В грузовике, который ждал их на привокзальной площади, Макс бодро напомнил.

- Проигравшие ставят нам с командиром пиво. После того как, разумеется…

Суеверный социал-демократ – пулеметчик постучал по дереву. Никто и не подумал смеяться. Сегодняшним вечером им предстояло рискнуть жизнью и если один верит в это, то, возможно, это поможет и другим.

Точкой сбора группы был домик на краю города. В его подвале лежало оружие, доставленное для них теми, кто занимался подготовкой акции, а в гараже стоял старенький грузовик. Всему этому вечером они должны найти применение

Оставив товарищей отдыхать и готовиться, Отто вышел в город.

Домик с секретной французской лабораторией, которую им предстояло пощупать сегодня ночью, разделяло не более полутора километров.

Все варианты операции он уже рассмотрел на планах и схемах, но желание увидеть объект штурма «в живую», своими глазами, провести командирскую рекогносцировку, было сильнее его.

Не спеша, он дошел до знакомого по фотографиям забора.

В воротах – хрупких, решетчатых - стояли два солдатика с явным удовольствием наблюдавшими за проходящими дамами. За спинами солдатиков виднелись двух и трех этажные домики, около которых суетились люди в форме и штатском. Именно туда группе нужно попасть сегодня ночью и пошуметь…

Задание показалось ему странным, он бы даже сказал, что это половина задания. Не имелось у него завершающего этапа, гвоздя, но приказ оставался приказом, а им он всегда подчинялся с немецкой аккуратностью. Задача стояла простая – ворваться, и никуда не сворачивая прокатиться по территории, ломая все, что попадало под руку. Больше всего это смахивало, не смотря на обилие запланированной стрельбы, операцию прикрытия.

А он и не возражал. От такой постановки вопроса их шансы остаться в живых только увеличивались. Это ничего.. Это даже славно… При таком раскладе всем им наверняка удастся дожить до вечера, а кое-кому и пережить его.

Французская республика. Гренобль.

Апрель 1931 года.

…День уже давно сдал позиции ночи. С пятого этажа из окон лучшего номера этой гостиницы мсье Форитир смотрел на звездное небо, на крыши… Странно конечно ехать в свадебное путешествие не к морю, а в Гренобль. Можно было бы в таком случае и в Париже остаться. Там возможно, было бы веселее…

Хотя какое это имеет значение?

Улыбаясь, он затянулся сигаретой, выпустив дым в приоткрытое окно. Они вместе, они рядом. И так вот уже пять дней! Чего еще нужно?

Держась за руки, они сегодня ходили по улицам, с удовольствием разглядывая себя в отражениях витрин. Их счастье пропечатывалось на лицах такими буквами, что даже хмурые, пострадавшие от кризиса горожане, встречая их, несмело улыбались в ответ. Любовь! Тут была настоящая любовь, которую гренобльцы чувствовали как настоящие французы. Он поймал себя на том что и сейчас глупо улыбается, глядя на дальнюю водокачку и с усилием распрямил губы. Кто еще кроме влюбленного может улыбаться, глядя на водокачку? Влюбленный в свою жену…

Он чуть повернул голову, прислушиваясь, как в душе шумит вода.

Она стояла там под горячими струями и те оплетали её дивное тело. Молодой муж судорожно вздохнул. Сигаретный пепел упал на ковер. Рядом стояла откупоренная бутылка вина. Он налил в высокую рюмку молодой виноградный сок и жадно отхлебнул.

Каждый день они вместе и каждую ночь. И так на всю долгую, счастливую жизнь.

Молодой муж сбросил халат и улегся на кровать номера для новобрачных. Шумела вода, он прикрыл глаза и стал вспоминать как у них все случилось в первую ночь..

Когда мадам Форитир вошла к молодому мужу она нашла его спящим. Это её не удивило. Посмотрев на свет откупоренную бутылку, она удовлетворенно кивнула. Достав из-под кровати саквояж, дама быстро переоделась во что-то напоминающее цирковое трико, в котором щеголял мистер Икс из оперетты «Принцесса цирка», пока не сменил его на черный фрак, белую манишку и цилиндр. После этого она поцеловала мужа и, не произведя абсолютно никакого шума, выскользнула в окно.

