— Я знаю, что у тебя там!

Он встрепенулся, резко повернулся к ней и, обхватив двумя руками ее плечи, испуганно прошептал:

— Кто тебе сказал?

Она досадливо передернула плечами:

— У тебя там не закрытый перелом...

— Надя, скажи, откуда ты знаешь?

Его все больше охватывала паника. Догадки, одна страшнее другой, проносились в мозгу, в душе новой мучи­тельной волной поднималась тревога за Надю.

«Она знает! Но откуда? Кто ей сказал? Федор Иваныч? Но почему тогда он просил меня ничего ей не говорить? И потом, когда он мог успеть ей все рассказать, если мы с ним простились всего пару часов назад? Кто же тогда? Неужели тот, кому предназначались драгоценности? Него­дяй! Ее, наверное, шантажируют! Нет-нет,— отогнал от себя эту мысль Горбунков.— Он тоже не мог успеть это сделать, если только не...»

— Надюша, успокойся, объясни мне все начистоту. Поверь, я сумею понять...

— Ты меня спрашиваешь? Меня? Но о чем, если ты и сам все прекрасно знаешь, Сеня!

— Я? А что я знаю?

— То же, что и я! Так вот,— снова повторила она.— У тебя там не закрытый перелом, Сеня. У тебя там откры­тый перелом!

Наконец расслабившись, услышав заявление жены, Горбунков медленно осел на стуле и облегченно вздохнул.

Надя же неожиданно потянулась к рюмке и, подняв ее со стола, осушила залпом.

— Пойдем спать, Сеня. Скоро вставать.

* * *

Как и предполагалось, Кешу наказали. Еще стоя за его спиной перед дверью шефа, пока тот долго отмыкал многочисленные запоры, задвижки и ко­довые замки, Лёлик больно пнул его кулаком под лопатку.

— Только без рук! — огрызнулся Кеша, пытаясь сохранить чувство собственного достоинства.

— Угу, щас тебе покажут такие руки, козел, что тебе мало не покажется!

Облизнув пересохшие вдруг губы, Кеша переступил заветный порог апартаментов шефа. Лёлик грубо оттолк­нул его в сторону и прошел вперед.

— Этот идиот завалил дело, шеф! — заторопился он, не давая Кеше раскрыть рта.— Он, наверное, бегал по девкам, пока еще один такой же идиот не набрел на наших поставщиков. И теперь бриллианты не на той руке, на какой нужно!

— Так,— едва слышно сказал шеф.— Дальше. Только поконкретнее.

— Да куда уж конкретнее! Дело, порученное тупице, это гиблое дело, я давно говорил.

— Я не виноват! Так получилось,— зачастил он, — Все еще можно спасти! Поручите мне это, прошу вас! Вы еще увидите, на что я способен!

— Мы уже увидели, на что ты способен, кретин! — процедил сквозь зубы шеф.

— Нет-нет! Нам нужно только придумать, как выцара­пать эти чертовы бриллианты! Поверьте мне, шеф, они зашиты в руку такого болвана, что вынуть их оттуда ниче­го не будет стоить. — Дайте мне шанс! — пытаясь предотвратить наступление на свою личность, возопил снова Кеша, не забыв, однако, слово «шанс» произнести с привычным французским прононсом.

— От, пижон,— ухмыльнулся Лёлик.— Он еще, видите ли, опасается за свое свинячье рыло!

Кеша хотел что-то рявкнуть в ответ, но, вспомнив, что рядом шеф, вовремя спохватился.

— Он испортил мне лицо! Как я теперь буду рабо­тать?! — хныкал Кеша, когда они спускались по лестнице.

— Заткнись, а то я тебе добавлю, если будешь скулить,— спокойно ответил Лёлик.— Ты лучше думай сейчас не про свою морду, а про то, как выполнить очередной гениальный план нашего дорогого шефа. Учти, еще один такой провал — и тебе конец! Ты ведь знаешь, он шутить не любит.

— Да уж, знаю,— недовольно буркнул Кеша.

