«Бардак, разложение, а там глядишь и революция!» - мизантропировал бригадный генерал.

На земле все было бы проще и проблему восстановления дисциплины он решил бы легко. Час строевой с полной выкладкой, да чтоб с песней, да потом стрельбы, да полоса препятствий с обязательной грязной лужей в конце.. А тут? Ни грязи, ни места, ни веса…

Генерал вздохнул. До Луны бы поскорее добраться. Хоть одна шестая тяжести, а все-таки, какая-никакая, а тяжесть. Да и реальный враг у людей появится - большевики.

А может быть и нет. Кто её знает эту Луну?

Все ведь внове, все в первый раз…

В который раз он подумал, что Земной опыт тут не годился, что нужно как-то выходить из положения, что-то придумывать…

Что-то новое, принципиально новое..

Перед человечеством вдруг открылся целый мир, целое непаханое поле. Тут и штатским было над чем подумать, а уж военным-то и подавно - ничего ведь нет. Совсем ничего.

Новый род войск родился, а ни уставов, ни ритуалов, ни стратегии с тактикой… Космическая пехота неизбежно должна будет обрасти всем этим и еще многим другим, что пока просто не приходило в голову. И кому это все создавать? Им и создавать! Нет больше практиков, а от яйцеголовых помощи в этих вопросах ждать не приходилось. Но ведь и сами что-то можем!

Решили ведь проблему передачи команды. Казалось бы простой вопрос. На земле только крикни, и все тебя услышат, а без воздуха? Без атмосферы?

Конечно не они первые. Человечество уже кое-что изобрело в этой области, но, примерив все эти придумки на космическую пехоту, генерал остался недоволен.

Язык глухонемых и флажную военно-морскую азбуку он отмел сразу. С их помощью можно было бы обменяться любой информацией, но генерал знал, что некогда им там будет семафорить друг другу и размахивать флажками. Передать полную информацию можно было бы и голосом, если прислонить шлем к шлему, но это требовало времени.

Решение он все же нашел. Под его руководством разработали систему жестов, с помощью которых, может быть философы и не решились бы дискутировать об отвлеченных понятиях, но передать команду от солдата к солдату – вполне. Этот паллиатив устроил всех и вполне заменял офицерский свисток, по команде которого нужно было идти в атаку.

Но вопрос подбора способов поддержания дисциплины все еще оставался не решенным. Ничего сравнимого по убедительности с силой марш-броска по пересеченной местности придумать не удавалось.

- Майор! Как вы думаете, что может заменить строевую подготовку в условиях невесомости и отсутствия места?

Майор молча кивнул в сторону отсека, откуда доносился монотонный голос, выкрикивавший слово за словом и звук рассекаемого воздуха, словно там нерегулярно включались вентиляторы.

Прикрепившись к стенам эластичными жгутами, бойцы слаженно взмахивали руками, отрабатывая сигналы взаимодействия. Инструктор, сверяясь с таблицей, командовал:

- Вперед. Опасность слева. Ко мне. Рассредоточится. Прекратить движение…

А притянутые к стенам астронавты переводил команды на язык жестов. С минуту генерал наблюдал за подчиненными. Люди старались. В отсеке пахло терпким мужским потом.

Это, конечно было лучше, чем ничего, но до марш-броска по пересеченной местности все же не дотягивало. Он так и сказал майору.

- Тесновато, конечно, – согласился тот. – Марш-бросок тут никак не устроишь. Так ведь и не рассчитывал никто, что будет как-то иначе. У Колумба, насколько я помню, с дисциплиной тоже было не все в порядке, и он применял телесные наказания. Мы ведь тоже своего рода колумбы. Точнее Колумб у нас мистер Линдберг, а мы его команда…

Майор был, похоже, глуп, и слишком восторжен и словоохотлив. Такому только перед газетчиками выступать. Бригадному генералу последние два качества в людях не нравились, но тут приходилось терпеть. Майор наверняка был чьим-то родственником. Только он пока не разузнал чьим.

Когда все благополучно завершится, скорее всего, именно он станет лицом экспедиции. Вон лицо-то какое – породистое, чистое, подбородок волевой. На висках – седина, намекающая на тяжелые испытания. Такие лица всем нравятся, особенно газетчикам.

