Молодые сидели рядышком, держались за руки и о чем-то шептались. Они так здорово вместе смотрелись, юные и красивые. Томмар, сияя, как весеннее первое солнышко, вплетал в косу сестры ленты и бисер, она же мило краснела и смущалась, но глаз от любимого не отводила. Старшие улыбались, глядя на них, и им не мешали.

Я, в последний разочек выглянув из-за угла, улыбнулся сестриному счастью и пошел на урок к Ленове, как раз время пришло.

У нас с Вилларом все по-другому получается. Наверное, из-за того, что я еще ребенок, нам безбоязненно дают общаться каждый день. Мне-то и от того, что он просто рядом, тепло и хорошо, и большего не хочется. А сестра уже большая, и желания у нее уже другие, ей уже муж надобен, да детишек хочется, наверняка. Интересно, а когда меня тоже начнут обуревать иные мысли и желания, наше общение тоже ограничат? Мне этого ой как не хочется. Виллар в другой дом уйдет жить? А если дозволят и дальше ежедневно видеться, то что же будет? Он тогда говорил, что по весне свадьба будет, но я уже понял, что не этой весной, а лишь когда в полную силу войду и телом повзрослею. И, опять же, ведь батя говорил, что до пятидесяти меня никуда не отпустят, и мое солнце с ним беспрекословно согласился. Он здесь останется? А потом как? В мир уйдем? Мне и любопытно, и страшно. Жутко любопытно большой мир повидать, попутешествовать, другие народы повидать. И страшно. Вдруг меня не примут? Или все, как один, так и будут на меня пялиться, как на чудо-юдо невиданное.

Урок с Леновой прошел, как обычно. У меня уже получалось почувствовать потоки воды и немного двигать воду в миске. Мастер не могла на меня нахвалиться, говорила, что я очень способный и упорный. Виллар же на это, если присутствовал на уроке, тихонько фыркал, посмеиваясь. В моих успехах он не сомневался ни секундочки. Он же мне и объяснил, почему мне так просто и легко даются эти умения.

Я на нашем очередном уроке поинтересовался про остальные расы, насколько они сильные маги. На это Виллар ответил, что пришедшие люди изначально магами не были. Да, в своих мирах они могли обращаться к силе своей земли и богам тех миров, откуда пришли. Но, по приходу в наш мир, и оборвав связи с домом, утратили способность обращаться к силе нашего мира, да и богов наших тогда не приняли, не нынешних, тех, что были еще до Сорра и прочих. Поэтому им так важно было обрести утраченное могущество, что повлекло за собой памятный всем народам Гнев Богов. Теперь же лишь потомки пришлых людей и изначальных могли обращаться к силе нашей земли, да и то, иначе, чем любой из ярру или ваксашов. Люди обращались к потоку, к источнику, и от того, насколько сильным был маг, зависело, поток какой силы он может через себя пропустить. Перворожденные же сами были источником, воплощением своей стихии. И, если бы я был рожден в этом мире, то мне и не понадобился бы наставник, чтобы понять, как именно обходиться со своими способностями. То, чему меня обучает Ленова, детей ярру учат с младенчества. И, скорее всего, через пару лет я с легкостью превзойду наставницу. Конечно, на этом моя учеба не остановится, но большего мой мастер мне дать просто не сможет, сколь бы искусной она ни была. В идеале, говорил Виллар, мне надо бы учиться у ярру, и, скорее всего, мы к ним и поедем, когда придёт время.

Кстати, о сущности Виллара моя наставница не знала, на мой вопрос «почему?» он, посмеиваясь, ответил, что и знать не может. Априори, тот, кто в этом мире зовется магистр – не человек. Человек физически не способен покорить силу такой мощи. Но знать об этом остальным без надобности, как говорится: меньше знаешь – крепче спишь. Хотя в истории были единичные факты подобного, но они, рожденные людьми, стали богами. Альмина, защитница варейхов, была рождена пришлыми людьми этого мира и, по прошествии тысячелетий, вернулась домой. Остальные же рассеялись по мирам Ожерелья. В истории каждого мира, как мне пояснил Виллар, нет-нет да и найдется пара случаев рождения богов. И чем больше Богов, или, что еще большая невероятность, Творцов, рождены миром, тем сильнее становится мир. Ведь каждый рожденный новый Бог – новый виток в развитии мира.

