вас, – обронил Кэмпбелл, отодвигая тяжелый железный засов на двери в конце коридора. Ее усохшая, покоробившаяся от старости створка плохо прилегала к раме. – Вообще-то, я с некоторым любопытством слежу за вашей деятельностью. И должен заметить, весьма занимательно, что вы поинтересовались этой дверью.

– Вот как? Почему же?

– После того как вчера констебли ушли, я, естественно, проверил, все ли двери и окна заперты.

– И?

– Эта оказалась открытой.

– Хотите сказать, засов был отодвинут?

– Более того, милорд. Сама дверь стояла почти нараспашку. Разумеется, возможно, что ее открыли констебли в поисках подозреваемого. Тот, знаете ли, сбежал, как только мистер Перлман вошел и застал его над телом. Но мне это показалось странным. В том смысле, что я сам слышал, как мистер Перлман утверждал, будто негодяй выскочил в парадную дверь. Так с какой стати искать его здесь? А если черный ход отворили все же полицейские, почему они не закрыли его? Если хотите знать мое мнение, ужасные манеры. – Кэмпбелл с усилием оттащил створку в сторону и под наполнившее воздух птичье щебетание поклонился: – После вас, милорд.

Девлин ступил на террасу, неровные плиты которой были усыпаны сухими листьями и сломанными ветками и в несколько рядов заставлены клетками. В самой большой из клеток, рядом с дверью, отчаянно хлопало крыльями полдюжины черных ворон. В остальных содержались разнообразнейшие пернатые: от воробьев и голубей до белой совы – и один очень сердитый с виду длинношерстый черный кот с большим пушистым хвостом и сверкающими зелеными глазами.

– Ваш хозяин любил птиц? – поинтересовался Себастьян, подходя к клетке с котом. Зверь моргнул и уставился на визитера с хмурым недовольством.

Дворецкий прочистил горло:

– Не уверен, можно ли утверждать, что мистер Эйслер любил их, милорд. Но он постоянно их покупал.

Девлин покосился на непроницаемое лицо слуги:

– И что он с ними делал?

Кэмпбелл устремил взгляд поверх остатков заросшего сада на полуразрушенную кирпичную стену и рухнувшую крышу строения, которое, похоже, когда-то было конюшней.

– Не могу сказать, милорд.

Себастьян пытливо всмотрелся в сдержанные черты старика, затем повернул обратно в дом.

– Не знаете, вчера вечером к вашему хозяину никто не должен был прийти?

Дворецкий дождался, пока они вошли внутрь, и тщательно закрыл дверь, прежде чем ответить:

– У мистера Эйслера частенько бывали посетители.

– Вот как? Не припоминаете, кто именно?

– Боюсь, моя память уже не та, что прежде.

– Как и ваш слух.

Слуга дрожащими пальцами вернул на место засов.

– Именно так, милорд.

Девлин медленно обвел глазами захламленное пространство. Теперь он заметил, что многие картины здесь бесценны. Взгляд виконта выловил одно творение Ван Эйка, одно – Фуке и массивное полотно Тинторетто[3], полуспрятанное за открытой дверью на ступеньки, ведущие в кухню.

– А на второй этаж можно попасть только по лестнице из холла?

– Совершенно верно, милорд. – Нахмурившись, дворецкий придвинулся ближе и с внезапным интересом, заострившим старческие черты, уставился в лицо визитера.

– Что такое? – полюбопытствовал Себастьян.

– Вы часом не бывали у нас раньше, ваша милость?

– Нет, а почему вы спрашиваете?

– Уверены, что не приходили к мистеру Эйслеру на прошлой неделе?

– Абсолютно уверен.

Поджав губы и насупив брови, Кэмпбелл подверг собеседника пристальному осмотру.

– Да, разумеется, вы правы. Теперь, по здравом размышлении, мне кажется, тот джентльмен был немного темнее и, пожалуй, на несколько лет старше, – да и не совсем джентльмен, если вы понимаете, о чем я, милорд. Но, как бы там ни было, нельзя отрицать, что означенный посетитель был похож на вас, словно родной брат… если мне позволительно заметить это, сэр. 

Себастьян испытал странное ощущение: его словно обдало обжигающим потоком, который хлынул по венам, покалывая кончики пальцев и приглушая все внешние звуки. Будто издалека, он услышал вопрос старика-дворецкого:

– У вас часом нет брата, ваша милость?

– Брата? – Каким-то чудом Девлину удалось сохранить спокойный и ровный тон. – Нет, живых не осталось. – «По крайней мере насколько мне известно», – мысленно добавил он и намеренно свернул в сумрачную переднюю. – Так вы говорите, мистера Эйслера нашли здесь?

– Да, милорд. – Кэмпбелл отдернул выцветшие портьеры на выходивших на улицу окнах, наполнив комнату пылью и тусклым светом, полузатемненным мутным от времени толстым волнистым стеклом. – Лежал на спине вот на этом самом месте. Боюсь, ковер испорчен непоправимо.