– Я очарован вами, моя прекрасная леди! – шептал он ей на ушко и, время от времени, наклонялся, чтобы поцеловать ручку.

Тамарочка лепетала в ответ:

– Ах, как приятно встретить такого культурного интеллигента, как вы!

– Еще бы! Я интеллигент в пятом поколении! Как Антон Павлович Чехов! Слышали про такого? (На самом деле Генрих закончил семь классов сельской школы, отец его всю жизнь проработал трактористом, пока не помер от белой горячки, а мать была дояркой-ударницей. В родном колхозе их семейство очень уважали. Кружкин же, стыдился профессий своих родителей, поэтому сочинил себе новую биографию и даже записал в тетрадку, чтобы ненароком чего-нибудь не забыть).

– Да, конечно! В школе проходили, "Муму", про слепого пастуха и его корову. Очень трогательная история, пастушок, кажется, в конце утонул. Вы даже на него чем-то смахиваете, не на пастуха, а на Чехова…

"– М-дя! Эрудиция так и прет!" – подумал Генрих, но ничего не сказал.

Когда танец закончился, Жук со значительным видом подошел к Кружкину и сказал вполголоса:

– Я обо всем договорился! Сказал, что сегодня – мой день рождения. Возьмем две, нет лучше три, бутылки водки, шоколадку, поймаем такси – и ко мне! Там-то мы и оторвемся по полной! Иди, вызывай машину, а я сейчас все куплю в баре…

Развеселая компания сидела у Жука в гостиной за круглым столом. Кружкин встал во весь свой огромный рост и торжественно поднял стакан с апельсиновым соком:

– Милые дамы и ты, дорогой именинник! Разрешите объявить начало романтического ужина! Панас, гаси свет и зажигай свечи.

Жук усиленно налегал на водку, дамы пили по чуть-чуть, а Генрих ограничивался апельсиновым соком. Было весело. Кружкин пересказывал содержание недавно увиденного боевика, выдавая за подлинную историю из своего героического прошлого. Захмелевший Жук слушал с нескрываемым интересом, а дамы, изредка ни к месту похихикивая, о чем-то шептались. Все шло по плану. Но вдруг пьяный Панас вместо того, чтобы ухаживать за Розочкой, почему-то начал оказывать знаки внимания Тамарочке и попытался схватить ее за коленку под столом. Кружкин заметил этот маневр и был крайне возмущен. Вежливо-ледяным тоном он пригласил друга выйти с ним на пару слов в коридор. Нетвердой пьяной походкой Жук последовал за Кружкным.

– Да что ж такое-то! Да что ж такое-то делается-то, а? Как вы смеете ухаживать за моей Тамарочкой! Неужели, вам мало Розочки?! – возмущался Генрих, прижимая растерянного Жука к стене.

– Как?! Разве это была не Розочка?! Извиняй, братан, спьяну перепутал…

– Пить надо меньше! – наставительно ответил Генрих.

И мужчины вернулись за стол.

А пока приятели отсутствовали, скромная тихоня Тамарочка успела подсыпать в их стаканы маленькие белые таблеточки.

Захмелевший Жук вырубился сразу, уронив голову в тарелку с огурцами. Трезвый Генрих удивился:

"М-дя, да что ж такое-то! Я ведь кроме кружки пива ничего не пил! Совсем осла…, – не успев додумать последний слог, он отключился.

Увидев, что оба кавалера уже готовы, воровки-клофелинщицы приступили к своим прямым обязанностям. Для начала они обыскали все карманы своих ухажеров. У Генриха не нашлось ничего, кроме измятой пятисотки. Негодяйки сняли с гламурного грузчика всю бижутерию, приняв за настоящие драгоценности. Жук принес богатый урожай. У него вынули паспорт, кредитную карточку и толстый кожаный бумажник, набитый купюрами. Затем бандитки обшмонали всю квартиру. Их добычей стали золотые украшения мадам Жук, набор серебряных ложек, две замороженные курицы и палка сервелата. Закончив дела, они сложили добычу в позаимствованную на кухне кошелку и направились к выходу. Но, вдруг, Тамарочка вернулась в комнату и прихватила со стола две нераспечатанные бутылки водки, погасила свет, и плутовки были таковы.

