На смену холодной ярости прошлой ночи пришли нежность и внимание. Ей было приятно чувствовать его руки, губы, касающиеся ее щек, бровей, прикрытых глаз. Она едва ощутимо вздрогнула, его руки крепче обхватили ее.

— Вы опасная женщина, Бетани Брэсфилд, — выдохнул Трейс мгновение спустя, освобождая ее.

— Что вы имеете в виду под опасной?

Он слегка улыбнулся.

— Я имею в виду, что вы заставляете меня забывать все мои благие намерения.

Бетани знала, что он чувствует, потому что и он заставлял ее забыть ее намерения. Одно его прикосновение — и уже не существует никаких клятв, которые она давала себе, когда его не было рядом.

— Похоже, происходит то, что американцы называют «любопытством, погубившим кошку». — Она изобразила на губах задорную улыбку. Пусть он думает, что она экспериментирует! Это лучше, чем позволить ему понять, что ее влечет к нему так, как не влекло ни к одному мужчине.

К ее удивлению, Трейс расхохотался.

— Да, думаю, любопытство — одно из возможных объяснений.

Ее щеки порозовели, но голос звучал ровно и слегка язвительно, как и его.

— Мистер Тейлор, это единственно возможное объяснение происходящего между нами. Любое другое будет неточным.

— А известно ли вам продолжение истории? Любопытство погубило кошку, а удовлетворение вернуло ее к жизни, — продекламировал он.

— Что заставляет вас думать, что я испытываю удовлетворение? — вырвалось у нее, и она тут же об этом пожалела.

— Я так и не думаю — пока нет, — плутовато усмехнулся он. — Но и я пока его не испытываю.

Бетани старалась понять, в каком месте их разговор превратился в сплошные намеки и многозначительные замечания. По выражению лица Трейса она видела, что он доволен собой.

— Пожалуй, я пойду к себе в комнату, — спокойно сказала она. — Увидимся вечером, мистер Тейлор.

— Увидимся, — подтвердил он, а когда она обернулась и через плечо поглядела на него, то встретила его проницательный и насмешливый взгляд, от которого ей стало не по себе.

У Трейса это прозвучало как угроза, и она не могла понять, почему ей так показалось.

Вернувшись к себе, Бетани обнаружила, что у нее на кровати лежит большой квадратный пакет. Охваченная любопытством, она присела на краешек матраса и взяла пакет в руки. Не было ни карточки, ни записки, подтверждающей, что он адресован ей. Лишь поднеся пакет поближе, она разглядела свое имя, небрежно написанное на коричневой бумаге.

Слегка встряхнув пакет, как всегда делала ребенком, получая подарки к рождеству или в день рождения, она развязала тесемки. Радостная улыбка заиграла на ее губах, когда она увидела деревянную коробку, в которой рядами лежали разноцветные мелки.

— Набор художника! — пробормотала она, беря мелок в руку и делая пробный мазок на куске оберточной бумаги. Блестящая алая полоска заискрилась на коричневом фоне, и улыбка Бетани стала еще шире. — Что за чудесный сюрприз! Но кто…

Бетани медленно опустилась на кровать. Кто бы это мог быть? Отец еще не вернулся, остальные ушли вместе с ним смотреть развалины, все, кроме… но нет, это невозможно. Может быть, все-таки отец. Или Спенсер Бентворт, или даже синьор Бертолли. Кто угодно мог оставить ей набор. В конце концов, в том, чтобы подарить молодой девушке набор красок или мелков, нет ничего необычайного. Очень распространенный подарок, такие обычно преподносят дядюшки или тетушки — старые девы.

Однако Бетани знала, что делать подарки не входило в привычки профессора Брэсфилда. Узнав вечером, что отец и не думал отправлять ей комплект художественных мелков, она была не слишком удивлена.

— Нет, нет, дорогая, это не я, — чуть нахмурившись, протестовал Брэсфилд. — Но несомненно, это очень любезно со стороны этого человека купить их для тебя. Я только не могу представить, для чего они могут тебе здесь понадобиться.

— Разве ты не понимаешь, папа? Не так давно я жалела, что забыла взять с собой краски и не могу делать зарисовки… но, конечно, вряд ли ты это запомнил.

