- Как там ситуация? - медленно, без тени интереса спросил у пришедшего Томпс, кутаясь в свой плащ с Гидролитиком.

  Медди утер редкий пот со лба, протянулся к огню и, взяв одну из ютившихся там банок со съестным, ответил:

  - А-а-а! Все стандартно. Они встали на привал, полчаса у нас есть. Дальше, судя по всему, будут двигаться вдоль берега. Им идти еще пару километров.

  - Мы не должны их упустить, - с тенью угрозы в голосе протянул дворянин. - Мы в отчете на прямую у монсеньора.

  - Не упустим! - заверил его Медди. - Все верно рассчитано. Мы возьмем их уже на финишной прямой...

  - Этот назойливый кадет ДОЛЖЕН замолчать, - Томпс сверкнул в ночи глазами. - Навсегда!!! В этот раз мы не можем оплошать. Монсеньор выразился вполне конкретно - все угрозы нашему делу должны быть устранены.

  Желтокурточный друг аристократа-маньяка громко срыгнул, вызвав гневный взгляд своего протеже. Не моргнув и глазом, Медди довольно произнес в темноту:

  - Парнишка конечно живуч, но не бессмертен. Его время пришло, на этот раз ему не уйти.

  - Надеюсь, так и будет, - с давлением произнес Томпс. - Но довольно об этом Аласе. Мы, помниться, не закончили наш разговор в Риле...

  - А, да! - оживился Медди. - У меня есть нужная информация, просто не было времени все рассказать тебе...

  - Ближе к делу, - поторопил его Томпс. - Меньше болтовни.

  Пропустив мимо ушей пренебрежение и не подав вида, бывший агент Риллака проглотил очередную порцию "яств" из банки, и начал инструктаж:

  - Отпущенное время, как ты знаешь, подходит к завершению, - Медди отбросил в сторону пустую банку и встал. - Все должно случиться уже через три недели! И потому мы собираем всех наших людей в Риле. Это одновременно и смотр войск, - он усмехнулся, - и шанс провести в массы последние директивы - это прямая речь монсеньора, - будто оправдываясь, поправился бывший агент, ибо такие речи не были свойственны его несколько простой натуре.

  - Ты виделся с ним? - удивился Томпс. - Что он сказал конкретно?!

  - Видеосвязь, - пожал плечами Медди. - Тебя не было и потому мне пришлось... В общем ровно через двадцать один день в Риле будет собрание наших сторонников. Там будет назначена точная дата начала Апокалипсиса и розданы последние указания...

  - Место?

  - Ратуша центральной церкви, верхние, пустые этажи. Там теперь редко кто бывает...

  - Кризис веры... - Томпс кивнул, бросив на Медди ледяной взгляд. - Это бич современного общества, мы потеряли цели, стремления и принципы. Но все измениться, уже скоро...

  Медди потянулся, блаженно проговорив:

  - А вот знаете, что я сделаю, когда все кончиться?

  - Не имею понятия, - без интереса, уставившись на огонь, ответил дворянин.

  - Я напьюсь!!!! Напьюсь до чертиков! - мечтательно пробормотал Медди, став задумчиво нарезать расширяющиеся круги вокруг горелки. - А потом наведу в свой новый дом девах и буду развлекаться... Эх... заживу...

  Зачарованный своими мечтами Медди, остановился прямо возле укрытия Аласа. Если бы тот захотел, то легко мог дотянуться рукой до желтой куртки бывшего агента. Вот только желания, мягко сказать, не было.

  Что-то уже невразумительно, но монотонно бормоча, Медди стал вдаваться в подробности своих увеселений, а затем вдруг резко дернулся вперед, схватил Кенокета за грудки и одним резким броском вышвырнул его из куста, на освещенное пятно поляны.

  Падение вышло эффектным. Пролетев пяток метров, Алас, словно мяч для старинной игры в боулинг, протаранил головой пирамиду рюкзаков и оружия, остановившись лишь у противоположенной стороны опушки.

  Появление нового участника беседы, сильно оживило "пикник". Томпс и незнакомый наемник вскочили с мест, нацелив на Аласа автоматические пистолеты, с которыми, в отличие от винтовок они не расставались, наверное, никогда.

  Медди по-звериному улыбнулся, даже скорее оскалился.

  - Я заметил его пару минут назад. Видимо он как-то выследил нас, хотя его попытки быть незаметным - явно требуют тренировки.

