Че за нах? Меня нет всего 8 лет, а ты превращаешь мой кабинет в склад?

Элиот, это то же самое, что и смотреть за крушением поезда: я со страхом и отвращением слушаю то, что он может рассказать, но я не могу отказаться от желания это услышать.

– Я только что вырубился, и если это не физическая причина, то, что со мной за херня?

– Я думала, вас это успокоит.

– Успокоит, когда мне кто-нибудь точно скажет, что за херня со мной творится. Я бы хотел, чтобы это было что-то физическое, чтобы это можно было выдрать нахер!

Послушайте, будьте любезны, уберите нахер сигарету.

– Зачем все так усложнять? В пятидесятые все работали вместе, даже враждующие семьи улаживали разногласия по-дружески.

– Ага, я помню фотографию Альберто Настасья: лежит такой весь из себя дружеский на полу в парикмахерской.

Слушай, Ливия, того, что ты не знаешь хватит на целый том.

– Жизнь этой женщины весьма печальна.

– Да она если в канализационный люк упадет, вылезет с золотыми часами на каждой руке.

Вы как будто наркоту принимаете, а мне скучно до смерти, я готов к продолжительной беседе.

– Вы знаете, почему акула постоянно в движении?

– Ей нужно двигаться, а то она умрет, не сможет дышать, типа того.

– Если мы такие ужасные, то почему ты устраиваешь нам вечеринку в честь обручения?

– Потому что ты моя сестра и я стараюсь поступать правильно. В любом случае, это идея жены.

– А трахать русскую телку на стороне – это тоже правильно?

– Ты просто не можешь пережить, что я счастлива, пидорас ты!

– Возьми этот диван и в жопу себе засунь.

– Что это?

– «Куриный бульон для души».

– Тебе лучше почитать «Томатный соус для жопы», итальянская версия.

Кто сам хочет уважения, тот уважает других.

Не знаю, с чего я взяла, что найду кого-то приличного среди индийских отшельников.

– Вы чувствуете себя виноватым за ее попытку самоубийства?

– Я два года ее трахал.

– Это было для нее серьезным испытанием?

– Ок, мы с ней виделись, но это не то, что ты думаешь, она пыталась покончить с собой.

– Оу, нихера себе.

– Я порвал с ней, а она пыталась покончить с собой, говорит, не хочет жить без меня, бедняга.

– Ты хочешь, чтобы я еще жалела шлюху с которой ты трахался? Знаешь, что самое странное? На секунду я тебе поверила.

Дети как животные, от собак не отличаются ничем. Их нужно учить отличать правильное от неправильного.

– Что вы с ним сделали?

– Мы его похоронили. На холме, с видом на речку. Вокруг раскидистые сосны.

– Правда?

– Да ладно, Дженис! Какая тебе разница, что мы с ним сделали, а?

– Моя сестра не полетит!

– Ну скинь ее на полосу.

– Нихера себе. У костюма борода отросла!

– Тони, ты мешаешь работать.

– Борода выросла, или что-то непонятное. Ай! Он живой! Он живой!

– О господи, о боже, Тони, что ты натворил?

– Это тебе.

– Знаю, знаю, Тони твой лучший друг.

– Президент Франклин – мой лучший друг.

Интересно, что за курица такая? Небось кокер-спаниель.

Каждый год он посылает отчеты о том, чем занимаются его племянники и племянницы. Кто поступил в Вест-Поинт, а кто дает всем подряд.

– Да ладно, я лично отбираю морепродукты.

– Да ну? Ты их нюхаешь когда отбираешь или пялишься в космос, размышляя об аренде, или какую херню ты еще там переживаешь?

– Разве Пуси не ваш друг?

– Друг.

– Это ведь тот самый друг, которого чуть не унесли утки, так?

Не кричи на меня, ок? Не рискуй с поносом-то.

– Агент Харрис!

– Энтони Сопрано, у нас ордер на обыск дома, имущества и семейного автомобиля.

– Что сегодня ищите, начальник?

– Краденые авиабилеты. Мошенничество с использованием почты, мошенничество с переводом денег, и другие федеральные преступления.

– Все, Тони, закончилось. Мой тебе совет: забудь. Если у них только двадцать три билета, считай, у них вообще ничего нет, и они это знают.

– Я понимаю, что это мелочь, но в том-то и дело! Еще одна минута, если бы я смог постоять, говорить «Да, мам. ОК, мам. Слышу, мам». Еще бы минута и меня бы здесь не было бы. От обвинения в убийстве отбился, а тут обосрался. На ровном месте споткнулся. Я все запорол.

– Тони…

– Да ну, тут тебе и федеральное обвинение, и федеральное агентство авиации. Пока все не закончится, они еще успеют египтян на самолетах мне пришить, и ты сам об этом знаешь!

Вы срываетесь на расистские выкрики в сторону индийской пищи, вашу мать – старую летучую мышь… Что еще случилось?

– Мне приснился сон, что я от души вас оттрахал прям на этом столе. Вы были в восторге.

– Так сказали, будто швырнули камнем.

Если Кармелла тебя увидит, будет в жопе у тебя еще одна дырка.

Я думаю, что Нью-Йорк – это такое переживание, которое необратимо меняет человека.

– Водогрей полетел! Взял и лопнул!

– Гарантия, наверное, закончилась.

– Привет, мам.

– Надо же, кто звонит!

– В общем-то, я стою прямо перед тобой.

Я не ясно сказал? Может, на суахили повторить?

Это дело холоднее твоей сиськи!

– Люди мрут как мухи.

– Это все из-за копченого мяса.

– Тони, может, хочешь рассказать, как мама сохранила все твои школьные работы и грамоты, и не сохранила ничего из моих и Барбары?

– Ты уже рассказала.