– Иди ты на хер.

– Это тебе обойдется в три доллара.

Знаешь Тони, что сделано, то сделано, мы там, где мы есть и это к лучшему. Просто к сведению, ну или даже может тебе интересно, что на самом деле я бы могла и дальше терпеть твои измены и твою брехню, если бы ты проявлял хоть самую малость заботы, заинтересованности, готовности помочь.

– Знаешь Тони, я всегда жалела, что сказала это. Ты был моим парнем, никто не мог меня рассмешить так, как ты.

– Кармелла, твою мать, а кем ты меня считала когда выходила за меня? Ты же знала моего отца. Ты выросла рядом с диким Молтисанти и своим дядей Эдди. Когда ты уже прекратишь так удивляться и поражаться бабам на стороне? Ты же знала расклад.

– С чего это я должен доверять тому, кто меня так вот с членом в руке оставил?

– И этого я тоже не должен был слышать.

– Последний год, я мечтала, фантазировала и была влюблена в Фьюрио.

– Чего?

– Каждое утро он приезжал за тобой, а я ждала этого всю ночь, в постели, лежа рядом с тобой. И когда он звонил в звонок, я чувствовала что сердце вот-вот вырвется из груди. Он улыбается, мы с ним разговариваем…а потом спускаешься ты, и я чувствую себя как смертельно больная, которой удается на минуту забыться, а потом все становилось как обычно.

Макаронники чертовы, побережье превращается в залив Соренто.

– У меня психиатр женщиной была.

– Жаль, ты с ней не наговорилась.

– Рейнджер или кто он там такой сказал, что медведя привлек твой утиный корм.

– Никогда раньше о таком не слышал.

– А ты, можно подумать, рейнджер!

Подождите! Купите себе новые шнурки для свистков!

Я ему устрою обслуживание в номер с ноги.

– Я старой закалки, я не верю во всю эту шнягу с расставаниями и разводами, даже если моя жена запала на какого-нибудь чертова иммигранта.

– При этом ты достаточно современен, чтобы пользоваться сотовым телефоном в Италию или хер знает куда еще, чтобы угрожать жизни человека!

– Он, кстати, историю рассказывал.

– А когда он не рассказывает?

– Это насчет пасхальных корзин?

– Я даже не знаю, что это такое и, честно говоря, знать не хочу.

– Это – чтобы вам было приятно, девочки. С удовольствием смотрю на вас целый вечер.

– Очки купи.

– Жаль, моя мать этого всего не видит.

– Ну, где бы она сейчас не была, на небесах или где, она тобой гордится.

– Собственно, я точно знаю, где она, и там охерительно жарко!

– У тебя тоже такая была, да?

Подумаешь, рожают они! Ничего особенного! А как насчет осмотра простаты?

– Энтони, я тебе говорил, что хочу, чтобы меня кремировали?

– Раза четыре.

– И не рассыпайте мой прах на заднем дворе или там с моста какого-нибудь. Я хочу стоять на каминной полке в кругу семьи.

– Под лосиной башкой, я в курсе.

Куда не идем, везде запретные для меня вещества прямо в рожу суют. Но, видимо попросить тебя чутка меня поддержать морально – это слишком дохера.

Бежать вперед надо сразу, как только на землю встал, и не оборачиваться.

Ну, парень, ты и жирный!

Только в тюрьме можно научиться снимать напряжение у мужчины.

– Слышь, разменять можешь? Эту бумажку тупорылую уже час в сигаретный автомат сую.

– Час? Уверена, ты можешь совать и дольше.

– Оба-на! А ты че все время как шлюха разговариваешь?

– Потому что мужикам это нравится.

Я уверен, что меня не пасли, потому что я уже живу в зеркале заднего вида.

– Ты что, не знаешь про Пусси? Он же ушел в программу защиты свидетелей, ото всех отвернулся, от нас, от людей, которых всю жизнь знал.

– Кто ж знает, почему люди делают то, что делают.

– Это ж кем надо быть? Как Иуда или как его там? Который последний раз ужинал с Христом и все время знал, что Христа распнут. Иуда хотя бы не уходил ни в какую программу защиты апостолов. Взял да повесился! Он понимал, что сделал.

– Извините, мы закрыты.

– Закрыты, говоришь? Это при таких долгах ты на работу забил?

– Я не знал, что это ты, Лорейн. Вот. Тут почти всё.

– Такой вопрос, Дэн: если бы вместо меня здесь стоял здоровенный негрила, ты и ему бы сказал, что отдаешь почти всё?

– Нет! Не надо! Кармейн младший дружил с моим отцом! Фири, Джои, слушайте! Окей, окей, ты прав, извини, я заплачу, окей? Сделаю всё, что захочешь. Давай отсосу, хочешь? Давайте я вам всем отсосу!

– Ты нам отсосешь?

– Ага!

– Слышь, а она умеет? Да че я тебя-то спрашиваю, это ж ты ее сосать научил.

В следующий раз следующего раза не будет.

Джейсон! Мужчины разговаривают.

– Ну, у Сопрано два босса.

– Это не так весело, как может показаться.

Некоторые без жен не могут, да. Кто подскажет, когда посрать? Кто разрешит жопу почесать?

Уважение тем, кто в тюрьму не попадает.

– Где Джуниор?

– Наверху, спит.

– Гараж открыт, его машины нет. Где он?

– Говорю же, не знаю! Ты же не думаешь, что его кто-то спер?

– Думаешь, я не понимаю, что ты тут делаешь, Дженис? Пытаешься всю эту херню на меня спихнуть! Всю жизнь, как только проблемы в семье, так ты сразу все бросала и сбегала.

– Сбегала?

– В Тибет или там, в Беркли!

– Мне восемнадцать лет было!

– А мне было шестнадцать, когда ты меня бросила с больной на голову мамашей, а потом с какого-то перепугу стала так охерительно к ней относиться!

– Неправда! Я просто хотела сказать…

– Дженис свободная духом! Бунтарь без причины! Пока я тут сидел по уши в ее говне и пытался быть хорошим сыном, ты жрала кислоту да брала на клык за подвоз!

– Вы, наверное, заметили, что последние шесть месяцев он ведет себя странно.

– По правде говоря, мы теперь с дядей не особо общаемся.

– Жаль это слышать.

– Да не стоит. Он злобный гондон.