Он был в «отчужденном настроении», когда она позвонила в Лондон два дня тому назад. Она это сразу поняла, изо всех сил старалась, чтобы голос ее звучал весело и бодро. Но когда он повесил трубку, она расплакалась. За этим последовала совершенно невозможная сцена с родителями.

— Сара, дорогая, если у тебя есть какие-то сомнения, не надо…

— Лучше быть расстроенной сейчас, чем после свадьбы.

— Конечно, тебе очень повезло, что ты выходишь замуж за Джона. Он очень нравится нам с отцом, но ведь он намного старше тебя. Разумеется, выходить замуж за человека, принадлежащего другому поколению, рискованно…

И хоть это было глупо, Сара расстроилась, слушая эту банальную ерунду, и заперлась в комнате, где провела бессонную ночь.

Следующий день был занят тем, что она собирала вещи для предстоящего путешествия в Лондон. «Он позвонит вечером, — думала она. — Он наверняка позвонит и разговаривать будет по-другому, и все опять станет прекрасно».

Мать решила, что Сара нервничает из-за предстоящей свадьбы, и целых пять минут смущенно и несвязно, с неловкими паузами говорила об интимной стороне брака. В конце концов Сара сбежала в ближайший кинотеатр и посмотрела невероятно плохой широкоэкранный фильм-эпопею, вызвавший у нее головную боль. Она почувствовала почти облегчение, сев на следующий день в самолет: наконец какое-то действие после слишком долгого периода тупого ожидания.

Самолет опускался ниже и ниже к морю света, пока Сара не увидела бегущие навстречу посадочные огни. Вот глухо и мягко стукнули о бетон полосы шасси, долгий пробег и остановка на английской земле. За бортом самолета было сыро и холодно.

За долгие, как показалось Саре, минуты таможенного досмотра ее нервы напряглись. Наконец она была в огромном центральном зале.

Что-то не так. Джона не было. Наверное, он собирается расторгнуть помолвку. С ним произошел несчастный случай, он ранен, умирает… он мертв…

— Боже всемогущий, — услышала она за спиной голос Джона. — Ты белее простыни! Кто тебя напугал до потери сознания?

Облегчение было подобно обрушившемуся на нее потоку тепла, который унес напряжение. Слезы наворачивались на глаза.

— О, Джон, Джон…

На сей раз «отчужденного настроения» как не бывало. Он улыбался, его глаза сверкали жизнью, руки были сильными, а когда он поцеловал ее, все сомнения и терзания стали казаться глупостью.

— Ты выглядишь, — сказал он, — пугающе ненастоящей. Что это за зеленые тени и какая-то грязь на ресницах?

— О Джон, я потратила уйму времени… — Внезапно она рассмеялась, ощутив волну счастья. Он смеялся тоже, целуя ее еще и еще, нежно обнимая за талию.

— Значит, в Канаде у меня была более подходящая помада?

Он считал именно так. Она достала носовой платок и тщательно вытерла губы.

— Правильно, — весело сказал Джон. — Пойдем. Нас ждет обед в Хилтоне, и нам надо обсудить бесконечное число разных дел, прежде чем я отвезу тебя к твоей тете Милдред. Мы не можем терять время попусту… Это весь твой багаж или у Клеопатры есть еще золотая баржа, груженная чемоданами и плывущая по таможенному конвейеру?

Такси повезло их в самое сердце Лондона, через окраинный район Мидлсекса к Кенсингтону, мимо Найтсбриджа и Парка. Тепло города обволакивало их, рев двигателя вибрировал в ушах, и Сара, чувствуя, как ладонь Джона крепко сжимает ее ладонь, думала, как это замечательно наконец вернуться домой, в свой любимый город, и как чудесно ехать по ярко освещенным улицам в сверкающее волшебство.

— Как себя чувствует Клеопатра сейчас?

— Она думает о том, как прекрасно, что Марк Антоний — это ты, а Александрия — это Лондон.

Джон засмеялся. Сара была счастлива. Когда они приехали в Хилтон, ее немного залихорадило на пороге: они окунулись в роскошь, которая была непривычна для нее. Идя по залу, Сара изо всех сил старалась показать, что обед в самых знаменитых ресторанах для нее дело обычное.

Джон заказал блюда, выбрал вина и отложил меню в сторону.

— Сара, мне надо обсудить с тобой множество вопросов.

