Его голос смягчился.

— Я не пытаюсь тебя напугать, Кира. Ты уже через многое прошла. Но давай будем честны. Этот засранец в отчаянии. А отчаянные парни совершают непредсказуемые поступки.

— И что ты предлагаешь делать? Оставаться здесь и надеяться, что про меня не напишут статью в газете?

«Найдено тело парикмахерши, которая стала жертвой её психованного бывшего».

В свете утреннего солнца глаза Арика блеснули золотом.

— Я не позволю ему навредить тебе.

Горький смешок, наполненный разочарованием, сорвался с губ Киры.

— И как ты его остановишь? Ты не можешь ходить за мной как приклеенный двадцать четыре часа в сутки.

— Поспорим?

Как ни смешно, но говоря это, он был абсолютно серьёзен. Но Кира была для него незнакомкой. Никто. А у человека его положения были дела поважнее, нежели нянчиться с парикмахершей.

— Ты смешон.

— Не вижу ничего смешного в своем желании тебя защитить. Вообще-то, большинство людей назвало бы такое поведение рыцарством.

Да, назвали бы, Кира задалась вопросом о его мотивах.

— Почему это тебя так беспокоит? Мы едва знаем друг друга. Мы ненавидели друг друга до вчерашнего ужина. — С тех пор многое изменилось. Теперь ненависти не было, но Кира не могла точно определить, что чувствовала к нему, или он к ней. Похоть, да. Интрига. Но что-то большее?

— Ты знаешь, что бы люди сказали насчет ненависти.

Да, знала, но, конечно же, Арик не был настолько самоуверен, думая, что она любит его, и Кира не настолько наивна, чтобы поверить, что он любит её.

— Этот разговор не имеет смысла. Пустая трата времени. Мне нужно двигаться дальше.

— Если ты настаиваешь. Позволь тебя подвезти.

— Здесь недалеко.

— Нет, это не так. Учитывая возможную опасность для тебя, ты не должна идти одна. Поэтому либо поехали, либо пошли. В любом случае, я сопровождаю тебя.

— Упрямый, как осёл. — Кира воздержалась от использования слова «задница», но больше потому что это заставило её думать о тугой заднице Арика, а не о ревущем животном.

— Я предпочитаю упрямого котёнка.

Котёнок? У Арика было слишком много харизмы для домашней кошки.

— Итак, что решишь, мышонок? Пойдем пешком, или тебя подвезти?

В итоге она выбрала комфорт и пожалела об этом, как только посадила свою попку на теплое пассажирское сиденье. Кабина его грузовика хоть и была просторной, в то же время довольно тесной, создающей интимную обстановку. Запах Арика, одеколон и сама его сущность окружили Киру, пробуждали воспоминания о том, что здесь случилось прошлой ночью.

Глядя на его руки, держащие руль, Кира вспомнила, что эти руки делали с ней прошлым вечером. Какое удовольствие Арик ей доставил. Она покраснела от воспоминания, по телу побежали мурашки, вызывая пульсацию между ног. Киру потрясло, что разум смог так легко отвлечься, особенно в такое время. Она отвела взгляд.

Тем не менее Кира всё ещё ощущала присутствие Арика.

Кажется, он не заметил. Его глаза остались прикованными к дороге, а руки он, к сожалению, держал при себе.

Кира играла с ниточкой на джинсах, не в настроении говорить и не обращая особого внимания на дорогу, пока не поняла, что они ехали уже некоторое время и до сих пор не прибыли.

Кира всмотрелась в лобовое стекло и нахмурилась.

— Где мы? Это дорога не ведет в парикмахерскую.

— Нет, не ведет.

— Ты решил ехать окольными путями? Пытаешься сбросить Грегори с хвоста, если он последует за нами? — Она посмотрела назад, стараясь рассмотреть, нет ли в одной из машин, следующих за ними, её бывшего. Замышлял ли он протаранить их и убить? Столкнёт с моста? Будет стрелять? Или…

Она захлопнула дверь в своем слишком активном воображении, которое порождало огромное количество сюжетов для параноидального разума.

— Мы не едем в парикмахерскую.

Кира посмотрела на Арика, когда до неё дошел смысл его слов. Арик быстро глянул на неё янтарными глазами, снова поразив своей красотой, — а также своей ухмылкой.