* * *

Войдя в свою квартиру, он небрежно швырнул сумку в угол и бессильно опустился на банкетку в прихожей. Обхватив голову руками, Кеша долго сидел так, иногда покачиваясь из стороны в сторону. Однако боль постепенно все больше давала о себе знать. Кеша боялся взглянуть на себя в зеркало и не напрасно. Когда он, наконец, решился на это, на него глянула распухшая физиономия. Коротко и беспомощно вздохнув, Ке­ша понуро побрел в комнату. На полу посреди огромного мохнатого персидского ковра, растянувшись во весь рост, лежал его смоляно-черный кот по прозвищу Султан, кото­рого в отсутствие Кеши досматривала его соседка, просто­ватая тетя Глаша. Завидев хозяина, кот приподнял голову, затем привстал всем туловищем и слегка пошевелил уша­ми. Затем, издав привычное урчание, поднялся, нетороплив во и с достоинством подошел к Кеше и начал тереться боком о его ногу, высоко выгнув пушистую спину.

У Кеши немного потеплело на душе.

— Ну, как ты тут, подхалим? — спросил он кота, на­клоняясь и гладя того по пушистой черной шерсти.

Кот в ответ негромко мяукнул.

— А мне хреново, братец. Видишь, как разукрасили?

Султан вдруг повернулся, подошел к широкому, обито­му красным плюшем креслу, вскочил на него и развалился на спине, высоко вскинув кверху все четыре лапы.

:— Что, давно пузо не чесали? — спросил Кеша с горь­кой иронией.— Эх, мне бы твои заботы...

Он поужинал в одиночестве, принял душ и, натянув на голову тонкую ажурную сеточку для сохранения прически, улегся в постель. Но разве можно было сразу уснуть после всего пережитого?! Так же, как и Семен Семеныч, в эту ночь он долго не мог отрешиться от проблем и погрузиться в сон.

Наконец это ему удалось. Но лучше бы он не спал всю ночь! Кошмары начали одолевать его почти сразу после того, как он уснул.

А снилось ему вот что. Вдвоем с Лёликом они подъезжа­ют к дому, где живет Горбунков. Выйдя из машины, доста­ют длинную толстую веревку. Лихо раскрутив ее в руке, Кеша, как завзятый метатель лассо, забрасывает ее одним концом на балкон Семена Семеныча. Цепко обхватив пери­ла, веревка затягивается крепким узлом. Кеша, подтягива­ясь на руках, взбирается на балкон, осторожно входит в комнату, отодвинув штору. Он видит кровать, на которой покоится его недавний попутчик, принесший ему, Кеше, так много неприятностей.

Комната почему-то погружена в непроглядный мрак, и кровать словно висит в воздухе, заполненном густой чернотой. Кеша крадется дальше, прижимаясь к стене.

— Мя-я-яу! — гулким эхом доносится откуда-то из темноты.

Кеша опасливо оглядывается и замечает огромного черного кота, который мечется взад-вперед по ровной крас­ной плоскости. Он идет дальше, дальше и наконец прибли­жается к заветной кровати. Рука длинной белой тенью лежит поверх туловища спящего Горбункова. Вот она, милая! Ну, как ты здесь? Все ли на месте? Сейчас я тебя распотрошу!

Из внутреннего кармана пиджака Кеша достает огром­ные портняжные ножницы. Продев пальцы в стальные колечки, он высоко поднимает их над головой и несколько раз громко щелкает ножницами.

— Мя-я-у! — звучит знакомый кошачий клич.

Но Кеша больше не обращает на него внимания. Его взгляд прикован к белому гипсу. Он осторожно проводит по нему рукой. Затем берется за край. Шершавая поверхность щекочет пальцы, но Кеша, легонько потянув гипс на себя, подносит к нему ножницы.

И вдруг — о, ужас! — гипс сам, плавно, вместе с торча­щими из него пальцами, отделяется от туловища. Кеша отшатывается, не выпуская из руки вожделенный предмет. А тот, в свою очередь, ведет себя довольно странно. Ока­завшись в руках Кеши, он нежно прижимается к лацканам его пиджака. Кеша же, не отрывая взгляда от неподвижно лежащего Семена Семеныча, медленно пятится назад. Отойдя на несколько шагов, он с ужасом смотрит на то, как медленно и словно нехотя шевелятся перед его носом пальцы, торчащие из гипса. Неожиданно они сжимаются в кулак. Машинально отпрянув, Кеша видит перед собой огромный кукиш.

— Мя-я-яу!!!

Ему хочется бежать, но он не в силах пошевелиться. Все в чем словно одеревенело. Ноги не слушаются.

Вдруг пальцы разжимаются и начинают осторожно гладить Кешу по щекам, подбородку и шее. Кеша закрывает глаза и зажмуривается, но в тот же миг получает увесистую пощечину. От неожиданности откинув назад голову, он пытается отбросить от себя руку, но та, словно приклеенная, не поддается. И снова начинаются те же поглаживания по щеке.