— Я подумаю, как распорядиться твоей заботой! — тихо сказал Феликс. — Носить-то надо в трусах? Или под кожу вживить?

И я подумал, что обошлось, что будет носить маячок при себе. Завтра ему напомню или сам определю эту штучку ему в куртку или в обувь под стельку. Мне так спокойнее! Но вышло не так, как я хотел! Уже через два часа мы поссорились. Из-за меня. Вернее, из-за моих приставаний.

Его фраза о том, что он никогда не будет мужчиной, не давала мне покоя. У него не бывает эрекции? Сексуальное расстройство, которое вызвано тем ужасом, который он пережил. Феликс больше не заговаривал об этом, да я и не спрашивал! Почему я решил, что смогу его завести? Что смогу переломить этот страх? Наверное, дело вообще в другом: я только прикрывался этими идеями по «излечению зайки». Я тупо хотел его сам, наплевав на свои гомофобские терзания. Обычно ложились спать и я просто обнимал его, слабо сопротивлявшегося. А сегодня пошел дальше.

Стал целовать. Сначала в шею, в загривок, где начинались мягкие белые волосики, потом спустился по позвоночнику и попробовал каждый бугорок языком и зубами. Так я смог спуститься до лопаток: дальше его футболка не растягивалась.

— Гера! — меня бьют локтем. — Отъебись!

Но я не внял. Рывком разворачиваю его на себя, забираюсь на него, придавливаю вихляющие руки, присасываюсь к губам. Феликс протестно мычит в меня, сначала пытается увернуться. Правда, я был настойчивее: заставил его затихнуть и даже открыть рот. Класс! Какой он трогательный, безответный, зайчишка-трусишка! Я уже отпустил его руки. Обхватил его виски и затылок, целую по-хозяйски, не только в губы. Он бровями двигает, пыхтит…

О чем я думал, когда стал ползать руками по нему? Неужели предполагал, что дело закончится сексом? Придурок, вот и шарил по такому трогательному, щуплому и притягательному телу. Как это делать? Что нужно, чтобы партнеру было не очень больно? Какая поза менее травматична? Вообще не знал ни-че-го! Даже презерватива не было! Да еще и приставал не к кому-нибудь, а к парню с серьезным расстройством именно в этом направлении! Ну не придурок? При-ду-рок! На меня просто нашло! Мну его ягодицы, залез в штаны, вожу лицом по шее, по груди, стонать начал… Не слышал, что Феликс мне стал что-то просительно говорить, не чувствовал, что он напрягся, дышит прерывисто… В общем, у меня в паху все набухло, выпрямилось, заныло сладко, трусь о бедро моего зайки… и вдруг слышу крик:

— Не-е-ет! Па-ма-ги-те! Пожалуйста, не надо! — орет Феликс. Меня словно по башке ударили, протрезвел. Смотрю на него, в глазах ужас, на губах улыбка, руки дрожат… Блядь! Я соскакиваю, наклоняюсь над ним, глажу по волосам:

— Прости, прости, прости меня, я тупой идиот! Я… я не буду больше!

— Уходи! — выдыхает он.

— Нет! Я просто не буду больше!

— Уходи! Не трогай меня!

— Ты не должен быть один! Я не уйду! Прости!

— Ты хотел… меня… уходи! Я не могу!

— Прости! Филипп! Но я…

— Я не Филипп! Оставь меня уже!

— Хорошо! Я уйду. Но завтра я зайду за тобой! Никому не открывай!

— Уходи!

— Обещай, что никому не откроешь!

— Обещаю! Даже тебе не открою! Убирайся!

И я медленно сполз с дивана. Взял подушку, пошел к двери.

— Я не уйду, если ты не закроешься!

Он встает с дивана и, не смотря мне в глаза, подталкивает меня, выдворяет вон; щелчок, он закрылся.

Вот есть такое выражение: «пеплом посыпать голову». Я готов и пеплом, и золой, и камнями, и говном! Какой я идиот! Придурок просто! Куда меня поперло! Силу психотерапевта почувствовал! Он же сказал тебе, что у него фобия! Своей страшной сексуальностью и профессиональными ласками вздумал его излечить? Придурок!

Азат был очень удивлен, узрев меня в обнимку с подушкой. Но ничего не спрашивал, опять завалился спать. Время два ночи. Я тоже попытался уснуть. Ни фига! Не могу! Прокручиваю собственное долбоёбство в голове! Матерю себя и в то же время вспоминаю, как мне приятно было быть с ним, на нем, в нем… Завтра, завтра я всё исправлю, встану на колени перед ним, разрешу ударить, я вымолю… Не должно быть ужаса в его глазах, когда он на меня смотрит!