Через сорок минут мадам Форитир уже лежала на крыше лаборатории, дожидаясь сигнала.

Рядом лежала срезанная решетка вентиляционного люка. Темнота внутри была еще темнее опустившейся на город ночи. Изредка мадам трогала решетку пальцем. Оплавленный металл остывал, и она считала ночные секунды. Товарищи задерживались, а может быть это она поторопилась. Можно было достать часы, но зачем? В любом случае они никак не заменят группу прикрытия…

Бах! Бах!!

Грохот взрывов заставил её выглянуть из-за бортика крыши. Как раз вовремя, чтоб увидеть, как падают внутрь распахнутые ворота, и по ним, сверкая фарами, во двор врывается автомобиль. Мотор подпрыгнул, переехав труп одного из часовых, сбил бампером второго, пытавшегося перезарядить винтовку, и ринулся в глубину двора. Оттуда ударили дружные пулеметные очереди, и звон посыпавшегося стекла.

Все. Можно начинать…

Гибкая, почти невидимая в темноте фигурка под всполошный вой сирены проскользнула вовнутрь короба, начав трудный путь в темноте и тесноте вентиляционной шахты к аппарату профессора Лауни.

Товарищи старались, как могли. Даже сюда, за каменные стены доносился грохот взрывов и частая стрельба.

Упираясь локтями в гладкое железо, она, срезая внутренние решетки, ползла, не заботясь о том, что её кто-нибудь услышит. У всех кто еще оставался в здании сейчас имелись дела поважнее.

Поглядывая вниз, сквозь встречающиеся время от времени решетки, она добралась, наконец, до места, где воздуховод входил в противоположную стену.

Тут было чище и можно было бы без помех путешествовать дальше, хоть до самого подвала, но её цель находилась именно здесь. Свесив голову, девушка огляделась. Лучи мечущегося между зданий лаборатории автомобиля достигали и сюда. Темнота под потоками света раскалывалась и смыкалась, и раскаты стрельбы продолжали бушевать, словно частая гроза, а свет мятущихся фар бросал на стену рогатую тень большого подсвечника. Ей вполне хватало света, чтоб увидеть прямо под собой высокий лабораторный шкаф. Один прыжок и вот она балансирует на нем. Второй – и она перекатом ушла в тень под стеллажами.

Несколько секунд ночная гостья слушала стрельбу и вопли сирены. Все это происходило за стеной, а на этаже было тихо. По мнению охраны, все главные события происходили сейчас снаружи. Они даже не могли вообразить, как они все ошибались.

За окнами что-то грохнуло. Басовито и грозно, не легкомысленно-гранатно, а основательно и тут же заполыхало пламя. В его свете стало видно, что твориться вокруг.

Всю комнату заполняло оборудование. Шкафы, ящики с циферблатами связывали разнокалиберные провода. Она не стала размениваться на мелочи, а сняв с пояса цилиндрик, «вырастила» из него зеленый лист пламени, рассекла металлический постамент в центре комнаты и ограненный полупрозрачный стержень в витках проволоки. Конструкция затрещала, накренилась, но устояла. Тогда она забежала с другой стороны и слезала восемь толстенных, с руку, болтов. Проволока натянулась, зазвучали как перетянутые струны и начали лопаться. Дзынь, дзынь, дзынь… Потом все зазвенело и затрещало хором и она едва успела отпрыгнуть в сторону, когда это все спутавшееся и сплетенное друг с другом обрушилось на пол, сразу став похожим на куски бревен в рыболовных сетях.

Прочитав маркировку на баллонах, она удовлетворенно кивнула. То, что нужно. Конечно, после того как она тут поработала «ножичком», французам тут нечего будет делать довольно долго, но почему бы это «долго» не продлить еще недели на две? Но сперва… Она быстро осмотрела окна, нашла то, рядом с которым вниз уходила дождевая труба. Металлические штыри держались крепко, и та вполне могла сойти за лестницу. Путь отступления готов.

Сняв с подсвечника одну из свечей, она поставила её в уголок, чтоб свет её не смогли увидеть снаружи. В следующую минуту она отвернула вентили у всех баллонов и полезла на стену.