  - ТЫ подпустил его к нам, это ТВОЯ вина, - упрекнул Медди дворянин. - Он и так знает слишком много, а теперь...

  - Какая разница, - отмахнулся Медди, начиная терять свой человеческий облик. В его руках блеснул нож, самый обыкновенный, с простым металлическим лезвием. - Нам просто меньше работы. Жертва сама пришла на заклание. Извини друг, - мерзко усмехнувшись, обратился он к Изгою. - Это моя работа.

  - Не стоит! - резко остановил его Томпс. - Он мой, уж слишком много бед он принес монсеньору. Я должен расплатиться с ублюдком.

  Легко выцелив полуоглушенного Аласа в куче вещей, дворянин трижды нажал на спуск. Огненные снаряды хищно вжикнули, прожигая воздух, и вонзились в плоть Изгоя. Две из них попали в дрогнувшее сердце, третья в живот. У Кенокета не было ни единого шанса...

  Судорожно хапнув побелевшими губами воздух, Алас резко дернулся в предсмертной агонии, словно пораженный случайной молнией. Еще секунду его пробитое сердце разгоняло кровь по молодому телу, а затем - остановилось. Мгновением спустя потух огненный взор, а за ним и разум Аласа угас. Изгой - умер.

  - Проверь его! - приказал Томпс, разочарованному отобранным развлечением Медди.

  Бывший агент спрятал нож, подошел к Аласу и пнул его бренное тело, затем проверил пульс, хмыкнул.

  - На этот раз ему не повезло. Он готов.

  - Отлично, - кивнул дворянин. - Оттащите его тело в лес. Там им быстро займутся татры. Они приберут за нами следы. И быстрее! Мы не должны упустить его товарищей. Они нам тоже нужны!

  ГЛАВА 10 ЖАЛКАЯ ЭПИТАФИЯ

  На плацу академии были построены все курсы, словно на параде. Вот только повод был невеселый. Да и вообще - любая смерть это не время для шуток.

  На трибуне, в окружении сотен кадетов возвышался Файр Вагдас Третий - новый директор "Космоса". Высоко над его головой, насколько позволял защитный энергоколпак, парили Дрейки, кругом царило чувство уныния и серости.

  Эффекта "Эмо" картине добавлял еще и мелкий, моросящий дождь - большая редкость на Риллаке. Но... погоду не выбирают. Однако ни один из присутствующих не жаловался на судьбу хотя бы потому, что в отличие от покойного он был все еще жив. А это, согласитесь, не мало!

  Слегка дерганый глава академии, положив руки на подлокотники постамента, проникновенно, истинно по-дипломатически прискорбно отдавал последнюю словесную дань недавно почившему молодому Изгою.

  - Я знаю, - нудно тянул Вагдас, - он был хорошим кадетом. Я уверен, что он был и отличным другом. Однако судьба не щадит никого, каждый из нас мог быть на его месте. Но теперь... уже поздно, что-либо говорить....

  Речь нового директора становилась все напористей, жалостливее. Он говорил и говорил о том, что Алас сделал, что мог бы сделать и что, несомненно, сделал бы, если бы остался в живых. Слова Вагдаса эхом повторяли десятки динамиков, как на территории академии, так и в нескольких местах за ее пределами. И не было конца этой панихиде. И казалось, что весь мир оплакивает Кенокета. Хотя, на деле, истинно о нем скорбели лишь его немногие друзья...

  - Ну, как тебе? - спросил Стипс, принимая из рук болезного голопланшет. - Честно говоря, я думал, что будет большее прощание... минут на сто пятьдесят или даже двести. А тут, - он глянул на хронометраж ролика, - всего тридцать семь. М-да, экономия в новом правлении. Хотя, в целом очень жаль Кенокета...

  - Мне тоже, - поморщился от боли Алас. - Вот только я вроде бы еще жив... Или нет?

  Стипс скосил на него хитрый взгляд, не сумел сдержать хищной ухмылки.

  - Ты - жив, а Кенокет - нет! Он официально мертв для всех. И останется таковым, наверное, навсегда.

  - Но... но, что произошло? - Изгой попытался подняться на кровати, но был вынужден пресечь эти попытки - все тело болело, присутствовали признаки окоченения, будто это реально был труп. - Плохо помню все произошедшее... туман... выстрелы... боль...