— Алексей Дмитриевич, говорят, что в последние годы сейсмическая активность нашей планеты заметно увеличилась. Так ли это?

— Наша Земля вообще очень активная планета. Репортажи с мест порой напоминают фронтовые сводки. Вспомните хотя бы: около 50 тысяч погибших насчитали после одного из самых страшных за последние годы землетрясений, случившегося в декабре 2003 года в Иране. Между тем, три года тому назад, в июне 1990 года, в другой части той же страны — на северо-западе Ирана — подземные толчки силой 7,3 балла унесли еще 50 тысяч жизней.

Землетрясение примерно такого же масштаба, случившееся в том же декабре в Калифорнии, погубило всего лишь двух женщин. Еще три десятка человек получили ранения различной тяжести.

— Наверное, такая колоссальная разница в числе жертв обусловлена тем, что в США лучше поставлена служба прогнозирования землетрясений?

— Отнюдь. Забегая вперед, сразу скажу, что прогнозировать землетрясения хотя бы с такой же точностью, как перемены погоды, люди научатся лет через сто, не раньше. А вот уменьшить количество жертв до минимума мы можем уже сегодня…

— Каким образом?

— Все очень просто. Районы, где часто случаются землетрясения, известны издавна. Скажем, на территории бывшего СССР это Узбекистан, Армения, некоторые регионы Кавказа, Камчатка, районы, прилегающие к Байкалу. Специалисты все эти регионы знают назубок, у них есть атласы, где указаны не только границы сейсмических районов, но и примерная частота землетрясений, а также их сила по шкале Рихтера. На основании этих данных для каждой области существуют специальные строительные нормы, указывающие, какие именно дома и прочие постройки здесь можно строить.

Заведен был такой порядок, скажем прямо, не от хорошей жизни. Когда в 1966 году землетрясение не такой уж большой силы — в 5,5 балла — тряхнуло Ташкент, последствия его были таковы, как будто над городом взорвали атомную бомбу. Столица Узбекистана была разрушена практически полностью. Так получилось не только потому, что эпицентр землетрясения оказался прямо под городом на относительно небольшой глубине — всего лишь 10 км. Огромные разрушения обусловило еще и то, что постройки старого города были сложены сплошь из непрочного саманного кирпича.

Такие же постройки, кстати, преобладали и в иранском городе Бам, где в декабрьском землетрясении, о котором уже сказано, погибло около трети его жителей.

А вот в Калифорнии легкие дома строят в основном из дерева с учетом предложений по сейсмостойкости. Потому и жертв там значительно меньше, и восстанавливают постройки значительно быстрее.

Впрочем, прочность построек зависит не только от их типа, но и от того, насколько качественно оно возведено. В 1988 году в Спитаке (Армения) многие дома развалились как карточные домики только потому, что в кладке вместо цемента оказался практически один песок…

— Но можно ли все-таки заранее предсказать, когда случится землетрясение и какой силы оно будет?

— Смотря какой прогноз вам нужен. Как уже говорилось, нам известно, где землетрясения происходят постоянно или же случаются очень редко. Отсюда уже можно строить долгосрочные прогнозы, на основании которых и создан уже упоминавшийся атлас. Что же касается среднесрочных, а тем более краткосрочных прогнозов, то с ними сложнее. Дело в том, что любой прогноз, как правило, строится на статистике. А данных по землетрясениям нам пока катастрофически не хватает — извините за невольный каламбур.

Повторяемость сильных землетрясений имеет период около ста лет. Скажем, в Авачинской губе они были в 1737, 1842 и в 1952 годах. Стало быть, следующее там случится, наверное, году в 2052-м или около того. Но даже таких статистических данных по разным регионам очень мало. Что же касается более мелких землетрясений, то их стали регулярно регистрировать лишь в конце XIX века. Так что нам придется, видимо, еще лет сто собирать сведения, прежде чем мы получим возможность на основании статистических расчетов давать более-менее точные прогнозы.

— А если отойти от статистики? Есть ведь, наверное, какие-нибудь физические теории, позволяющие прогнозировать развитие процесса?

— Теории, конечно, есть. Но вся беда в том, что их очень много. Мы еще очень плохо представляем себе то, что происходит буквально под нашими ногами. А уж о том, что творится на глубинах в десятки, сотни и тысячи километров, можем в основном лишь догадываться на основании экспериментов, проводимых в лабораториях. А лабораторные данные, они все-таки не всегда сходятся с натурными…

Кроме того, для того, чтобы построить прогноз, нужно ведь получить для него какие-то исходные данные. А сеть сейсмостанций в нашей стране далеко не столь густа, как сеть метеопостов.

Вот, например, всем известно, что нужно бы поставить сейсмостанции у побережья Камчатки, да и всего Дальнего Востока. Но где взять на это средства? Ведь стоит каждая такая станция порядка миллиона долларов…

Нужна также оперативная связь с этими станциями. Необходимы и мощные компьютеры, которые могли бы оперативно всю эту массу информации перерабатывать. Иначе кому нужен завтра вчерашний прогноз?

— Но есть ведь, говорят, предвестники землетрясений. Одни специалисты берутся предсказывать землетрясения по выделению гелия из недр, другие — по изменению формы облаков, третьи предлагают со спутников измерять микропередвижения почвы…

— Таких предвестников опять-таки очень много, их всего набирается более тысячи. Но непонятно, какой из них выбрать в нужный момент. Известно, например, что накануне землетрясения начинает изменяться уровень воды в колодцах, некоторые вообще высыхают. Но так бывает далеко не всегда и не везде.

В Китае замечено, что перед землетрясениями начинают выползать из нор змеи, убегают из домов кошки и собаки. И хорошо, если такое случается, — можно на это отреагировать. Но, к сожалению, часто бывает, что вместе с людьми гибнут и животные. Что же касается прогнозирования землетрясений по облакам, то оно недостаточно убедительно.

В общем, сегодня можно условно разделить все предвестники на несколько групп — электромагнитные (изменение напряженности полей), биологические (поведение животных), физические (микроподвижки почвы), гидропредвестники (изменение уровня воды), газовые (количество выделяющегося из недр газа). Но, как правило, после каждого сильного землетрясения выясняется, что все аналитики сильны, как говорится, задним умом.

— Получается, положение безнадежное?

— Сейчас известен один достоверный случай успешного прогнозирования. В 1975 году в Китае по десяти признакам специалисты увидели, что ожидается Хайченское землетрясение. Из его зоны было эвакуировано почти все население, и жертв практически не было, хотя многие постройки были разрушены полностью.

Казалось бы, победа, найден удачный алгоритм… Но через год в соседней провинции Тянь-Шань произошло примерно такое же землетрясение силой в 7,5 балла. И тем же специалистам предугадать его не удалось, в результате погибло свыше 255 тысяч человек.

Кроме того, не стоит забывать, что необоснованные предсказания могут принести едва ли не больший вред, чем сами землетрясения. Массовая паника иной раз страшнее, чем само стихийное бедствие.

Между тем одно время в газетах стали появляться чуть ли не «расписания» предстоящих землетрясений с указанием конкретных дат, мест и силы. Люди срывались с мест, и этим вовсю попользовались мародеры…

Этим же был нанесен и большой вред науке. Поэтому в 1991 году был принят Европейский кодекс этики составления прогнозов землетрясений. Прежде чем бить в колокола, ученый должен всесторонне проверить правильность своих данных и методик, а уж потом доводить его до сведения местных властей.

— Но этого же, наверное, никто не делает… Ответственность большая, хлопот — выше головы, а результат может быть отрицательный…