И замолкаем. Не спим: ни он, ни я. И не двигаемся. Какой-то бред! Я хотел с ним серьезно поговорить, рассказать о новостях, которые услышал. Я хотел, чтобы мы вместе обдумали, что делать. А он опять всё вывернул наизнанку. Он общался с заказчиком и ни слова мне из этого разговора не сказал. Он ведь и сам должен понимать, что заказчик не оставит его в живых… Петер сможет указать на заказчика. Наверняка я, вмешавшись, уже сорвал этот ход. В какой-то момент я всё-таки вырубился. Но ненадолго. Вынырнул из сна благодаря голосу. Петер. Говорит громким шёпотом где-то в районе окна.

— Я та-а-ак соскучился! Ага!.. Хи-хи-хи… ты мой котик, мой котяа-а-ара!.. И я тебя хочу… А как ты хочешь?.. М-м-м, какой ты испорченный… Дурак! Я люблю только с тобой, не надо Армена… Приехать?.. Я не знаю, на чем я приеду-то?.. Нет-нет, я один, у меня никого нет! Тебя жду. А ты всё не зовешь… Хи-хи-хи… Моя попка тоже… И ротик… Мы соскучались… - а дальше совсем тихо, - Я попробую приехать на такси, но у меня денег нет. Заплатишь? И мне? Чмоки-чмоки! Жди…

Слышу шуршание одежды. Этот пидорас решил съёмом заняться? Нашел отличное время. Придурок! Не позволю! Соскакиваю с дивана, врубаю свет:

— Ой! — рыжий педик хлопает глазами.

— Ты никуда не пойдёшь! — гаркаю я. — Твоя карьера шлюхи закончилась!

— И с чего это ты разорался! Я не твой парень, хочу трахаться, хочу денег, а ты мне не указ!

— Да тебя грохнут там, а не трахнут!

— Хочу! Отвали, дай пройти!

— Пит! Послушай меня, не веди себя как идиот, ты не такой. Ты никуда не пойдёшь.

— Ты не захотел меня! Сам виноват, всё дебаты на хуй! Я вернусь через часа четыре! С бабло-о-ом!

— В жопу твоё бабло!

— В жопу вставляют хуй, а не бабло! Извращенец!

И он пытается обойти меня, я ловлю его за плечо, толкаю назад. Тот отлетает, со стола падает недопитая бутылка коньяка, банка шпрот. Он матерится, опять пытается нырнуть под меня, чтобы ускользнуть. Я перехватываю его за шкирку и… правой в челюсть. Петер летит к окну, сбивает стулья, по-моему он ударился о батарею. Черт!

— Ненавижу тебя! – кричит он мне. – Ты импотент! Ты придурок! А я всё равно уйду!

И я остановился, выдохнул и сказал самую умную речь в своей жизни:

— Петер, ты прав. Я полный придурок. Зачем я здесь? И трахнуть тебя не смог, и защитить не смогу, да и ты не хочешь этого. Ты озабоченная шлюха, а я будто бы влюбился в тебя. И твое поведение сейчас, твои слова… Я хочу тебя убить за них, за то, что ты такой. Я не могу больше этого выносить, иначе убью тебя. Пусть это сделают другие. Прощай…

Я стал судорожно натягивать носки, кроссовки, рубашку, схватил свои документы из его сумки. Взглянул на эту шлюху, что в углу под подоконником сидит, а он молча смотрит, как я собираюсь. Ну… скажи, чтобы не уходил! А он:

— Телефон возьми – это подарок! Телефон, возьми телефон!

— Пошёл ты со своими ебанутыми подарками, шлюха!

И я злющий пошагал вон.

— Телефон! Идиот, телефон возьми! – орёт мне в спину Петер, и мне даже показалось, что голос его сорвался, дрогнул, всхлипнул. Он зарыдал? Нет, шлюхи, они терпеливые, они сильные, они не плачут, они не любят.

Выбежал на улицу, на темный, ночной Московский проспект. Бегу от этого дома, бегу туда, к Парку Победы, к Электросиле, где-нибудь возьму такси, и домой! И вдруг мысль: «А ведь я был с ним всего три дня. Три дня, которые перевернули мой мир. Сука! Надо было сделать это с ним…»

Комментарий к – 8 –

========== – 9 – ==========

Я бежал практически до Электросилы, марафон возбужденного ревнивца. С каждым метром осознание того, что это ревность, укоренялось во мне. Правильно сделал, что ушёл: его не исправить, не перевоспитать, он – блядь и блядью сдохнет. А мне надо забывать, мне надо обратно в свой тусклый мир, где нет этих сиреневых глаз и бессовестных ужимок, где нет этого бесконечного бега по пересеченной местности, где нет этих странных новых чувств. Я – бегущий по лезвию Московского проспекта, так как бегу по проезжей части. Время пятый час утра, редкие машины виляют рядом со мной, возмущенно или сочувственно гудя.

Одна машина все-таки остановилась. Таксист.

