— Уоттс — это твое имя?

Я замер, оторвался от ее груди и посмотрел на нее. Она смотрела в потолок.

— Я просто хочу знать, — сказала Кэтрин, перемещая взгляд навстречу моему.

— После, — сказал я, хотя был уверен, что не позволю этому случиться.

— Это просто... Я хочу знать твое настоящее имя, — сказала она с грустью и надеждой в голосе, протягивая руку ко мне. Я поднял голову от ее груди, чтобы лучше видеть ее лицо. Оно было пустым. Вид того, что она в экстазе улетучивался с ее лица.

— Скажи что-нибудь? — произнесла она, умоляющим тоном.

— Мы говорили об этом.

— Я знаю, знаю. Твой личный кодекс. Но ты можешь доверять мне. Независимо от причины, я в порядке. Я просто... Мне нужно знать, кто ты.

Я испустил невольный вздох, когда отошел от нее, положив свой член обратно в штаны, предварительно сжав.

— Это должно было быть фантазией.

— Так и есть.

Она перевернулась, подняв руки, чтобы прикрыть грудь.

— Но мы не можем быть ближе? Я имею в виду, не одной из твоих анонимных связей на единственную ночь. Можем ли мы, по крайней мере, поговорить?

Мне не нравилось, как развивались события. Худшая часть всего этого в том, что не было никакого способа, с помощью которого я мог бы объяснить ей, почему должен оставаться практически анонимным. Не мог сказать даже маленькой части этого. Ничего о том, что может скомпрометировать меня. Так же, как и о том, что может скомпрометировать кого-то еще.

Ее...

Я стоял.

— Мне очень жаль.

Я сделал шаг к двери.

— Подожди! — сказала она. — Я сожалею. Мне не следовало этого делать. Вернись.

Я обернулся и увидел, что она стоит на коленях на кровати, и тянет переднюю часть платья вверх, чтобы прикрыть себя.

— Поверь мне, — сказал я. — Тебе лучше держаться от меня подальше. Этого не должно было случиться.

Я шагнул к двери, схватил ручку, обернулся к ней еще раз и не выдержал ее грустного, просящего вида, практически умоляющего.

Но это к лучшему.

— Я ухожу. Ты должна покинуть это место довольно скоро, — сказал я.

Выбравшись в коридор, я закрыл за собой дверь, и на мгновение замер. Сделал глубокий вдох.

Успокойся. У тебя не было выбора. Она сломала сделку. Она все испортила. Да, ты пропустил великий трах, но выбора не было. Оставить ее — это правильно.

У меня не было никакого желания подвергать кого-либо опасности, и менее всего Кэтрин, которая, как она правильно сказала, не имела ничего общего с анонимными женщинами, которых имел до этого.

Немного моей вины все же есть. Черт, она даже не знает, что большинство историй о тех женщинах, тоже были частью моей ложной личности.

У меня были анонимные подружки на одну ночь, но большинство из того, что я писал Кэтрин, было фантазией. Фикцией. Выдумкой. Все было написано именно для нее. Потому что, давайте смотреть правде в глаза, Кэтрин и я тоже были фантазией.

Теперь, когда мы вытащили это в реальный мир, мои худшие опасения подтвердились. Она нарушила кодекс, пытаясь сдвинуть мои границы, и сгубила то, что, я уверен, стало бы одним из чертовски-удивительных вечеров.

Дерьмо.

Я потеряла дар речи, когда он вышел из комнаты. Мне оставалось лишь умолять. Или, по крайней мере, я так думала. Наверное, я походила на невероятно отчаявшуюся девицу, которой просто нужен секс, но я такой не была.

Просто хотела, наконец, испытать, какого это быть с Уоттсом? Превзошло бы это все мои самые яркие фантазии? Он же воплотил в жизнь мои самые худшие опасения о встрече с ним.

Как он двигался от двери ко мне, придавливая меня к стене. Сильное желание вызывала даже его походка, то, как он плавно повернулся ко мне лицом, как будто его тянула ко мне какая-то магнитная сила.

Я никогда не видела его глаза до этой ночи. Только ранее в холле, и когда в лифте украдкой бросала на него быстрые взгляды, когда он скользнул ключ-картой в замок, чтобы открыть дверь номера.

Тогда выражение его лица было похоже на то, которое я впервые увидела, когда ждала его у стойки бара — серьезное, решительное, под полным контролем.

Но когда он развернулся ко мне лицом и, подойдя, придавил меня к стене, его глаза были самые глубокие и выразительные из всех, которые я когда-либо видела. В тусклом свете его радужка казалась карей, зрачки становились все больше, расширялись, делая глаза еще более темными.

Помню, подумала, что они выглядят как глаза животного. Возможно, странная мысль образовалась в моей голове, может быть, но она образовалась.

Он полностью сосредоточился на мне. Я могла смотреть в его глаза и чувствовать на себе его взгляд.

Чем больше он прижимался всем телом к моему, тем больше я чувствовала тепло, исходящее от него через одежду.

Он пах мускусным одеколоном после бритья, запах, который я не ощущала слишком долго.

Его подавляющая власть перенесла мои чувства на совершенно новый уровень, далекие от тех, что я испытывала, когда читала наши электронные письма. Этот человек зажигал что-то внутри меня, о существовании чего я не имела понятия раньше.

Мой собственный животный инстинкт, поднимающийся из глубоких тайников моего внутреннего существа. Загнанный туда как в ловушку на всю жизнь. Спящий, ожидающий того, чтобы меня спровоцировали и выманили его.

Будто бы Уоттс узнал о нем даже раньше, чем я, и он был единственным хозяином, способным включать его по своей воле.

Он делал это так много раз, словами, и сегодня он сделал это, просто посмотрев своими темными зрачками.

Его слова звенели в моей голове.

— Раздень меня и прими ЕГО. Я хочу, чтобы ты почувствовала.

Прямая команда. Предназначенная для меня. Не дешевое и эгоистичное «Давай, детка, отсоси у меня», которое мне не повезло услышать во время одной из моих недолговечных физических близостей с человеком, которого называть «человеком» означало лгать.

Теперь я была один на один в комнате с Уоттсом, мои пальцы сомкнулись вокруг него, я почувствовала его пульс, он как бы признавал мое присутствие, отвечал мне. Когда Уоттс сказал мне схватить ЕГО обеими руками, я последовала указанию и сжала ЕГО, разместив на нем и другую руку, проводя ею от начала и до конца.

Он был длинный, но что привлекло мое внимание — его толщина, я пыталась обернуть вокруг НЕГО пальцы. Провела пальцем по головке, чувствуя влагу, которая говорила, что он полностью готов.

Уоттс знал, где прикасаться ко мне, и более того, он просто правильно делала это, дразнил меня, иногда останавливаясь, чтобы сменить темп. Он сохранял мою заинтересованность. Я ожидала каждое новое движение, что было непредсказуемо, было сенсацией для моих нервных окончаний, которые он решил зажечь.

И это только прелюдия. Что бы было, если бы мы завершили это? Я могла только воображать.

Это может показаться иррациональным, но правда заключалась в том, что, несмотря на ощущения, которые я не испытывала раньше, меня не волновало, что мы могли остановиться. Да, прелюдия была удивительной, легкой и самой жаркой из всех, что у меня были, но это было вторичным по отношению к простому нахождению его там, рядом со мной.

Есть огромная разница между присутствием кого-то рядом и мольбой о том, чтобы он тебя не оставлял. По крайней мере, в моей жизни есть.

И вот это снова происходит. Из всех вещей, которые могли бы пойти в эту ночь не так, произошло самое худшее.

Даже не зная его, я провела месяцы, работая над собой, и сказав несколько опрометчиво произнесенных слов, отправила его за дверь. Минуту назад он был здесь, мужчина моей мечты, а затем исчез, как пылинка, попавшая в ураган.

Я хотела рухнуть на кровать и свернуться в клубок, как будто бы у меня было время, чтобы распутать его.

Вместо того чтобы валяться там, погрязнув в печали, я выправила свою одежду, пытаясь отвлечься, чтобы успокоиться. Через несколько мгновений мне придется выйти из отеля, делая вид, что ничего ужасного не случилось. Оставшись без секса, убегая от стыда. Я не понимаю, почему его имя должно быть таким секретом. В конце концов, он знал мое настоящее имя. И это все, что я просила.