Уснуть не могу. Всё мне мешает. Соседи шумят. Часы тикают. Лифт вдруг поехал. Слишком тихо. Какая-то девица вдруг заржала на улице! Опять часы тикают! Азат сопит, как паровоз. Вдруг звон стекла! Хм, кто-то буянит? Черт. Не могу уснуть. То нога чешется, то спина, то мозг. Машина еще на улице поехала куда-то! Смотрю на часы. Блин, уже пятый час! Кто-куда может ехать в это время? Азат что-то заговорил на сонном тарабарском языке. Сажусь. Понимаю, что не могу уснуть, не усну. Пойду курить, одеваюсь. В общаге никого, все угомонились. До конца сигареты не выкурил, решил подняться на восьмой этаж, дернуться в дверь, послушать…

Дернулся… ОТКРЫТО? В комнате темно, холодно, пахнет какой-то химией. Почему так холодно? Ничего не было видно, и я решил включить свет. Феликса нет. Пледа нет. На оконном стекле зияет дыра и маленькая дорожка крови. Оглядываюсь: куртка, джинсы, обувь, телефон, сумка — всё на месте. У меня зашевелились волосы, желудочный спазм, липкий страх. Край шторы болотного цвета зажат перекидным календарем. Раскрываю: 22 ноября. Штора, которую я сам недавно повесил, стала закладкой. Что это за день? Или это случайность? У меня выступил пот… Может, Феликс поранился и просто вышел… Нет. Он не мог выйти босиком! Почему он поранился? Он сам открыл кому-то дверь? Он не мог! Я за это время приучил его открывать только мне, на мой музыкальный стук!

Кто-то знал, что он сейчас один. Кто-то знал, что он открывает только на «тореадора». Кто-то подкараулил. И этот кто-то — клоун… И он всегда был в общаге. Боже мой! Надо звонить! Надо искать! Звук стекла, примерно минут сорок—пятьдесят назад! Как это много! Почему я не побежал тогда сразу! Черт! Буду звонить с его телефона…

Руки трясутся… Взгляд вдруг падает на стену! Нет фотографии маленького Феликса! 22 ноября — м-м-м-м… это день смерти Феликса! Я виноват! Я виноват! Я всё испортил! Клоун пришел за ним, он дождался, когда меня не будет рядом! Штора — закладка… Это не знак? Человек, увидел Феликса только в начале сентября, связан с общагой, как-то узнал, что я по-особому стучусь к нему, при этом этот человек ни у кого не вызывал подозрений… Штора… Это… это наш новый комендант? Тот, который был так недоволен моей заботой о Феликсе! Или я наговариваю на нормального мужика?

Звоню Панченко, еле разобравшись в телефоне Феликса… Дмитрий Сергеевич долго не берет. Звоню еще раз. Подхожу к окну. Жду, жду, жду…

— Аллё… Феликс, ты чего в такую рань? — сонный голос на том конце сигнала.

— Дмитрий Сергеевич! — заорал я совсем не то, что намеревался. — Маячка нет! Он успел его взять!

Комментарий к часть 8

========== часть 9 ==========

Тихий Тихон

Самое мёртвое время. Проверено неоднократно. Бабка на вахте закрылась и дрыхнет. Я сначала открыл запасной вход и дверь на пожарный спуск. Не могу упустить шанс. Другого может и не быть! Этот патлатый студент прилепился к мальчику и не отпускает. В какой-то момент я даже начал подозревать, что они трахаются! Но нет! Патлатый хочет этого, но мой мальчик чистый, неиспорченный до сих пор! Он почти не изменился с того раза! Новгородская наша встреча выглядит сплошным недоразумением, там он был ужасен! Крашеный, прыщавый, лихорадочный, хотя по-прежнему смелый… Мне хватило ума и сил вовремя остановиться! Их безумная деятельность не давала мне никаких шансов, приходилось постоянно быть на работе. И теперь я даже не знаю, насколько была удачна идея стать водителем в милиции. Носились по городу за кем? За мной! А я — вот он! Вы мне, ребятушки, в спину смотрите! Я рисковал! Но было драйвово! Особенно когда Феликс оставил сумку в машине — я воспользовался, записал его номер… Позвонил. Хохотал после звонка с полчаса, не мог остановиться, даже слезы полились от переполнявшей эйфории. Я знал все их ходы на несколько шагов вперед! Кого они только не подозревали!