- Эй, мужик! Пьяный, что ли? Нет? Садись, довезу до центра!

- У меня нет столько денег.

- Я домой с аэропорта, поэтому довезу так, по доброте душевной.

Я сажусь на заднее сидение. Таксиста тянуло поговорить. Он брехал мне про дочь, что провожал на самолет, какая она дура набитая, ребенком не занимается, все на бабку свесила, а сама за любовью укатила. Видите ли, нет сил жить без любимого! А любимый - тьфу! Ноги об неё вытирает, спокойно жить не даёт и не отпускает от себя и не женится. Сволочь, одним словом! Я только рассеянно киваю на эту историю чужой любви. Выясняется, что мужику надо на Васильевский остров. И я прошу меня высадить именно там, а не в центре. До своего дома на Малом проспекте иду пешком. Замерз, мокрая утренняя свежесть охладила мою ярость. Иду уже неуверенно.

А у дома, где снимаю квартиру, вовсе остановился. Сначала своевременная мысль: «А как я без ключей?» Можно, конечно, за запасными к Аньке ползти, но не в пять же часов утра. А потом понимаю, что за ключами идти не придётся. В окнах моей квартиры свет. Стою, как болван, посреди двора и пялюсь в окна, соображаю, кто там? Полиция?

Кручу головой. И, о чудо! В сторонке на обочине перед двором, взгромоздившись на поребрик, стоит моя шкода! Медленно подхожу к ней. Заглядываю внутрь за стекло в тёмное нутро. А-а-а! Там, на первом сидении, дрыхнет здоровый мужик. Чёрт! Ноги меня сами понесли обратно, бегом до 8-ой линии. Мне показалось, что мужик в автомобиле проснулся, и вслед мне зажёгся свет.

Я опять бегу, перескакиваю через ограды, пересекаю проезжую часть, стараюсь бежать там, где машины не смогут проехать. На площади у метро уже жизнь начинается, но метро еще закрыто. Бегу дальше, вниз к мостам, к Неве. Безумная мысль о том, что Нева может всё решить навсегда, там, на дне, нет ни света в моем окне, ни сиреневых глаз, ни бега… Но гоню эту мысль. Бежать, бежать, бежать от себя… далеко. На Московский проспект. Там меня нет, там был не я, там был кто-то другой, непохожий на меня человек. Дыхание выравниваю до спортивного, пересеченная местность – не стадион, здесь сбиться с шага, с ритма легче лёгкого. Дышу: нос-рот, нос-рот… Бег превратился в способ существования. Я марафонец, какие-то 8-10 километров по лениво просыпающемуся городу! Моя цель - Сенная площадь. Когда добежал дотуда, метро уже работает. Спускаюсь, еду, нервничаю. Зачем его бросил? А вдруг он уехал на эти свои блядки? Нет, не может! Зачем я возвращаюсь? Телефон… возьму телефон. Это повод.

В вагоне метро стоял лицом к надписи «Не прислоняться», от камер, если их видел, отворачивался. Посты охраны пробегал, наклонив голову. Я, блядь, - звезда, растиражирован, как бы за автографами не кинулись! Из метро выскакиваю, на Московской вообще уже жизнь. Иду к нашему дому, оглядываюсь, всё как обычно. Поднимаюсь на пятый этаж. А здесь всё совсем необычно. Дверь квартиры 77 нараспашку. Из неё пыльный ветер сквозняком лапает моё лицо.

- Петер? – призываю с порога, а у самого никакой надежды. Лишь бы не найти там в квартире его… труп. Лучше, чтобы Петьки просто не было. – Петер? Это я.

Мягко ступая, медленно прохожу в комнату. На полу разлитый коньяк и перевернутая банка шпрот. На диване смятая белая футболка, моя. Между банками и остатками пищи на столе лежит белая коробочка с телефоном, моим. Беру коробочку, запихиваю в карман рубашки. Иду на кухню, открываю двери ванной комнаты и туалета, выбиваю ногой дверь во вторую комнату, нигде нет этого парня, моего. Замечаю, что нет и сумок – ни наплечной, ни спортивной. Стою посреди пустынного коридора и не знаю, что делать.

Но кто-то решил за меня - шум за спиной, не успел повернуться, не успел увидеть кто. Боль в голове, света нет, звуков нет, ничего нет…

***

Запах бензина, твердый качающийся пол, гудение мотора в ушах и во всем теле – всё это вызывает рвотный спазм и пробуждение. Лежу на полу авто. С двух сторон сиденья, там в напряженных позах примостились молодые здоровые парни. Оба внимательно смотрят на меня, связанного по рукам и ногам. Я лежу посредине какого-то железного выступа, надо мной черным шелком обтянут потолок машины. С трудом соображаю, но понимаю, что еду в газельке-катафалке на том месте, где прикрепляют гроб. Может, я уже мертвец? Поэтому парни так равнодушно созерцают меня. Ну-ка… Я застонал. Голос есть, парни отреагировали, переглянувшись. Один похлопал меня по щеке и крикнул в сторону водительского места: