«А ну-ка, есть ли у меня запах?» — «Да нет никакого запаха!» «Я на всякий случай прихватил с собой зубной порошок», — подмигивал Мартин и сыпал на язык мятный меловой порошок.

Иногда ребята из его класса устраивали вечеринки. Причин было достаточно — например, у кого-то из ребят дома варили пиво. В таких случаях Мартин был желанным гостем, поскольку приносил с собой напитки покрепче, которые распивались как тайно, так и открыто, в зависимости от обстановки. Случалось, что Мартин возвращался домой поздно и слегка пьяным. Мать сердилась, но не слишком. «Он у меня уже взрослый парень, понимает, что к чему. Он не напьется до бесчувствия», — утешала себя мать.

За самогон Мартин часто получал табак или слабые, но красивые немецкие сигареты. Нехватка табака возбуждала интерес к курению. Кроме того, он считал это признаком мужественности. Удовольствия от курения он не получал, но старался научиться пускать кольца дыма. Один парень, появившийся в поселке с толпой беженцев, в совершенстве владел этим искусством. Мартин несколько недель упражнялся перед зеркалом, голова шла кругом и рот кривило от бешенства, но в конце концов кольца начали появляться. Это был трюк, недоступный остальным. Мартину жизненно необходимо было чем-то выделиться.

В школьной жизни были периоды, когда Мартином овладевало чувство неполноценности. Он сознавал, что мучается из-за пустяков, и все-же… Он нашел, что не умеет многого, чем другие ребята могли блистать. Он не умел плавать, так как отец не разрешал ему ходить на речку. У него не было музыкального слуха, он не пел и не играл ни на одном инструменте. «Мой любимый инструмент — радиоприемник, на нем я играю уже довольно хорошо», — объявлял он, когда речь заходила о гитаре или аккордеоне.

Он не умел танцевать, поскольку мать не научила, а в школах военного времени не разрешали устраивать танцевальные вечера. Девочек он несколько сторонился, ему казалось, что он не обладает даром красноречия, особенно когда он сравнивал свои остроты с остротами, которые отпускали другие ребята. Мартин опасался, что из него не получится и обычного рассказчика анекдотов, что в его устах самые пикантные истории звучат обыденно и скучно. Девочек он долго чурался, ведь в детстве он с ними не играл. В действительности же девочки его чрезвычайно интересовали. По вечерам, лежа в постели, он мечтал о красавицах из их класса. Однако ему недоставало инициативы.

Когда Мартин окончил среднюю школу, прошел уже год со дня окончания войны. Налаживалась мирная жизнь. Аттестат зрелости открыл перед ним все дороги. (Старик Таубе советовал идти учиться на врача: «Это профессия, которая дает хлеб везде, при любом правительстве. Запомни, сынок, за здоровье человек готов отдать все свое состояние!»

Мартин не стал спорить.

Исследователей издавна интересует, как происходит первая встреча с алкоголем. Имеются неоспоримые доказательства в пользу того, что в формировании привычки употреблять алкоголь исключительная роль принадлежит непосредственному влиянию окружении ребенка и подростка. Если ребенок растет в семье, где один из родителей (обычно отец) страдает начальной стадией алкоголизма, однако еще сохранил силу влияния и авторитет, то весьма вероятно, что и у ребенка разовьется положительный настрой в отношении алкоголя. Он рано начнет употреблять алкогольные напитки, и из него может быстро развиться алкоголик.

Английские ученые С. Александер и И. Кемпбелл в 1966 году опубликовали данные исследований 1410 несовершеннолетних. Оказалось, что среди тех, чьи родители осуждают пьянство и чьи друзья не пьют, алкоголь употребляют лишь 12 %. Однако если родители не противятся употреблению алкоголя и двое ближайших друзей подростка время от времени выпивают, то соответствующий показатель выше в 7,4 раза — 89 %. В этом же исследовании мы находим другой обращающий на себя внимание факт: раз в неделю пьют 8 % подростков, которые не употребляют алкоголь вместе с родителями или приятелями, и 43 % таких, которые разделяют компанию с отцом или матерью, или же с друзьями. Трудно привести более наглядный пример влияния окружающих на ребенка.

Злоупотребители спиртных напитков и алкоголики не являются невесть откуда. Все они когда-то выпили свою первую рюмку. Особенно прискорбно, если ее еще в детстве налили отец или мать. Первая капля не раз давала начало бурной порожистой реке, в которой легко погибнуть. Чем дольше мы сумеем сохранить в ребенке чувство безразличия или неприязни к алкогольным напиткам, тем лучше для его здоровья и для его будущего.

Известный нам уже психиатр Э. Крепелин считал, что алкоголики формируются преимущественно из людей, начавших употреблять алкоголь до 20 лет. Это положение верно и поныне. Исследования, проведенные в разных странах, показали, что чем в более раннем возрасте человек пристрастился к вину и водке, тем большим врагом они ему становятся. В опубликованной в 1971 году книге А. Портнова и И. Пятницкой «Клиника алкоголизма» мы находим убедительные статистические данные в пользу указанного положения. Около 80 % находящихся на лечении в психоневрологическом диспансере или клинике алкоголиков начали употреблять алкоголь до 20 лет, 16–18 % — между 20–25 годами и 1,5–3,7 % — между 26–30 годами. И лишь ничтожный процент больных начали употреблять алкоголь в более позднем возрасте.

Как понять выражение «начало употребления алкоголя?» Конечно, это не первая выпитая в детстве рюмка. Может быть, пройдет не один год, прежде чем будет «опрокинута» следующая рюмка. Когда говорят о начале употребления алкоголя, то под этим подразумевают все же начало более или менее систематического пьянства. Здесь трудно установить границу, однако одно ясно — чем естественнее кажется ребенку употребление алкоголя, тем легче он скатывается на путь систематического пьянства. Будучи еще подростком, он приобретает привычку, которая может его погубить.

Ища в детстве алкоголиков обстоятельства, которые могли способствовать развитию этого тяжелого недуга в подростковом или взрослом возрасте, исследователи уделяли особое внимание развитию личности больных. Обычаи и среда не только формируют отношение растущего индивидуума к алкогольным напиткам, но неизбежно влияют и на развитие его личности. В свою очередь, особенности личности могут сделать индивидуума более или менее податливым в отношении алкоголя.

Обо всем этом можно спорить, однако большая часть исследователей проблемы алкоголизма утверждает, что до начала заболевания у алкоголиков имеются разнообразные изменения личности, корни которых уходят в раннее детство. Личность будущего алкоголика рассматривается как неполноценная, ее характеризует недостаточная способность к социальному приспособлению, к установлению контакта с другими людьми. Причины неполноценности личности кроются в неправильном воспитании. Порочное воспитание, т. е. излишняя строгость или чрезмерная нежность, оставляет след на всю жизнь. В обоих случаях развиваются плохо приспособленные личности, у которых легко возникают как внутренние, так и внешние конфликты, разрешение которых требует предельного напряжения.

Излишняя нежность, может быть, даже хуже излишней строгости, пишет Портнов (1971). Подросток, в котором утвердился характер потребителя, из которого сформировалась претенциозная личность, требует постоянного удовлетворения своих амбиций, однако реальный мир препятствует этому. Подросток ожесточается и впадает в состояние внутреннего протеста. Он желал бы устранить все препятствия на пути исполнения своих желаний, однако чувствует при этом, что порок находится в нем самом. Чувство зависимости и собственной неполноценности может проявиться в различных отклонениях от норм поведения, но преимущественно проявляется в разного рода излишествах, в том числе и в излишнем употреблении алкоголя. (Кстати, помимо алкоголизма могут выступать и другие формы наркомании, секс, обжорство и даже болтливость!) В такой ситуации алкоголь успокаивает и удовлетворяет страсти. По всей видимости, имеется и зерно истины в утверждении известного нарколога Р. Найта (1937), суть которого в том, что употребление алкоголя является симптоматической попыткой разрешить эмоциональный конфликт. Естественно, это попытка, заранее обреченная на неудачу.