— Слушаюсь, княже Мстислав.

Боярина Светозара воевода Некрас не догнал, не было его и в родовой вотчине. В его тереме все перерыли, ценные вещи отобрали, на подводы погрузили. Не нашли только злата-серебра, которое боярин за свою долгую жизнь насобирал довольно, но успел, очевидно, где-то припрятать. Некое чувство воеводе подсказывало, что Баян прячется недалече, но кругом стояли дремучие леса, пущи, непроходимые болота, и незнающему человеку там кого-либо найти было невозможно, а вот сгинуть — запросто. Воевода медлил, не спешил уезжать с добытым добром, опасаясь гнева боярина Часлава.

Наконец воевода решил прибегнуть к хитрости, сыграть на алчности людей и на их страхе. Стали его люди слухи распускать: одни рассказывали, что великий князь Изяслав пообещал тому, кто боярина Баяна изловит, дать серебра столько, сколько боярин весит; другие на людях кручинились для виду — якобы князь Мстислав дал срок воеводе Некрасу три дня, и если тот не найдет боярина-лихоимца, то должен сжечь село дотла.

Хитрость дала результат — той же ночью к воеводе тайно привели человека из местных, который взялся показать, где прячется Светозар. Воевода решил не медлить, собрал гридней и ночью пошел на поимку.

В глухой лесной чаще оказался деревянный сруб, где хоронился боярин, а недалеко от него обнаружили и капище идола поганого Хорса. Гридни напали внезапно, и расположившиеся в срубе с десяток человек не смогли оказать серьезного сопротивления. Их повязали и доставили в село, где под открытым небом несколько часов ожидали, пока воевода отправится в путь.

Светозар, лишенный боярских одежд и почета, теперь казался жителям села убогим стариком, а не недавним суровым властителем этих мест. Гридни, закончив грузить телеги боярским добром, подожгли терем и прилегающие к нему постройки, а поднявшийся ветер раздул пламя, заставляя столб дыма метаться из стороны в сторону, не поднимаясь выше деревьев подступающего леса, словно стараясь скрыть следы творящегося неправедного дела.

Сельские дети, подбадриваемые стражниками-гриднями, стали бросаться камнями в пленных. Некоторые сельчане осмелели, узнав, что боярину больше не жить, так как отвезут его в Киев, к князю на расправу. Они подходили, вспоминали старые обиды. А одна старушка даже плюнула в его сторону. Ибо плохое помнится годами, а память о хорошем скоротечна.

— Вчера я был чтим этими людьми, а сегодня предан и отдан на поругу, — шепелявя, произнес Светозар, не имея возможности вытереть кровь с разбитых камнем губ, так как был связан по рукам и ногам. — Теперь я увидел ваше истинное лицо и опечалился!

А люди смеялись, глядя на беспомощного старика, дети стали плеваться, беря пример с взрослых.

— Будьте вы прокляты и прокляты ваши дети, рожденные и нерожденные, проклято само село! Появится еще среди вас настоящий волк-оборотень, и тогда вы узнаете, что такое СТРАХ! Страх ночи и неизвестности! И вспомните вы этот день и меня! Будьте прокляты! Проклинаю и князя Изяслава, и весь его род, об этом прошу помощи моего бога — грозного Хорса!

Слова старого боярина подействовали отрезвляюще на жителей села, и на детей, которые еще продолжали веселиться, цыкнули, приструнили их. Телега со старым боярином тронулась последней в длинном обозе с его добром и верными людьми, следующими, как и он, на лютую казнь.

И с тех пор в этой местности поселился СТРАХ, который со временем оброс легендами, имевшими в основе реальные события и вымышленные. А это село, много раз меняя названия, которые никак не приживались, стало в конце концов Страхолесьем.

Проклятые «оборотни» — а после пыток и дознаний их количество увеличилось — были казнены вместе со своим предводителем, старым боярином, — порублены на части на лобном месте, где ныне Голосеевская площадь в Киеве. Многие тайны унес с собой в могилу боярин Светозар, не выдав их под пытками, а также не указал место, где схоронена его казна.

В том же году странной и непонятной смертью умер князь Мстислав, старший сын великого князя Изяслава.

