Бетани молча кивнула, думая лишь о том, как сбежать, не роняя достоинства. Голос его понизился до хрипловатого шепота.

— Конечно, у Бертолли куча современных удобств, зато там мы были одни.

Спазм сжал ей горло, и Бетани почувствовала разливающуюся по лицу и шее горячую волну. Для чего ему понадобилось напоминать ей о той ночи? Она была таким чудесным, таким сладостным воспоминанием.

— Я помню, — сдавленным голосом ответила Бетани, когда стало очевидно, что он рассчитывает на ответ. Зачем он стоит так близко? Она почти различала стук его сердца. Она чувствовала свежий аромат, источаемый его гладкой бронзовой кожей. Капля воды, скатившись с пряди его волос, упала ей на руку; Бетани вздрогнула. Она уже горела в разливающемся у нее внутри огне страстного томления, и, казалось, капля эта могла зашипеть. Он знал об этом.

Ее решимость окрепла, и она холодно-безразличным тоном заметила:

— С тех пор я научилась не купаться с малознакомыми людьми.

— Вот как? Какой же скучной стала ваша жизнь.

— Но безопасной.

— Безопасность нужна очень старым и очень молодым, но не всем остальным.

— Будьте добры, не включайте меня в число этих оставшихся, — отрезала Бетани.

Он прошел мимо, Бетани смотрела ему вслед. Если бы только время могло идти быстрее, если бы только она могла осуществить то, что наметила, и возвратиться назад, прочь от Трейса Тейлора и той неразберихи в мыслях и чувствах, причиной которой он был.

До Вилькапампы теперь оставалось всего несколько дней пути, а потом все будет позади. Она сделает фотографии, напишет подробные комментарии и привезет назад столько находок, сколько сможет, во славу Горацио Т. Брэсфилда. Тем самым она исполнит последний долг перед отцом.

Трейс не выказал никакого желания принимать помощь от итальянского торговца. Бетани была одновременно сбита с толку и рассержена, когда он присоединился к ней в столовой, застав ее за чашкой утреннего кофе.

— Почему? — набросилась она на него, когда он официальным тоном сообщил ей, что не намерен позволять Бертолли ходатайствовать за них перед перуанскими властями. — Это все сильно затянет, притом, что…

— Я плевал на проволочки, — перебил Трейс. — Я хочу позаботиться о себе сам.

— Вы опоздали, — резко сказала Бетани. — Он уже обо всем позаботился.

Трейс нахмурился.

— А вам не приходило в голову сначала посоветоваться со мной?

— А с какой стати? Вы всего-навсего проводник, не забывайте.

— Чудесно. Тогда добирайтесь туда самостоятельно.

Бетани досадливо посмотрела на него.

— Трейс, ну почему ты такой упрямый? В конце концов, это ты предложил, чтобы мы приехали сюда, так ведь? Синьор Бертолли — твой приятель.

Впервые, с тех пор как они прибыли в Перу, он казался смущенным.

— Не знаю, — честно признался он. — Не знаю, почему я испытываю то, что испытываю сейчас. Думаю, дело не в Бертолли, а в моем неприятном чувстве.

— Каком чувстве?

— Будто кто-то постоянно подслушивает, поджидает, пока мы вернемся в Вилькапампу. Бетани, тут что-то не так, и будь я проклят, если не пойму, что это.

— Не кажется тебе, что эта чрезмерная подозрительность вызвана теми… несчастьями, которые случилось в прошлый раз? — Ее голос на мгновение сорвался, но она выдержала и не отвела глаз.

— Возможно. — Он пожал плечами. — А, может, и нет. Я обычно доверяю своим инстинктам. Они много раз спасали мне жизнь.

С этим трудно спорить, и Бетани не стала и пытаться. Она поднялась со стула, подошла к нему и, понизив голос, спросила:

— Ты хочешь сказать, что не доверяешь синьору Бертолли?

— Я хочу сказать, что не доверяю никому, — вздохнул Трейс.

— Ясно.

— Хотелось бы, чтобы это было не так.

Бетани пожала плечами.

— В действительности, это не имеет значения. Имеет значение только то, достигнем ли мы успеха.

— А если нет? Что тогда? Что, если на этот раз мы не сможем туда добраться, если на дорогах окажется чересчур много камней или стрелков? Что ты будешь делать тогда, если не останется никаких мотивов, заставляющих тебя ехать дальше?