И язык хорошо подвешен. Обо всем готов говорить на любую тему и сколько угодно. Все знает, чего не коснись и что нужно и чего не нужно. Попугай, а не человек. Он не стал слушать дальше.

- Нет уж. Пусть мистер Линдберг порет свою команду, а нам надо что-то придумать…– бригадный генерал с легкой завистью посмотрел на механиков, ковыряющихся в стене. Люди хоть и без громких званий, но зато явно были при деле вон, даже ругаются от азарта. А у его людей, да и у него самого дел пока не было.

- Мы – пассажиры. Нахлебники… Не принайтованный груз, как выражаются моряки.

- Не соглашусь с вами господин бригадный генерал.

Голос майора одновременно был и тверд и деликатен. Правильный голос.

- Не груз. Мы - фронтир человечества! – торжественно сказал он. – Где мы – там граница цивилизованного мира или, если хотите, интересов Человечества!

- Фронтир - это пока они, те кто делом занимается. А мы в лучшем случае все-таки пассажиры.

- Пока да, но вскоре…

- А у Колумба были пассажиры?

Майор пожал плечами.

- Насколько я помню - нет.

- Вот видите, у Колумба работы хватало на всех. У каждого было дело.

Майор улыбнулся.

- А, по-моему, нам этому следует только радоваться…

Несколько часов назад генерал, чтоб команда не расслаблялась, объявил «пожарную тревогу» и… Лучше бы он её не объявлял. Такого позорища он давно не видел. То, что произошло трудно даже описать. Он нахмурился, подумав, что майор имеет ввиду недавнее безобразие, но тот имел ввиду другое.

- Это славно, что мы летим и летим спокойно. Ни штормов, ни бунтов, ни недостатка воды… Воздух вон…

Подумайте только о том, как пахло у них в кубриках после нескольких месяцев плавания - тухлой водой, ворванью, гнилой рыбой и водорослями!

-Условия у нас лучше, конечно… – согласился генерал, смягчившись. О пожарной тревоге действительно лучше забыть. Точнее засунуть воспоминания подальше, до возвращения на Землю. Смотреть на неё действительно было неприятно. Взрослые, проверенные люди, ответственные, а со стороны посмотреть - игра в песочнице. Беспомощность и растерянность.

- И люди у нас лучше, - убежденно поддержал майор.- Вы представляете, господин генерал с кем пришлось плыть мистеру Колумбу? Подумайте о грубых тупых средневековых моряках, без идеалов, без внутренних принципов!

«Точно,- подумал генерал- Это он на мне речь для журналистов обкатывает».

- Грубые люди, ни в грош не ставящие веру своего капитана в открытие Нового Света! У них свои интересы, скотские, низменные. Таким, что круглая Земля, что квадратная. Не то, что у нас! Люди – один к одному! Гражданское мужество, образование у каждого!

Майор оживился от пришедшей мысли. Этот поворот темы только что пришел ему в голову. Эту мысль следовало обыграть.

- Вы чувствуйте, господин генерал, что получается? С Колумбом плыли подонки общества, а с нами – сливки! Лучшие сыны Америки!

Майор оседлал идею и готов был говорить и об этом, но генерал охладил его пыл.

- Поменьше восторгов, майор, поменьше восторгов… Работа покажет какие мы. Колумб плыл в неизвестность, но добрался до Америки и вернулся. Посмотрим, на что способны мы.

- Я думаю, что наше открытие ничуть не меньше. Колумб, как уверяют современные историки, знал куда плыл. Моряки Старого Света знали, что где-то за морем есть земля. До неё оставалось только доплыть. Так что он плыл не открывать, а присваивать, все что найдет. Всю ту землю, где еще не ступала нога белого человека.

Он примолк, паузой добавляя значительности своим словам.

- Мы тоже знаем куда летим и знаем, что там еще не ступал нога ни одного землянина.

Воленберг-Пихотский промолчал, ибо не знал что сказать. Энтузиазм майора был неподдельный, до влаги в глазах.

- Единственное, что меня гнетет, - признался майор, взяв себя в руки, - что формально первыми на Луне высадятся большевики.