Семья переваривала то, что вместе прожито. Вспоминали обиды, и тут же забывали. Рассказывали смешное и смеялись, хотя смешного ни чего не было.

- Ну что Ларик еще.

- А уже нету-ти.

- Ща зробэмо! Санек пошли.

Парни опять ушли.

Девчата начали говорить о них. Какие они козлы, и какие они хорошие.

Сашка не нравился потому, что не пьет и не курит. Хотя  всем он нравился. Крепкий, спортивно сложенный, не высокого роста, знающий жизнь не понаслышке, начитанный и по всему раскладу работяга, семью содержит в достатке. Но говорили о нем, примеряя к этой обстановке.

- Тоже мне мужик, не пьет, не курит, с бабами не спит, херни какой-то поначитался и мелет. Вроде хорошо умно в рядок, а ни хрена не понятно. Мелет какую-то правильность, а сам чи не святоша.

- Все равно обломаем.

- Слышь  девки, надо его с кем-то в постель упаковать.

- Это идея надо подумать.

- А может ты Ларик?

- Да, что я на него сама залезу?

- Конечно сама.

- Ага, а он возьмет и обломает. Вот с Вовкой да! Жеребец! Мы бы с ним раскачали общагу.

Лариса с удовольствием заржала, как молодая кобылица, представляя как бы все было с этим, молодым, еще хрустящим от столбняка парнем.

Уже стемнело, были опорожнены еще две принесенные бутылки. Санек ушел в свою комнату, читать умные книжки. Вовка пошел еще за водкой. Лариса шумела, Наталка во хмелю крутила свое кино, Ирка пошла проведать девчат из параллельной группы.

На улице стояла теплая крымская осенняя погода. Пьянящие ни с чем несравнимые запахи цветов и деревьев. Аллеи парка были освещены фонарями яркого дневного света. Учебные корпуса были ярко освещены и красовались среди этого благоухания в ярком свете фонарей.

Вовка прошел по дорожке, переступил через низкую железную ограду, окружающую большой прекрасный парк, из величественных кленов и платанов. Он не замечал красоты парка, не слышал этой неописуемой красоты, не видел звездного неба, не вдыхал этот пьянящий аромат. Он не хотел быть частью этого прекрасного мира природы. Голова была занята другим. Хотелось еще выпить, и бутылки в его карманах бодрили, и возвышали над всеми этими мелочами. Он был уверен в себе. Он знал, что половина девчат из общаги, разделят с ним постель без проблем, со второй половиной будут проблемы, но  тоже разрешимые. Но, сегодня он пойдет по пути наименьшего сопротивления.

Наталка уже пьяная ходила в туалет рыгать. Лариса и Вовка в этом деле были очень крепкими, и не известно было кто кого  может перепить. Они теряли контроль над поступками, но не теряли равновесия. Лариса мостилась к Вовке на колени, и тискала за все, что у него было и при этом опять ржала как молодая лошадь.

Ирка была чем-то не довольна. Она была гордой в себе, хотя все остальные на это ложили ноль. Но ей хотелось быть выше, и в то же время она хотела оказаться на Вовкиных коленях, но по его инициативе. А Вовку больше интересовала не допитая бутылка. Ирка злилась, напускала на себя гордыню и городской форс, но видя, что все пьяные, она становилась сама собой, простой деревенской девчонкой. Она курила, печально глядя куда-то перед собой, вздыхала чему-то своему, потом прилегла, обняла подушку и тихо уснула.

Вовка был уже перегружен. Мысли терялись одна за другой, иногда исчезая совсем, Но ноги еще ступали крепко, и мужской инстинкт, без помощи разума, привел его еще крепкую поступь к кровати девчонки из параллельной группы, где он доказал, что он еще в приличной форме, после чего крепко заснул, обняв прелестное создание.

Утро начиналось везде по-разному.

Лариса поднималась по привычке рано. По женскому обыкновению, по старшинству, как опытная мамаша, она принималась за приготовление завтрака. Кипешила около плитки, убирая вчерашний погром, одновременно анализируя, что надо собрать, и приготовить к занятиям.  После вчерашнего и даже чуть сегодняшнего она чувствовала себя отлично. В этом ей круто везло. Здоровье у нее было завидное, крепкое и душой и телом, чисто русской бабы. Хотя она была кокой-то прибалтийской помесью, на половину русской, на половину то ли латышка, то ли литовка. Именно эта половина где-то там под спудом ее возвышала над  другими, окружающими ее людьми. Именно эта половина заставляла ее не оставаться простой рабочей, а часто подменять бригадира, где она могла сравнить, что лучше, что выгодней, и где тебя больше считают человеком.  И не очень блеща знаниями и разумом, но именно тем упорством, она решила непременно выучиться и стать агрономом. А по ее энергичности ей это было обеспечено. Если даже не будет места, она его найдет благодаря своему напору, или кого ни будь, подвинет.

Ирка поднималась лениво, нехотя. Все ей казалось не так, хотелось с кем-то ругаться, кого-то в чем-то обвинять. Все вокруг в это время были мелкими, подлыми, одна она в это время была лучше всех, и всеми обижена. Но сон потихоньку уходил, уходило чувство обиды, уходила лень.

Все становилось намного проще, даже хорошо, потому, что на столе стояла кастрюля, из которой очень вкусно пахло, а в сковороде на плитке начинало шкварчать.  Лариса суетилась. Ирка пришла в нормальное состояние. Мир стал прекрасней и в то же время тревожней, потому, что после утренней трапезы, надо было нырнуть в мир познаний, чего ей совсем не хотелось. Но, что поделать. Вообще если бы не родители, вряд ли бы ее здесь увидели. Она с удовольствием бросила бы колледж, в любой момент, но стариков было жалко. Они старались ради нее, хотя она их не очень жалела, но и сильно огорчать не хотела.

Наталка поднималась нормально, хотя тошнило, и было не по себе. Ее жизнерадостная натура принимала это как за положенное. Люди пьют, значит можно напиться, гуляют, значит погулять, спят мужчины с женщинами, значит, нет проблем, учатся, значит и это надо, положено, чтоб тошнило, значит нормально, болит голова, тоже, надо идти на лекцию и слушать, все в порядке.

Она все воспринимала просто, ясно, могла учудить, что хочешь, только по тому, что это уже с кем-то, было, значит все нормально.

Вовка открыл глаза. Санек тормошил его за плечи.

- Воха подъем! Полчаса осталось.

- Встаю.

Вовка нехотя поднимался. Он был уставший после вчерашней попойки. Как он пришел в комнату, помнил смутно. Немного тошнило, но его молодой, крепкий организм боролся легко. Вовка умылся, почистил зубы и вошел в комнату свежий как будто ни какой попойки и женщин не было.   Он поправил на койке одеяло и сел за стол. Санек  уже приготовил завтрак. Есть не хотелось, но до обеда еще далеко, и поэтому надо было что-то вкинуть. И стоило, только начать есть, аппетит появлялся мгновенно. Эта привычка крестьянина передается от родителей и дедов. Организм знает, что если он не получит нормальную порцию пищи, то он не выдержит нагрузки крестьянской работы, а работы у сельского мужика за глаза. Начиная с рассвета и заканчивая неизвестно когда, бывает далеко за полночь. И это не просто работа, а тяжелый, требующий сил, энергии и выносливости труд. Поэтому стоило Вовке на похмелье перебороть себя и вкинуть, что ни будь во внутрь, аппетит появлялся зверский.