— Это неправда! — кричит Иванна.

— Правда, правда! — доносится со всех сторон, и в темноте она видит множество светящихся красным точек-глаз.

Она вырывает руку и начинает убегать, но все ее движения замедлены, она почти не двигается с места. Перед ней появляется Егор, еще больше похожий на медвежонка, берет ее за руку и шепчет:

— Я тебе помогу. Следуй за мной.

— Но ты же мертвый — тебя загрыз волк!

— Не волк, а оборотень, поэтому я не живой и не мертвый. В нашем селе много таких, а скоро и ты станешь одной из нас!

Иванна пытается вырвать руку, кричит и… просыпается.

Проснувшись, девушка никак не могла заставить себя встать, чувствовала вялость, слабость, так как полночи не спала. Когда все же, собрав всю силу воли, встала, то обнаружила, что вдовы уже нет дома. В кухне, под газетой, нашла свой завтрак — остывшую яичницу с салом и в кружке козье молоко. Позавтракав, девушка вернулась к написанию статьи, а поработав пару часов, решила выйти, пройтись к сельсовету, узнать о транспорте до райцентра.

Подходя к зданию сельсовета, увидела большую толпу и поняла, что облава закончилась. Среди собравшихся было больше мужчин, многие из них были экипированы, как охотники. Услышав громкий знакомый голос, она подошла ближе. Вокруг Николая Николаевича образовался плотный кружок любопытных, слушавших его рассказ.

— Разошлись мы веером, идем в загоне, метров по пятьдесят между нами, но зелень густая, чащи там непролазные, друг друга не видим, но слышим. Иду я себе, по сторонам посматриваю, ружьишко наготове. Тут он как выскочит метрах в десяти и прямо на меня! Я в него с двух стволов и пальнул… — Здесь он сделал долгую паузу.

— А он что? — спросил самый нетерпеливый.

— Переворачивался в воздухе при каждом попадании, потом упал, вскочил и побежал. Думал, мне хана, а он пробежал мимо и скрылся. Хитрая зверюга!

— Ты что, с десяти метров промазал? Мазила!

— Попал я! Там кровь обнаружили и клок волчьей шерсти. Уверен на все сто, что обе пули в нем сидят. Федор подтвердит — вместе обыскали все, нигде следов пуль не обнаружили.

— А по следу пойти? Кровь-то была, если попал!

— В том-то дело, что только в одном месте, где я его подстрелил, а дальше ни капли.

— Не может быть!

— Может, если это вовкулака вернулся! Вспомните Барановских — девочку загрыз, а мальчика покусал. А до этого двух женщин насмерть загрыз. Его топором поранили, а по следу найти не смогли — кровавый след оборвался, как и здесь!

— Так это за царя Гороха было, мало с тех пор кто живой остался.

— Но остался… Шабалкина с Барановскими по соседству жила, может рассказать. Вовкулака это, раз пули не берут!

— Надо специальные — из серебра.

— Вот ты серебряными пулями и обеспечь нас. Умник нашелся…

— Это сельсовет должен.

— Откуда у сельсовета серебро? Ты говори, да не заговаривайся!

Иванна поняла, что облава закончилась ничем. Вышел председатель сельсовета, Остап Петрович, моложавый круглолицый мужчина лет тридцати, с заметным брюшком, и объявил:

— Ушел зверюга! Пусть Николай Николаевич сказки не рассказывает, а учится стрелять получше!

— Ты под стол ходил, когда я своего первого лося завалил! Учить стрелять меня будешь! — возмутился Николай Николаевич.

— А пока мы зверюгу не подстрелили, в лес лучше не ходить, от греха подальше. Особенно женщинам и детям. Посмотрим, как он себя поведет, и через неделю еще одну облаву сделаем. Опасность есть, но не такая, как некоторые сказочники рассказывают.

— Это кто сказочник?! — вновь раздался голос Николая Николаевича.

— Зверь этот — волк, натуральный, из мяса и шкуры.

— А кости куда подевал?

— Матерый волчище, к нам прибился откуда-то. Скорее всего, после облавы ушел в другие края. Но рисковать не будем — лес на некоторое время закрыт, если никто не хочет неприятностей на свою задницу. Все. Вопрос исчерпан. А Егорку Денисенко завтра похороним. Из райцентра звонили, подтвердили, что это волк его загрыз, и сегодня машина привезет обратно тело мальчика.