«Конечно, — подумала она. — Свадебная церемония и медовый месяц. Восхитительные планы, от которых дух захватывает».

— Прежде всего я хотел бы извиниться за то, что не позвонил тебе вчера вечером. Я занялся семейными делами, и тут есть масса трудностей. Надеюсь, ты простишь меня и поймешь.

Она благодарно улыбнулась.

— Конечно, Джонни. Я и думала, что, наверное, случилось что-то в этом роде.

— Во-вторых, я должен извиниться за свой тон позавчера. Боюсь, это звучало весьма странно, но я был занят другими делами и не ожидал, что ты позвонишь. Надеюсь, ты не думаешь, что я был не рад твоему приезду в Англию раньше, чем мы рассчитывали. Это великолепный сюрприз!

— Твой голос… в самом деле звучал несколько странно.

— Я знаю. — Он взял карточку вин, опять положил ее на место беспокойным движением руки. — Попытаюсь объяснить тебе, что происходит. Приехав сюда, я обнаружил, что моя мать не живет больше на Халкин-стрит, и, естественно, мне пришлось потратить время, чтобы узнать, где она живет, чтобы повидаться с ней. Все это заняло какое-то время. Потом я встретился с Джастином и поговорил с ним…

— Правда? — Она знала о Джастине и планах Джона относительно его переезда в Канаду. — Все в порядке? Что он сказал?

— Он едет. Сначала колебался, но теперь решился, так что, благодарение Богу, все улажено. — Он рассеянно развернул салфетку и поглаживал пальцами гладкий лен. — Потом мне еще надо было увидеться с некоторыми людьми, например Максом Александером, моим старым другом… И еще с другими. У меня не было свободной минуты с тех пор, как я приехал.

— Ну конечно, ты был очень занят. — Она наблюдала за беспокойными движениями его пальцев. — Как будет со свадьбой и медовым месяцем? Или у тебя не было времени, чтобы организовать что-то определенное?

— Именно об этом, — сказал Джон, — я и хочу с тобой поговорить.

Подали первую перемену блюд и вино. Официанты сновали вокруг стола, потом удалились в вихре фалд своих белых фраков.

— Что ты имеешь в виду, дорогой?

— Я хочу, чтобы мы поженились немедленно, — сказал он внезапно, глядя ей прямо в глаза. — Я могу получить разрешение, и мы поженимся так быстро, как только возможно. Потом — медовый месяц в Испании, Италии, Париже — где тебе захочется. И несколько дней в Англии, прежде чем мы вместе с Джастином улетим обратно в Канаду.

Она изумленно смотрела на него, в голове все перепуталось.

— Но, Джон, мама и папа еще не приехали. Я… я еще не купила всего, что нужно для приданого… Я хотела, подождать, пока приедет мама, чтобы купить еще кое-что…

— К черту приданое! Мне все равно, даже если ты пойдешь за меня замуж, одетая в мешок. И почему ты не можешь пойти за покупками без матери? Я уверен, что вкус у тебя не хуже, если не лучше.

— Но, Джон…

— Ты что, действительно не можешь выйти замуж без своих родителей?

Она сглотнула, чувствуя себя так, будто ей надо сохранить равновесие на канате, натянутом высоко над землей.

— Я… я просто хочу быть к ним справедливой и… и я знаю… Да, я действительно хочу, чтобы они были здесь, Джон, в самом деле хочу… Но если… я просто не понимаю… Почему ты вдруг так спешишь со свадьбой?

Он посмотрел на нее. Сара вдруг почувствовала, что краснеет, и испугалась «отчужденного настроения», испугалась, что обидит родителей, испугалась свадьбы и первой ночи медового месяца.

— Джон, я…

— Прости, — сказал он, кладя через стол свои руки поверх ее. — Это было нехорошо с моей стороны. Конечно, мы дождемся твоих родителей. Я просто эгоистичен и нетерпелив.

— Возможно, это я эгоистична, — сказала она со стыдом. — В самом деле, я сказала, что хочу скромную свадьбу…

— Но не такую скромную, как предложил я. — Он не сердился. — Все в порядке, я понимаю. Устроим так, как ты хочешь. В конце концов, сама свадьба значительно больше значит для тебя, чем для меня.

— Полагаю, что это так, — сказала она. — Свадьба — это день невесты, правда? И потом, ты уже был женат раньше, так что…