– Видимо так, – согласилась я, пытаясь наощупь определить, осталась ли грязь на лице и волосах. – У нее кошачье тело, хвост и лапы, а лицо – человечье. Хотя историк тут вы, так что вам виднее.

Аспирант хмыкнул.

– Ну, ты, конечно, насобирала. Всех, кого могла в свою книжку засунула.

– Говорю же, – возмутилась я, напоследок оглядывая себя в водной глади, освещенной длиннющим факелом, – здесь все совсем не так! Никаких сфинксов я не…

– Создательница, – склонились будто ниоткуда взявшиеся кошкоты, – Мут уже ждет тебя. Идем.

Дождавшись, пока Бранов выберется на сушу и развесит рубаху на веревочном перилле мостка, я отправилась вслед за котами.

Домик Мут, жрицы сфинкса, ничем не отличался от остальных, что удалось разглядеть по пути. Разве что, располагался на самом отдаленном от места общего сбора островке. Но сейчас здесь было на удивление людно. Вернее, правильнее будет сказать… кошкотно?

Зверье выстроилось в колонну и небольшими группами входило в укрытие. Обойдя пляшущий перед шалашом костерок, окруженный комьями уже закалившейся глины, я несмело заглянула внутрь.

– Входите, входите, – закивала седовласой головой Мут. Коты, завидев нас, в мгновение ока расступились. – Маду, Шани, пара прикосновений, и можете забрать Яфу. Думаю, теперь ей ничто не грозит.

Котенок на лежанке был в сознании и впрямь выглядел гораздо лучше. Кошкоты по очереди подходили к нему, приседали и, прикрыв глаза, клали переднюю левую лапу на грудь. Пара секунд, и кот или кошка уступали место следующему, и все повторялось вновь.

Таинственный ритуал проходил в полном молчании, и я лишь уверилась в существовании телепатической кошачьей связи. Неспроста все эти финты ушами да хвостами.

– Я благодарна тебе, – Шани одним прыжком очутилась рядом, едва мы вошли, – тебе и твоему мужчине.

– Он не мой… – запротестовала я.

– Я не ее, – Бранов сморщился, коснувшись располосованного Яфой плеча. – Мы просто друзья.

Шани забавно выставила ушки домиком. От необходимости объясняться нас избавил вовремя подоспевший вожак.

– Яфа рассказала, как попала в силки, – Джахо встал за спиной кошки, одарив Бранова суровым взглядом. – Значит, твоей вины, лысый…

– Джахо! – с осуждением заурчала Шани, и кот тут же, пусть и неохотно, но поспешил оговориться.

– Твоей вины, человек, тут нет, – сложил зверь лапы на груди. – Думаю, это люди с востока.

Я с удивлением глядела на Джахо. Тот, если и принял меня как Создательницу, то Бранов оставался лишь человеком, лысым, как тут принято говорить. Так что, если бы не моя протекция…

– Да, – ответил аспирант, упрямо глядя в желтые, сверкающие на слабом свету глаза вожака. – Мы нашли Яфу во время своего путешествия. Она уже была ранена, и если, и впрямь, неподалеку есть те, кто отважился навредить ребенку, я бы порекомендовал не отпускать ее больше одну так далеко.

Бранов снова сморщился, поведя плечом в окровавленных лоскутках, а я с удивлением уставилась на него. Надо же, похоже, педагог только что, гордо вскинув голову, заявил о себе. Ведь как иначе объяснить этот нравоучительный тон и едва приподнятую бровь?

– Нет-нет-нет! – зачастила Шани, виновато прижав уши. – Мы не отпускали Яфу. Она собирала улиток у границы леса и, верно, увлеклась и угодила в силки.

Улиток? Все нутро перевернулось, едва вспомнила, как липкая каша текла по лицу. Так вот почему в корзине было столько слизи! Гадость несусветная. Оставалось надеяться, что эти улитки здесь используются сугубо в хозяйственно-лекарственных целях.

– В любом случае, – упорствовал Бранов. – Девочка попала в сеть и могла погибнуть.

– Серебряные сети сложно заметить, – вмешался Джахо, положив лапу на плечико виновато моргающей Шани. – Лучшие из наших следопытов порой сделать это не в состоянии. Растяжка может состоять из одной единственной нити, а, коснувшись жертвы, она в мгновение разрастается и душит.

– Выходит, – протянула я, опережая вновь решившего поумничать аспиранта, – Яфу хотели поймать люди? Но зачем?