— Что значит «мы не едем в парикмахерскую»? Куда ты меня везёшь? — Хоть бы не в какое-нибудь пустынное место, где он мог бы убить её и избавиться от тела. Арик, наверное, уже и Грегори притащил на место преступления, чтобы обеспечить подозреваемого. Возможно, Арик расценил это как шанс отомстить за отрезанные волосы. Опять неверный выбор мужчины привел к тому, что Кира попала из огня да в полымя.

Она мысленно отвесила себе пощечину.

Не все мужчины психи. Кира сомневалась, что генеральный директор компании с миллиардным бюджетом был серийным убийцей. Но она всё гадала о его планах, когда он ответил:

— Мы едем в мою квартиру.

Его квартиру? Что, вероятно, означало место с кроватью и уединением. Удобное помещение, где они могли бы продолжить с того места, где остановились прошлой ночью. Не самый ужасный план, но всё же…

— Ты не можешь в такой момент всерьез думать о соблазнении. Я понимаю, что твои яйца, вероятно, до сих пор синие, учитывая, как закончился наш вечер, но почему ты думаешь, что я в настроении заниматься сексом?

Он так сильно рассмеялся, что машина завиляла на дороге, и Кира завизжала, схватившись за ручку двери.

— Думаешь, я везу тебя туда, чтобы переспать?

Его недоверчивый тон заставил её нахмуриться от раздражения.

— А что я ещё должна была подумать? Я говорю тебе, что мне нужно на работу, чтобы забрать зарплату, а потом уехать, и ты решаешь отвезти меня в свою холостяцкую берлогу, даже не спросив меня. Не вижу здесь ничего смешного.

— Во-первых, хотя мы и будем заниматься сексом, и не раз, причина, по которой я везу тебя к себе, кроется в твоей безопасности. Здание, где я живу, круглосуточно охраняется.

— А какова другая причина?

— Твоей безопасности не хватает?

Кира покачала головой.

— Как насчет того, что я решил не выпускать тебя из виду.

Она не могла не спросить:

— Почему?

— Потому что ты — моя.

Собственнически. Непреклонно. Совершенно неожиданно.

Кира моргнула, пытаясь переварить услышанное. Но не удалось.

— Прости? Ты сейчас сказал, что я — твоя?

— Да.

Она должна была отвесить ему пощечину за дерзость, а не плавиться и желать зацеловать. Кира пыталась избавиться от нарастающего удовольствия от его собственнических слов.

— Ты же знаешь, что рабство было отменено? Ты не можешь владеть людьми.

— Я говорил что-нибудь о рабстве? Обещаю, когда ты станешь моей, — она отметила, что он сказал «когда» вместо «если», — у тебя не будет никаких хлопот. У меня достаточно прислуги, чтобы удовлетворить твои нужды. Ну, за исключением сексуальных. С ними я намерен справиться сам.

— То есть я стану твоей сексрабыней? Как это может быть лучше?

— Мышонок, у тебя неправильные представления о мужчинах. Когда я говорю «моя», я имею в виду моя женщина. Моя пара.

— Эм, кажется, ты предлагаешь постоянные отношения. Но не думаешь, что это слишком быстро. Я имею в виду, еще вчера ты предлагал стать твоей любовницей и не искал отношений.

— Я передумал.

— Это прерогатива женщин.

— Я — босс, некоторые даже называют меня королем. — Он подмигнул. — Я могу делать всё, что захочу.

— Самовлюбленный.

— Мы вернулись к алфавитному перечислению, потому что когда дело доходит до «С», я бы сказал собранный.

— Собранный в смысле аккуратный или хладнокровный?

— Аккуратный, конечно. Ты будешь рада знать, что я не из тех, кто разбрасывает свои носки по дому.

— Потому что у тебя есть прислуга, которая их прибирает.

— Не вижу никаких проблем. Моя собранная сторона заставляет нанимать прислугу, чтобы содержать дом в безупречном состоянии. У меня есть повар, поэтому мы хорошо едим, портной и массажист, услугами которого ты пользоваться не будешь.

Кира задала глупый вопрос:

— Почему?

— Потому что он мужчина. Только мои руки будут к тебе прикасаться.

Опять же, собственничество Арика должно было напугать Киру, но, черт возьми, её стремление всё контролировать вновь подняло голову. Она попыталась высмеять его ревнивое заявление.