– Почему вы решили постричься?

– Если стричься дома – придётся убираться.

– В приёмном ничего не нашли, и я решил осмотреть его бумажник.

– Он богатый? Поэтому мы его лечим?

– Нет, мы его лечим, потому что неясно, что с ним. А ещё он богатый.

– Новенькая, свеженькая – знакомьтесь.

– Вы позвали на чашку кофе.

– Когда зовут на кофе, намекают на что-то бОльшее. Погоди. Ты намекала на секс? Закрой за собой жалюзи.

Не верю, что такая добрая душа не готова работать бескорыстно. Разливать котят, кастрировать суп.

– Это простодушно, и это диагноз. Хочешь перемен? Иди в политику. Он вывернул карманы, а что изменилось?

– Точно. Спидозные детишки – сущее вымогательство.

– Ты что затеял?

– Меня оскорбляет ваш цинизм.

– Ты заслужил.

– Потому и оскорбляет. Главврач должен относиться ко всем сотрудникам одинаково.

Тогда я ещё месяц смогу делать что вздумается.

– Странно, что ты не заехал. Ты же не терпишь отказов и никогда не сдаёшься.

Наверное, браслет на ноге?

– Виновен по всем пунктам. В прямом смысле.

Потрясающе. Есть что лечить. Есть за что нас чрезмерно материально благодарить.

Загнанное сердце – диагноз, щедрое сердце – идиотизм.

Я слышал, что бывают добрые люди. Пытаюсь это осознать.

– Обалдеть. Эгоистичный бывший зэк поплакался вам две минуты. Это был третий этап моего плана. И вы даёте мне миллион долларов? Сразу к семнадцатому этапу.

– А что плохого?

– С моралью у меня не лады. Гипотетическая ситуация. Нимфоманка предлагает мне минет. Надо отказать? Не отвечай. Откажу – обоим плохо. Соглашусь – обоим хорошо.

Родители тебя не любили и ты хочешь показать превосходство. Или баловали, и ты хочешь показать скромность. Или с жиру бесишься. Я за последнее.

– Знаешь, я однажды побила того, кто меня бесил.

– Санта-Клауса?

Психические больные могут следовать логике. А здоровые – её игнорировать.

– Хочешь дать понять, что ты здесь спасаешь жизни. Это замечательно. Я горжусь, что помогала тебе. Но теперь… я хочу быть счастлива.

– Да, в Греции все так счастливы.

Либо ты не уверена в себе и хочешь иметь преимущество, либо такая высокомерная, что любая услуга тебя оскорбляет. Или это семейное. Иммигрантская гордыня. Я за последнее.

Доктор Форман, может, вы нас выручите? Я вот думаю, поставить объявление «Я же говорил» в медицинском вестнике или по-старинке раскрасить вашу машину?

Мои люди должны уметь врать. Либо ты даришь ей подарки, чтобы понравиться – тогда ты мне не нравишься. Либо ты издеваешься над ней. В этом случае приглашаю в мой закрытый клуб.

Последняя услуга. Обещаю, потом оставлю тебя в покое. Или я вру. Короче, всё интереснее чем то, что ты делаешь.

– Так что скажешь? Ты теперь в команде? Насовсем?

– Не знаю.

– А то я думал футболки заказать.

– Вы любите семью, хотите их вернуть. Ваш альтруизм всегда был симптомом.

– Не всегда. Я продолжу.

– Отдавать? Сколько? Чтобы детям хватило?

– Нет.

– Но им деньги нужнее, чем туберкулезникам или слепым из Индонезии. Или диагностам с золотым сердцем.

Я могу работать с теми, кому некуда податься. С теми, кто хочет что-то доказать. С теми, кому нравятся сложные случаи. Но не могу работать с тем, кто делает это из чувства стыда.

– Тебя точно уволят.

– Что? Он же извиняется!

– Что? Потому что тут так написано? Он сожалеет, что кто-то – то есть, ты – ударила его без повода.

– Но он меня лапал!

– Ходят слухи, это был знак благодарности за твою первую эмболизацию А-Вэ-Эм.

– Сто баксов, что меня не уволят.

– Не ставь против меня. Это же надо. Ты уволена.

Дайте ему ПТУ и ТЛЦ. Второе я, кажется, выдумал.

– Это не всегда симптом. Синдром Алисы в Стране Чудес.

– Серьёзно?

– Я никогда не шучу. Хорошо то, что это лечится. Плохо то, что будете не успевать… на важные чаепития. Да, иногда шучу.

Будешь работать у нас! Вам понравятся доктора Чейз и Тауб. Хотя мелкий не любит нацистских шуточек.

– Он сокращает тысячи работников.

– Работников не сокращают, а ищут в другом месте. Если ты против, то у тебя избыток патриотизма. Точнее, его наличие.

Забираю этот бургер именем королевы Изабеллы Кастильской.

– Вы зачем это сделали?

– У нас пари.

– Он глава дисциплинарного комитета. Забудьте о пари.

– Вам обеим пора понять, кто я такой.

– Вы же говорили, что верность недвижимости – это бред.

– Я возвращаю украденное! А верность недвижимости – это бред. Верность вообще бред.

– Сначала патриотизм – теперь верность. Мороженное тоже презираете?

– Французскую ваниль – да.

– Терапией займусь я. На тебе профилактика.

– Профилактика чего? Он подрался.

– Он начал драку. Значит, он обидчивый идиот.

– Могу дать пять.

– Правда? Без отговорок?

– Если удвоите время работы в клинике. Шесть часов в неделю. Вы не уважаете тамошних пациентов.

– Хочешь, чтобы я хамил вдвойне?

– Меня не уволят. Моя соседка в общаге – редактор Йельского юридического вестника.

Она пишет мою речь.

– Тогда тебя красноречиво уволят. Всё сведут к твоему слову против его слова. Он работает в больнице 15 лет и ходит на специальные курсы. А она практикуется третий месяц и вообще стрёмная.

Даже сломанный врач два раза в день бывает прав.

Когда что-то стирают с доски, только я могу это снова вписать.

Спонсор диагноза – буква «Игрек».