Бетани отвела глаза, не выдержав его потемневшего взгляда.

— Мне не нужны мотивы…

— Нет, нужны. До того, как ты решила, что на мне лежит ответственность за смерть твоего отца, ты решила, что на тебе лежит ответственность за его жизнь. Свою жизнь ты организовала так, чтобы она полностью соответствовала его планам, вне зависимости от того, совпадало это с твоими желаниями или нет. Теперь ты делаешь то же самое, только мучаешь себя уже ради мертвеца.

Разъяренная, Бетани занесла было руку, чтобы дать ему пощечину, но он оказался проворнее. Он крепко схватил ее за запястье пальцами, будто стальными обручами, сдавив ее хрупкую кисть.

— Не думаю, что я отважился бы на это на твоем месте. Я не тот обладающий изысканными манерами джентльмен, каким был, когда ты впервые увидела меня, — насмешливо проговорил он, но гнев в его глазах был неподдельным.

Бетани глубоко вздохнула и утвердительно кивнула.

— Ты не отпустишь мою руку?

Он освободил ее, повернулся и вышел из комнаты. Бетани устало погрузилась в размышления, прикрыв глаза рукой.

Куско остался в двух днях пути. Лагерь разбили на старом месте, Бетани изо всех сил старалась не встречаться с Трейсом глазами. Он, похоже, делал то же самое.

Бетани не могла забыть его язвительного тона, каким он напомнил ей об их совместном купании, но ее одолевало любопытство, помнит ли он ту ночь так же отчетливо, как она. Несколько носильщиков-кечуа, нанятых в Куско, позаботившись о мулах, завернулись в одеяла; не спали лишь несколько перуанских солдат.

Слегка хмурясь, Бетани разглядывала их. Они не были похожи на тех, что были с ними в предыдущий раз, и вид у них был мерзкий. Все трое носили обычные для солдат саржевые мундиры, но не того образца, который обычно устанавливается для военных. Трейс невзлюбил их с первого взгляда.

— У них вид головорезов, — резко охарактеризовал он их Бетани. — Мне не слишком нравится зависеть от того, получу я нож в спину или нет.

— Я совершенно уверена, что перуанскому правительству достало бы ума, чтобы не посылать бандитов для сопровождения золота и сокровищ, — возразила Бетани, на что Трейс лишь пожал плечами.

— Только не жди, что я стану больше доверять им, когда ближе узнаю.

— Трейс Тейлор, поверь, я ничего от тебя не ожидаю!

На этой ноте они покинули Куско и углубились в Анды. Трейс старательно избегал Бетани. И вот сейчас они разбили лагерь, и Бетани непроизвольно захватили воспоминания. Ей стало не по себе. Где-то поблизости было местечко с бурлящими горячими ключами, куда Трейс отвел ее в ту лунную ночь…

Нужно не давать мыслям развиваться в этом направлении! Это неразумно, небезопасно, но восхитительно…

Напряжение, настолько плотное, что его можно было разрезать ножом, нависло над головами спутников. За пределами лагеря джунгли жили своей жизнью: раздавалось кашляющее рычание пантеры, пронзительные крики ночных птиц. Бетани вздрогнула, вспомнив огромную кошку, которую они повстречали накануне.

Трейс пристрелил ее, когда она оставила кровавые следы на бедре истошно ревущего мула. Бедный мул дрожал всем телом, пока Трейс врачевал раны антисептиком и какой-то целебной мазью, успокаивая его тихими, ласковыми словами. Бетани никак не могла взять в толк, как может один человек сочетать в себе столько жестокости и нежности.

И, позабыв о своих благочестивых намерениях, она воскрешала в памяти, каким ласковым он был с ней в ту первую ночь, когда держал ее в объятиях и шептал на ухо сладкие слова любви. Эти воспоминания не увязывались с его теперешним жестким, ледяным взглядом и резкими реакциями на каждое слово. Нет, Трейс, которого она так хорошо знала, исчез.

Продрогнув, Бетани встала и направилась к небольшому навесу, сооруженному специально для нее. Он был совсем крошечным, но его хватало, чтобы немного защититься от ветра. В горах по-прежнему было холодно. Ливший целыми днями дождь размывал все вокруг, и непохоже было, что он вскоре прекратится.