В толпе заголосили женщины. Иванна стала пробираться на голос Николая Николаевича, ловя обрывки чужих разговоров» часто слыша зловещее слово «вовкулака». Увидев девушку, Николай Николаевич сделал вид, как будто именно ее он искал, и заявил:

— Где вы ходите? Автобус в райцентр отправляется через час, идите собирайте вещи и приходите сюда, к сельсовету!

— То, что вы рассказывали, — правда?

— А что я, брехать буду? Вовкулака он или что другое, но его обычные пули не берут!

В полчетвертого утра в сон дежурного врача ворвался стук в дверь.

«Боже, когда я уже нормально высплюсь! Собачья работа на износ! А утром надо быть на кафедре, потом читать лекцию! С такой головой!» — подумал он, не спеша поднимаясь, и лишь найдя на столе очки, направился к двери. Стук не прекращался. Открыв дверь, увидел на пороге странного больного, фантазии которого позабавили его вечером.

— Что вам? — спросил он сухо. — Хотите выселить инвалида в коридор, так как он храпит?

— Прошу вас, быстрее в палату! Ему очень плохо — по-моему, он умирает! Задыхается!

— У него астма. Обычный приступ. Сестре сказали?

— Ее нет на посту.

— Постучите в манипуляционную, наверное, она там. А я пошел к больному.

Но когда врач вошел в палату, то понял, что опоздал. Инвалид неподвижно лежал на спине, устремив в потолок неживой взгляд. Чертыхнувшись, попробовал пульс на шее, но он не прощупывался, сердце через тонер не прослушивалось. Проведя с подошедшей медсестрой несколько реанимационных приемов, он констатировал смерть больного, и того с головой накрыли простыней.

В коридоре, в палатах сразу началось активное обсуждение происшедшего, притом несколько женщин заявили, что их мучило плохое предчувствие, когда они вчера смотрели на несчастного больного. Поступок Антона, вечером забравшего больного в платную палату за свой счет, был всеми одобрен, и никто не обратил внимания на одно робкое предположение, что если бы приступ случился в коридоре, то помощь пришла бы гораздо быстрее и, может, тогда инвалид остался бы жив.

Антон от всех расспросов уклонялся, а дождавшись, когда тело покойного увезли на каталке, лег на койку и, по обыкновению, прикрыл лицо недочитанным детективом.

Вечером, как Верунчик и обещала, пришла Света и стала настойчиво предлагать отведать ее произведение кулинарного искусства, пока оно теплое. Антон рассказал о ночном происшествии, указав на койку, прикрытую желтой, с пятнами, простыней, где все и случилось. Светка испуганно вскрикнула и заторопилась домой. Антон попросил ее немного подождать, так как тоже собрался выйти на улицу, немного подышать свежим воздухом в парке, расположенном рядом с больницей.

Они вышли на улицу. С неба падал мелкий снег, как пыль, превращаясь в слякоть при нулевой температуре. Антон предложил девушке немного прогуляться по парку, где властвовала зима — все было покрыто снегом, приятно хрустящим под ногами.

Света, натуральная блондинка, но не блещущая красотой, остроносая, с завязанными сзади в пучок волосами и в больших очках, придававших ей вид строгой учительницы, когда они оказались в парке, обрадовалась снегу, как ребенок — начала бегать, лепить снежки, старалась попасть в сосновую ветку.

Антон, забыв, с каким диагнозом лежит в больнице, принял активное участие в игре, и вскоре между ними завязалась потасовка Они веселились, как дети, радуясь редкому в эту зиму снегу. У Антона было больше точных попаданий, он раскраснелся, разгорячился, но и ему достаточно перепало. Наконец Света опомнилась, решила капитулировать и стала отряхивать Антона от снега. Мужчина сопротивлялся, возражал, заявляя, что такие игры только способствуют выздоровлению и что он почти здоров, так как рассчитывает дня через два-три выписаться из больницы. Молодая женщина, заметив, что у него голая шея, сняла с себя шарфик и плотно закутала ему горло.