– Не поймать, – набычился вожак. – Серебряные сети не для охоты, для убийства. Снять их не в силах ни кошкоты, ни даже сами лысые. Это верная погибель.

– А ты смогла, Создательница! Ты ее спасла!

Шани согнулась в три погибели в почтении, а шерстка на ее холке нервно задергалась, приподнялась. Кошка, верно, припомнила, чем мог обернуться поход за улитками для ее дочери. Я с ужасом выдохнула, отводя взгляд. Вопреки заверениям, божественной силы в себе я не чувствовала, хоть тресни.

– Но зачем же убивать? Неужели с людьми договориться нельзя? Живите и не мешайте друг другу!

Обидно отчего-то стало, что моя, на первый взгляд, идеальная история любви оказалась как шкатулка с двойным дном. Причем, это второе дно, прогнившее до основания.

Джахо внимательно поглядел на меня и нервно дернул хвостом.

– Мы пытались. Пусть мне свидетелем будет Великий Кот, пытались.

За его спиной многочисленные посетители домика ведуньи медленно тянулись к выходу и, слыша, о чем идет речь, одобрительно кивали.

– И нашему народу это даже удалось, – подошел Маду с Яфой в лапах. – Когда-то мы жили в мире. Еще до поколения моего деда.

Девочка обняла отца за мощную шею и теперь то и дело бросала смущенные взгляды на нас с аспирантом.

Вожак кивнул, подтверждая правдивость слов Маду, и заговорил, пытаясь перекрыть нежное мурчание Шани, принявшейся гладить Яфу по спинке.

– До тех пор, пока люди не заключили союз с Черным Псом, мы жили бок о бок. Нас почитали.

– Черным Псом? – в удивлении встрепенулась я. – Это еще что за…?

Бранов предупреждающе коснулся моей руки, одним взглядом говоря: «Вознесенская, хоть раз в жизни помолчи!», но Джахо уже недоуменно воззрился на меня. Вовремя спохватившись, я закивала, мол: «Ах, да! Вспомнила!»

Выдавать свое небожественное происхождение опасно. Молчание в этом треклятом параллельном мире не просто золото: жизненная необходимость и возможность не оказаться на вертеле.

– Едва Черный Пёс пришел к власти, – удовлетворившись моей реакцией, продолжал Джахо, – часть стай оттеснили в пустыни. Отныне они кочуют с места на место в поисках оазисов. Наши же предки предпочли уйти ближе к реке.

– Здесь рыба, – поддакнула Шани.

– И улитки.

Это Яфа вновь выглянула из-за плеча, улыбнулась Бранову и смущенно зарылась носом в жесткую шерсть на шее отца.

– А об улитках мы позже поговорим, – сердито оскалился Маду.

Я усмехнулась, глядя на малышку. Похоже, кого-то здесь явно ждет взбучка вселенского масштаба.

Джахо же тем временем, выпятив мощную грудь, воинственно распушил ломаные усы.

– Как бы то ни было, Создательница, не тревожься. Наше положение временное. Придет время, и мы отвоюем сухие земли. Даю слово.

– Слово, – одновременно повторили Маду с Шани.

– Слово! – даже Яфа вновь отважилась выглянуть. Глазки ее сияли нешуточным огнем.

Коты одобрительно захохотали, а Джахо, до сих пор стоящий с важным видом, скрестив когтистые лапы на груди, внезапно смягчился и потрепал малышку по голове.

– А теперь пора спать, – все еще ухмылялся Маду, и его кошачья морда жутковато вытягивалась от улыбки. – Попрощайся с Создательницей до утра, Яфа.

Кроха вновь сверкнула глазками на аспиранта, а затем и на меня смущенно поглядела.

– Теплых снов, Создательница!

Я только поулыбалась в ответ и махнула рукой. Чудно, право слово. Быть богиней и приятно и… Нет. Это приятно! Безумно приятно!

– И вы отправляйтесь отдохнуть, – продолжал командовать Джахо. – Я распоряжусь, чтобы в Доме Совета для вас сложили постели из свежей соломы.

– Мы не можем остаться, – затаив дыхание глянула я на Бранова. – У нас… вернее, у меня, как у Создательницы, здесь миссия. Нам нужно идти и…

– Нет, – внезапно остановил поток моих робких оправданий аспирант. И, кажется вовремя. Джахо уже вновь набычился и глядел исподлобья. – У тебя, Создательница, – намеренно, будто бы чуть насмешливо, выделил Бранов, – слишком слабое воплощение в этом мире. Придется отдохнуть сегодня, а завтра продолжим путь.