Брэсфилд покачал головой с несколько обескураженным выражением.

— Да, я не могу сказать, что припоминаю этот разговор. Но это мило, что кто-то помнит, что ты любишь помалевать красками и мелками. Очень мило. А раз уж у нас нет больше фотографического оборудования, ты могла бы зарисовать изумительные перила того каменного моста… — Он внезапно повеселел. — Да, вот именно! Это окажется чрезвычайно полезным, если новая камера, которую я купил сегодня, тоже потеряется или ей потребуется ремонт Ты сможешь набросать эскиз, а позднее он нам пригодится. Какая удача.

— Да, — внутри у Бетани все как-то странно сжалось, — это редкостная удача.

Встретившись с ироничным взглядом Трейса, она вспыхнула. Зачем ему было слушать все это? К ее облегчению, Трейс ничего не сказал. Он был предупредительно вежлив с ней даже после того, как она съязвила по поводу его способности отыскать пресловутый золотой город.

— Интересно, мистер Тейлор, правда ли, что этот город действительно затерян, или это результат чьего-то воспаленного воображения?

— Вы не одиноки в этом вопросе, мисс Брэсфилд, — любезно ответил он. — Однако я и в самом деле видел развалины жилищ инков, а Гиббс, до того как мы вынуждены были ретироваться, нашел массивную золотую обрядовую маску.

— И маска была возвращена цивилизации? Или она тоже затерялась?

— О, да, — вставил Бентворт, глаза его засверкали. — Я видел эту маску собственными глазами! Нам остается только надеяться, что осталось еще немало таких же.

— А также других проявлений их повседневной жизни, — заметил Брэсфилд, очки его сползли на самый кончик носа, как это случалось всякий раз, когда он бывал взволнован или увлечен. — Я бы предпочел обнаружить свидетельства их каждодневного быта: что они ели, что носили, как и для чего строили такие великолепные храмы. Судя по всему, они были гениями в архитектуре, сумев возвести каналы, которые доставляли воду к их городам. Истинному археологу следует отдавать предпочтение изысканию именно таких фактов и реалий, свидетельств того, как они молились, каким богам поклонялись, какие жертвы приносили… — Брэсфилд глубоко вздохнул, снял очки и протер их носовым платком. — Но я буду рад всему, что бы мы ни нашли! — с легкой улыбкой добавил он.

Синьор Бертолли подался вперед.

— Вы же понимаете, Горацио, что в городе, когда и если вы его обнаружите, может ничего не оказаться? Грабители и здесь не редкость; может статься, что вас встретят пустые пещеры и разворованные руины.

— Но даже по ним можно почерпнуть массу информации, Карло.

— Я обожаю увлеченных людей, Горацио, и мне приятно, что ты один из них. История инков и их вещи не должны быть утеряны для истинных коллекционеров. Ее необходимо вписать в книги мира. — Бертолли покачал головой. — Я очень болезненно отношусь к людской жадности, особенно когда она проявляется в разграблении реликвий. — Он встал и в течение нескольких секунд разглядывал гостей, его темные глаза слегка поблескивали. — Мне бы хотелось кое-что вам показать, — внезапно объявил он. — Я ждал до тех пор, пока не приобрел уверенность, что это должным образом оценят. Будьте добры, джентльмены и прелестная синьорита, пойдемте со мной.

Было что-то таинственное в синьоре Бертолли, пока он вел их за собой вдоль широкого коридора. Затем он остановился, вынул из кармана ключ, вставил в дверной замок, повернул его и распахнул дверь.

— Пожалуйста, подождите минутку здесь, — не оборачиваясь, произнес он и исчез в темной комнате.

Бетани в недоумении посмотрела на Трейса. Он не говорил ни слова. Бертолли зажег свет и пригласил гостей внутрь.

Они оказались в узкой вытянутой комнате без единого окна, их взору предстали ряды тускло поблескивающих предметов старины. Здесь были кувшины и чаши в форме животных, маски и статуи, значительная часть предметов, расставленных на длинных столах и полках, была из чистого золота. За спиной Бетани раздался изумленный возглас Бентворта: