* * *

Полиция вскоре сдала дело в архив. Хватало и других дел, которые требовали срочного расследования: множество разбойных нападений, убийство китайского ресторатора, денежные хищения и так далее, и тому подобное. До всяких пустяков ни у кого не доходили руки.

Однако элегантная женщина лет пятидесяти этого понимать не хотела. Она сидела перед полицейским инспектором и утверждала, что у нее есть важные свидетельские показания.

Офицер Вагнер намеревался по-быстрому, после пары ничего не значащих фраз выпроводить недавно овдовевшую женщину домой. Он рассказал ей о большой занятости всех следователей в надежде, что «старушка» уйдет и избавит его от своей болтовни.

Брунхильда Миль, однако, уходить не спешила и считала, что у нее есть веская причина для обращения в полицию. Незадолго до своей смерти, как рассказала она, ее муж заказал у компании «Хелльвиг» весьма дорогую японскую садовую пилу и не оплатил ее. И теперь у нее требовали оплатить заказ.

– Это не в нашей компетенции, – с раздражением ответил Вагнер и с насмешкой добавил, – или вы думаете, что мы оплатим этот счет?

– Нет, вы должны найти мошенника, который прислал мне эту бумажку. Этим вы как раз и должны заниматься! Мой муж никак не мог заказать садовую пилу. Он не мог отличить черешню от каштана, и уж точно ничего никогда не пилил. Садом всегда занималась только я!

– Возможно, он хотел сделать вам подарок и забыл об этом…

Полицейский не договорил, потому что Брунхильда прервала его нервным смехом:

– Он давно уже ничего мне не дарил, молодой человек. У него в голове были только другие женщины, на которых он спускал всю пенсию. И не говорите мне, что он мог заказать садовую пилу для одной из своих худосочных шлюх. Это дело рук мошенника, который бессовестно пользуется ситуацией и пытается обмануть родственников умершего. Так и дети мои говорят. Кто знает, сколько раз этот мошенник уже так поступал? Наверняка много раз. И наверняка небезуспешно, потому что обычно большинство людей просто берут и оплачивают счет, не задавая вопросов. Этот гад, должно быть, заработал уже кучу денег таким способом, ведь люди так доверчивы! Особенно в сложной для себя ситуации.

Аргументы напористой «старушки» заставили молодого полицейского задуматься. Нет, сразу выпроваживать ее он не будет, возможно, в ее истории что-то и есть. Он составил протокол, который вдова тщательно прочитала и подписала. Затем она поднялась, но тут же села обратно и взволнованно заговорила:

– Ах да, я совсем забыла вам еще кое-что рассказать.

Офицер театрально закатил глаза:

– Ну, что у вас еще?

– Одна моя знакомая, которая восемь месяцев назад потеряла мужа, рассказала мне, что она тоже получила требование оплатить счет за годовую подписку… – фрау Брунхильда вдруг перешла на заговорщический шепот, – … на порножурналы. Вы можете себе такое представить?

С фантазией у инспектора Вагнера было все в порядке. Он ухмыльнулся и спросил:

– И ваша знакомая этот счет оплатила?

– Да, оплатила. Своим детям она об этом не рассказала, чтобы у них остались хорошие воспоминания об отце. Но она до сих пор считает, что стала жертвой мошенников. В вещах мужа она не нашла ни одного подобного журнала, ни одной похабной фотографии. Это странно, согласитесь?

– Вы совершенно правы, фрау Милль, – ответил полицейский, чуть помедлив. – Если все было так, как вы говорите, то в обоих случаях использовался один и тот же принцип. Мошенники получают деньги за товары, которые никогда никто не заказывал. А якобы «получатель» не может ничего сказать, потому что он умер.

– Вот именно. На мою поддержку вы можете полностью рассчитывать. Я частенько бываю в кафе, где собираются вдовы, возможно, услышу что-нибудь еще.

– Не отбирайте у полиции хлеб, – весело предупредил офицер.

Когда фрау Милль ушла, Вагнер задумался. Очевидно, это мутное дело может заинтересовать прокуратуру.

* * *

Курт не навещал своих родственников с того дня, когда в Деллингштее прошло богослужение в память о Матее. То есть больше двух лет.

Он с головой ушел в учебу, получил диплом и практически не вспоминал о тех злополучных каникулах. Но иногда он впадал в тоску и проклинал свою легкомысленность, бестолковость и трусость. Почему он не сказал Матее правду? Зачем дал ей почувствовать, что у них могло быть все серьезно? А ведь действительно могло! По крайней мере так ему казалось. Просто он испугался.

Но теперь было поздно об этом говорить. Он никогда не сможет ей этого сказать. И с этой мыслью ему придется смириться и жить дальше, если получится.

После того богослужения Курт никогда не приезжал в Деллингштее и не видел Михаэлу. Он старательно избегал этого места; он боялся встретить Петру или Ортвина Зейдель, а также некоторых других людей, которые пусть и косвенно, но все же обвиняли его в смерти Теи.

В середине сентября его бабушка и дедушка праздновали золотую свадьбу. Курт не хотел ехать, но его родители были непреклонны:

– Ты их единственный внук и поэтому должен там присутствовать! Поедешь – и баста!

Его мнение никого не интересовало. Но он и сам понимал, что просто обязан поехать главным образом потому, что бабушка с дедушкой всегда выкладывали приличные суммы на его учебу. Он брал деньги охотно, но периодически спрашивал себя, как им удается так долго и щедро финансировать его. Они получали всего-навсего небольшую пенсию. Или у них были другие источники дохода?

Праздник был в самом разгаре. Курт чувствовал себя хорошо, ведь никто не вел разговоры о несчастной Матее, и никто не спрашивал о его новой подружке. Однако болтовня теток Ульрики и Матильды изрядно действовала ему на нервы.

– Ах, ты посмотри, каким ты стал, мой дорогой Курт! Такой высокий и красивый мужчина! – начали они щебетать, как только увидели его. Тетки тщательно осмотрели его с ног до головы и посетовали на свой возраст, который якобы уже не позволяет им наслаждаться многими радостями жизни.

А когда тетя Ульрика стала увлеченно похлопывать и поглаживать Курта по спине, ему срочно потребовалось выйти на свежий воздух. Он направился к замку…

Во всем было виновато лето, жаркое лето, которое тогда безнадежно запутало его и которое он теперь никогда не забудет. Ему хотелось лишь наслаждаться, порхать, словно бабочка, с цветка на цветок. Он часто думал о Матее, и она часто снилась ему. В этих снах она то спешила к нему, сияя от радости, то умоляла не оставлять ее одну.

Эти воспоминания мешали ему спать. Вот и сейчас он думал о ней и представлял, как она идет рядом с ним и легкий ветер нежно колышет ее длинные светлые волосы.

Вскоре Курт подошел к той самой незаметной двери, которая пряталась в зарослях розовых кустов и вела прямо в башню замка. Молодой человек подергал за дверную ручку, но сегодня дверь оказалась запертой. Видимо, бургомистр принял все меры, чтобы в башню замка и в сам замок никогда больше не смогли пробраться влюбленные парочки.

Погруженный в свои мысли, Курт пошел дальше вдоль стены замка. В этот момент его что-то ослепило. Он непроизвольно посмотрел вверх, чтобы выяснить, что же это блеснуло на солнце, и не поверил своим глазам. Под одним из окон на голой ветке дерева висела цепочка из стеклянных «жемчужин» бирюзового цвета, которую он когда-то подарил Тее.

Как она туда попала? Чтобы ее повесить, потребовалась бы лестница. Но зачем кому-то вообще нужно это делать? Вероятнее всего, Матея стояла у окна, и цепочка слетела у нее с шеи и зацепилась за ветку. Интересно, это было до того, как она решила уйти из жизни, отчаявшись и разочаровавшись в любви?

Курт никак не мог себе этого представить. Да, Матея была склонна к романтике и драме, но она никогда не впадала в депрессию и умела контролировать свои эмоции. Он не верил, что девушка могла покончить с собой. Возможно, она и не убивала себя. Если нет, то либо произошел несчастный случай – но об этом, вероятно, все бы вскоре узнали, – либо ее убили. Но кому и зачем понадобилось убивать восемнадцатилетнюю девушку? Оставался еще один, третий вариант: у нее появилась веская причина, чтобы бесследно исчезнуть!