Вообще, мне с Вилларом очень нравилось учиться, он так все просто и доступно рассказывал, что я порой и не замечал, как время проходит. История и география превращались у него в красочные легенды, философия – в бесконечные споры, литература – в захватывающие рассказы. Я, к своему удивлению, обнаруживал, что с легкостью вспоминаю уроки своего мира. Основы математики и физики были едины в наших мирах, но тут играла особую роль и магия. Потому как, например, закон всемирного тяготения у них мог быть с легкостью изменен волей любого мага, ведь до сих пор в домах, сотворенных ярру, вода, против всех законов, спокойненько так себе течет снизу вверх по стенам, как и было задумано их создателями.

На вечер вся семья и гости собрались на торжественном ужине. Папа с мамой – во главе стола, родители жениха – с другого края. Моррас, нарядная и сияющая, сидела рядышком с женихом, Томмар тоже просто светился, глаз от нареченной не мог оторвать. Старший брат, нежно обнимая Машшею, шептал той на ушко ласковости, гладя по животику, как раз к весне пополнение будет, всем на радость. Близнецы, пока другие заняты, поругиваясь, таскали себе самые вкусные кусочки. Ленова улыбалась, глядя на их безобразия, но не мешала. Я же был рядом с Вилларом, как повелось, и другого мне не надобно было.

После ужина сидели в общем зале, смеялись, шутили, у Томмара был потрясающий голос, он пел красивые песни, у них с сестрой очень красиво получалось петь дуэтом.

Вечер закончился далеко заполночь, и все разошлись, довольные и счастливые. Молодые долго не могли друг от друга оторваться, пока родители под ручку не развели их по своим покоям.

А на следующий день медведи, и мои, и будущие родственники, отправились на зимний праздник, дома остались лишь я с моим солнцем, наставница, да брат с женой, ей сейчас нельзя было перекидываться, все же рожать скоро.

Я долго сидел на заснеженной высокой ветке, прижимаясь щекой к инеистой коре дерева, провожая их, с удовольствием наблюдая, как братья носятся по снегу, купаясь в сугробах, как прижимается к сестре её жених, иногда фыркая ей на ухо, как неспешно растворяются в зимней легкой дымке обе семьи. Теперь только через пару недель увидимся, я не успею соскучиться.

***

Мне, правда, и некогда было скучать. С утра хлопотал на дворе, по очереди обходя курятник, коровник да конюшню. Мне это было не в тягость, уже привык справляться без братьев, пока они отсутствуют, в остальное время – это их обязанность. Потом – умываться, да на кухню, к пышущей жаром плите, к ароматным пирогам Машшеи, душистому травяному сбору, заменяющему чай, да каше моей любимой. Ленова без нареканий помогала будущей мамочке с готовкой, они вообще очень сдружились, и, несмотря на ученые титулы и звания, моя наставница с удовольствием постигала науку плетения тончайших кружев.

После завтрака мне предстоял урок с наставницей, после обеда – занятия с Вилларом, пролетавшие, как единый миг. Неважно, рассказывал ли он историю мира или же читал на память чьи-нибудь стихи, перемежая их с объяснениями основ алхимии – мне все было интересно и хотелось знать всё-всё, сожалея, что выделено так мало времени на урок.

Оставшееся время до ужина я обычно был предоставлен сам себе, и сейчас, в отсутствие близнецов, заседал за альбомом, с упоением рисуя всё подряд. Множество идей теснились в моей черепушке, толкаясь и борясь за первенство быть увековеченными на бумаге. Наверное, так на меня влияла близость Виллара, что вдохновение порой захватывало с головой, я порой не замечал, как за работой проходит время, и лишь окрик Машшеи к ужину возвращал на землю из мира иллюзий. На мое счастье, Виллар преподнес мне несколько толстенных альбомов для рисования, и я, не жалея времени и сил, заполнял белоснежные листы легкой акварелью или изящными узорами.