А дома Маша ждала мужа с работы. Она несколько раз подогревала обед и ставила чайник. Генрих все не шел и не шел. Они с бабушкой, как всегда на выходные, оставались дома вдвоем. Женщины сидели у телевизора и терпеливо ждали.

– Уж полночь близится, а Генриха все нет! – оперным голосом пропела Матрена Ивановна.

– Ах, бабуля, мне сейчас не до шуток. Вдруг он нашел другую женщину и сейчас с ней?

– Ну что ты, внученька, зачем сразу думать о самом плохом. Может, он просто попал под машину, – процитировала старушка старый анекдот.

– Ну, бабушка, ты тоже скажешь! Теперь я еще больше буду переживать.

И Маша принялась обзванивать все городские больницы и даже морг, но никуда человек с приметами Генриха не поступал.

– Вы не волнуйтесь, живой или мертвый, ваш супруг найдется, – бодро ей ответил дежурный морга – позвоните попозже, большинство покойничков к утру привозят.

Идти милицию было бесполезно, Маша знала, что заявление на поиск пропавшего принимают только после трехдневного отсутствия. Оставалось только ждать и надеяться на лучшее…

Генрих заявился только в воскресенье к вечеру. Все время с пятничной ночи приятели так и проспали сидя за столом, под действием зловредных таблеток. Проснулись они лишь когда супруга и дочь Жука вернулись с дачи. Понимая, что в жучином семействе назревает конфликтная ситуации, Кружкин поспешил откланяться и помчался домой.

Маша уже потеряла всякую надежду увидеть мужа живым, и поэтому страшно обрадовалась. Она обнимала и целовала Генриха и только когда приступ восторга пошел на убыль, начала его расспрашивать:

– Так, где же ты был все это время?

– Как где? На работе! Машину из Питера разгружали, если не веришь, спроси у Жука, он подтвердит.

– А почему ты в таком виде?

– Устал очень, да и подраться пришлось!

– С кем?

– Знаешь, милая, когда я возвращался домой после разгрузки, на меня напали грабители. Сначала я их раскидал, как котят, но силы оказались неравны, и они, четверо против одного, успели сорвать с меня украшения, отняли телефон и деньги. А потом я собрался с силами и избил их всех. Один жулик, у которого было все награбленное, успел удрать. Но потом они вернулись, скрутили меня и бросили в какой-то грязный подвал. Долго не мог оттуда выбраться, руки и ноги у меня были связаны. Но я нашел осколок стекла и перерезал веревки, потом выломал дверь и вышел на свободу. И вот я перед тобой, любимая!

– Ты настоящий герой, мой дорогой! Я так горжусь твоими подвигами, просто счастье иметь такого храброго мужа, как ты! – рыдая от счастья, говорила Маша. Она гладила Генриха по голове и целовала ему руки.

А бабушка стояла в стороне и тихонько посмеиваясь, слушала этот бред, не веря ни одному слову.

– Ну и горазд, ты, Геночка, выдумывать! Тебе бы книги писать, и то больше бы заработал, чем в своем магазине.

– Да что ж такое-то! Как вы смеете! Я едва в живых остался, а вы опять инсинуации разводите! – раздраженно ответил Генрих, всякий раз, когда он что-то сочинял, тут же и сам начинал верить в свои россказни. И его просто возмущал тот факт, что кто-то смеет не верить в его враки. Рассерженный Кружкин подумал: "Надо все-таки воплотить в жизнь план по ликвидации слабого звена! Иначе мне житья не будет в собственном доме. Вот оно как".

Нещадно палило полуденное солнце. Генрих Валентинович уже почти целый час стоял на автобусной остановке вместе с Антошей. Юный толстячок очень тяжело переносил жару, был весь красный, как помидор, жутко потел, и постоянно ныл, чем очень раздражал и без того злого Генриха:

– Ну, когда же приедет этот чертов автобус?! Он, что, ходит всего раз в сутки?!

Генрих Валентинович, в свою очередь, изнемогал под тяжестью огромного, туго набитого продуктами, рюкзака, но не решался снять его и поставить на землю, автобус мог подъехать в любую минуту. Этот раздолбанный драндулет обычно ходил строго по расписанию – один раз в час, но сегодня почему-то запаздывал. А народ жаждал попасть на свои дачи. Количество старух, обремененных гигантскими корзинами, неподъемными рюкзаками и баулами, было просто угрожающим.