Князь Всеслав в 6579 (1071) году в последний раз отвоевал свое Полоцкое княжество у младшего сына великого князя Изяслава Святополка, но вскоре вновь был изгнан и умер в безвестности.

Но и великий князь Изяслав погиб в зените славы в братоубийственной войне со своими племянниками Борисом и Олегом, уже добившись победы, — неведомо кто ударил его копьем в спину…

— Уже совсем стемнело, — прервал свой рассказ учитель, встал и включил свет, нарушив этим интимность обстановки.

— Пожалуй, я пойду, — сказала Иванна неуверенно. Рассказ ее захватил, увлек, класс казался таким уютным, что не хотелось его покидать, выходить во враждебную темноту. — Спасибо за чай.

— На здоровье. А я останусь еще, поработаю с документами. Не заблудитесь? Только, ради бога, не ходите в лес, как прошлой ночью!

— Откуда вы узнали?

— Об этом уже всему селу известно - Сергуня, когда нашелся, не стал хранить это в тайне, видно, отцовского ремня испугался.

— Вы знаете, я чувствую вину за случившееся…

— Не говорите глупостей, тем более вслух, в селе. Народ здесь такой, что с удовольствием сделает вас виноватой во всех смертных грехах, а особенно если вы признаете свою вину. Ребята сами накликали на себя беду и подвергли вашу жизнь опасности. Ведь это случайность, что на месте Егорки не оказались вы… В селе безопасно, но лучше ночью по нему не ходить. А завтра уезжайте при первой же оказии и больше не приезжайте.

— Почему?

— У меня плохое предчувствие, кажется мне, что эта история завтрашней облавой не закончится. И тогда здесь возобладают суеверия и предрассудки, последствия которых трудно предугадать.

— Вы завтра в облаве не будете участвовать?

— Нет. Я учитель, должен проводить занятия, а охота меня никогда не увлекала. Люблю любоваться природой, а не уничтожать ее. Прощайте, а то мы здесь можем долго разговаривать ни о чем.

— До свидания. Завтра, думаю, еще вас увижу.

Иванна надела куртку и вышла на улицу. Темнело, приближалась ночь. Добралась до дома вдовы без приключений. Многое в этом селе с чудным названием Страхолесье казалось странным, а сейчас и страшным. Страхолесье — страх из леса, сейчас это название оправдывалось. Ей все время вспоминался подросток Егор, которого она видела лишь раз и который предупреждал ее о неведомой опасности в ночном лесу, но сам стал жертвой ночи.

Она долго не могла заснуть, что-то тревожило ее, словно она не все сделала, что должна была. Чтобы заглушить тревогу, она начала писать статью, но работа, несмотря на обилие материала, шла тяжело. В час ночи сдалась, спрятала исписанные листы в сумку, подошла к окну — взглянуть на полную луну, мерцающую холодным светом в звездной вышине. И в этот момент из леса донесся далекий одинокий волчий вой, словно зверь жаловался на свое одиночество. По селу забрехали собаки. Иванна наконец легла. И приснился ей сон.

Она идет по лесу; переплетенные, искривленные стволы деревьев вызывают чувство страха и затаившейся опасности. Рядом с ней, держа ее за руку, идет Валера-Вольф, только в образе маленького испуганного мальчика лет семи. Внезапно они оба видят Сергуню-Сидора, он сидит возле дерева на земле, широко расставив ноги, рукой держится за шею, из-под пальцев течет кровь. Она бросается к нему, хочет помочь, перевязать рану, но он не дает и только шепчет: «Поздно… Уже поздно… Как жаль, что опоздали…»

Они подхватывают Сергуню под руки, и Вольф вновь оказывается в своем прежнем обличье. Они спешат выйти из страшного леса, который никак не заканчивается.

Сергуня по-прежнему шепчет «Поздно… Все поздно». Она наклоняется к нему и шепотом спрашивает: «Кто это тебя? Кто, оборотень?»

— А ты не знаешь? Ведь это ты меня покусала! Теперь я, как и ты, — вовкулака! — отвечает Сергуня отнимает руку от шеи, показывая кровавые следы от зубов. — И Вольф тоже… — Она видит точно такие следы на шее у Вольфа. — Скоро все село будет состоять из вовкулак. Зачем ты приехала, уничтожила наше село и нас?