– На прошлой неделе я пришла домой и узнала, что ты убил собаку. Это стало последней каплей.

– Э-э-э, ты убил собаку? Это зачем?

– Случайно? Она что, лаяла?

– Он сел на нее когда был под кайфом.

Ты убил маленькую Казетт? Да тебя самого придушить надо, гондон мелкий.

Когда однажды утром я пришел открываться, ты лежал головой в унитазе, твои волосы были в сортирной воде. Это отвратительно.

– А вот и мистер Безупречность.

– Мы собрались поговорить о том, как ты убиваешь себя наркотой, а не о моей личности.

– Я убиваю себя? Да ты столько жрешь, что скоро у тебя сердечный приступ будет, а нет еще пятидесяти.

Такие как я нужны для того, чтобы своим примером вдохновлять таких как ты.

В этом проблема американцев. Они никогда не ждут ничего плохого, а весь оставшийся мир только плохое и ждет, и не разочаровывается.

Ну, ты не плох, у тебя есть хорошие черты. Ты большой, сильный, жизнелюбивый, озорной, ты всегда мне нравился.

Собственно, я считаю, что жены должны ездить в небольших тележках за машиной, как в мультиках. Как за Ноевым ковчегом плыла небольшая лодка со скунсами.

Да вашу мать, это была шутка. Или тут все серьезно как в раковой больнице?

«О, моя мама обкончалась бы при виде жаркова». «О, так вы родились вторым». «О Кармелла водит машину, зашибись как интересно».

Стейк с зубочисткой папин. Он любит, чтоб мясо еще мычало.

Я отвез торт на могилу Карен. Я его похоронил.

– Ты предложила моему племяннику кофе?

– Я лицензированная сиделка, а не прислуга.

– Ты предложила ему аспирин?

Передайте ему, чтоб он перестал сигналить, а то я ему этот гудок в гудок захерачу.

– Вы посмотрите, что я принесла.

– Просто фаршированные артишоки. Не, я кактус не буду.

– А почему он только с тобой говорит?

– Потому что я самый старший и ближе всех к загробной жизни.

Истины и боли, да ладно, я всего лишь охренительно жирный мошенник из Нью-Джерси.

Просто мертвым нечего нам сказать, Бобби. Мы, из-за своего нарциссизма считаем, что им не все равно. Время действительно лечит.

– Я без понятия, какие советы ему дает Джонни.

– Джонни обычно голос разума, мы без труда с ним находим общий язык.

Это правда, Джон прагматик, но он еще и жадный пидорас.

Это кажется нереалистичным, почему офицера должно волновать симпатичный матрос или нет.

– Ну не знаю, Эйджей, школа.

– Он достаточно взрослый, чтобы портить себя самостоятельно.

Не, ну ты видел? Насчет билетов? Два года ноет без передыху, что мы никуда не ездим. Я организую поездку, самый крутой отель на побережье, и вдруг псориаз ее мамаши превращается в бубонную чуму.

Все слышали? Если к ней кто-нибудь пристанет, он ему зубы выбьет, а потом может и обратно вставить.

Должен сказать, Миссис Сопрано, что только благодаря тому, что ваша дочь готовит, мы тут живы.

Да по любому книжка про голубых. Билли Бад – корабельный флорист.

– Ее когда написали? В девятнадцатом веке?

– Я даже не знал, что тогда пидоры были.

– Если наплевать, что я отвечу, не спрашивай.

– Да ладно, успокойся. Мне своих неприятностей мало. У меня один из центровых парней сдернул в Неаполь, господи.

– Мы многое прошли, Тони, мы слишком далеко зашли, чтобы все так просто накрылось.

– При всем моем уважении, хочешь предаться воспоминаниям – врубай вторую передачу.

– Его сейчас легко вывести. Зубы болят. И, надо сказать, разгром ресторана не помог.

– Он наехал на моего оценщика. Что я должен был делать? Это ж на странице номер четыре инструкции для начинающих боссов, Джон, господи.

Ну, это не может длиться вечно, а это для семьи. Дети растут, и собираться вместе будет все сложнее. А сюда можно приезжать всей семьей, приглашать друзей, устраивать большие вечеринки, кататься на водных лыжах. Но для нас тоже кстати. Когда мы были бедными, это было для нас самой большой мечтой, которую мы могли вообразить.

– Я тебя знаю, если не купишь – надуешься, а я буду бякой.

– Я надуюсь? Да я вообще сплю.

От нерешительности теряешь большее, чем от неверного решения.

– Энтони Сопрано, ты полон неожиданностей.

– Приятно видеть улыбку на твоем лице.

– Это Миссис Сопрано?

– Да, кто это?

– А я трахалась с твоим мужем.

Да, я кусок говна, который каждый день, мир, поднапрягшись, высирает из задницы. А теперь представь, по какой пищевой ступени ты.

– А как же насчет ее сестры?

– Что? нет.

– Сиделка, которая ухаживала за твоей матерью. Которая мне нравилась. С которой я говорила по телефону про облысение твоей матери и про ее стул.

Про которую ты мне сказал, что она из агентства. С которой я водку пила в ночь когда умерла твоя мать. Ты и с ней трахался?

– В этом нет ни грамма правды.

– Почему же тогда ее родственница звонит? Потому что она ревнует.

– У меня был лед в венах на диване твоего дяди?

– Ты мне обошлась дороже всех кого я имел.

Господи, как ты могла терпеть от него это говно столько лет?

– Они на газоне стоят, они испортят траву.

– Травке плохо, травке плохо.