После отъезда ярру жизнь дома постепенно вернулась в привычное русло.

Отец с головой ушел в создание приданого для дочери, из мастерской пахло деревом и лаком. Братья помогали тоже, украшали резьбой готовые детальки. Террен выточил кружевное изголовье для кровати. Мама хлопотала по дому, усадила Моррас за рукоделие, Машшея помогала ей, когда малышка не шалила. Близнецы всё норовили улизнуть из-под строгого догляда отца, хулиганили и безобразничали в меру своей безмерной фантазии.

Я же учился и еще раз учился. За меня так активно взялись, что даже погулять с братьями времени не было. После завтрака – занятия на воде с наставницей, которая с подачи Ликьяса вытворяла просто невероятные вещи. Многое и для неё в новинку было, так что некоторые приемы мы осваивали практически одновременно, следуя только устному описанию дяди. После обеда – столь любимые мной уроки с Вилларом. Он, кроме всего прочего, взялся меня обучать языкам, когда выяснилось, что я никакого, кроме языка перевёртышей, не знаю. С языками изначальных рас я живо управился, поскольку у них основа одна, все к одной языковой группе принадлежат, и с письмом проблем не было, в алфавите всего 39 букв, грамматика на русский похожа. С языками людскими небольшая заминочка вышла. Тут уж сколько народов – столько и наречий. Некоторые мне по звучанию французский напомнили, некоторые – японский. Однако, и с этим я справился. Вот с письмом людским полная засада была. Они в основном использовали рунную вязь да чертовы иероглифы. Я уже жутко скучал по родным буковкам родного русского алфавита, которых всего-то 33 штуки. В европейских языках – и того меньше, всего 26. А у них – кошмарище! Рунных корявок за сотню, и они различные в разных странах, а уж про иероглифы – просто молчу. Виллар меня утешал тем, что все и сразу от меня никто не требует, постепенно выучу, раньше, позже – не имеет значения. Я, было, поинтересовался, почему до сих пор такие различия между государствами, на что мне ответили, что они свои традиции блюдут, уже хорошо, что сподобились общий выучить, в основе которого язык перворожденных был. Он-то и является официальным у всех народов.

Вот так, за заботами и делами, шло время.

Сестра вернулась от семьи жениха довольная, болтала сверх меры, ненаглядного своего нахваливала беспрерывно. Уж какой он был у неё: и красивый, и умный, и храбрый, и добрый, и нежный… Правда, на «нежном» она смутилась и угомонилась. Но надолго её не хватило. Так и летала целыми днями, сияющая и влюбленная, просто загляденье! Мама с батей нарадоваться за неё не могли.

На летний праздник снова собирались шумно и весело, дома только Террен с женой да малюткой оставались, да мы с Вилларом. Ленова же, замечательно ушками алея, поставила перед фактом, что тоже поедет, на радость Моррас, что тут же понятливо перемигиваться стала. А вот это было уже любопытно, чего такого усмотрела сестра, что я пропустил? Неужели, и правда, кто глянулся ей? Интересно было бы познакомиться!

Так и остались мы с солнцем моим почти одни в целом доме… подумать только, целая неделя наедине! Лучших каникул и быть у меня не могло! Брата с Машшеей мы только за завтраком или ужином и видали, остальное время вместе проводили. Виллар почти забросил свою работу, и мы наслаждались летом и друг другом.

***

Жаркие солнышки плавили горизонт, в темно-синем небе ни одно облачко не смело задержаться, истаивало моментально. Знойное марево заливало луг, в горячем воздухе застыли травы, деревья замерли, ожидая долгожданной прохлады, но ветер не спешил, уснув до вечера. Даже птицы умолкли, спрятавшись в тени.

Мы с утра немного загулялись и не успели вернуться домой до обеда, где обычно пережидали полдень. В такую жарищу шевелиться не хотелось, мне, по крайней мере, Виллару же такая погодка была по вкусу. Я был готов догола раздеться, даже в тунике с коротким рукавом и шортах просто запрел, а мое солнце наслаждался неожиданным зноем и продолжал ходить в тонкой рубашке с длинным рукавом и брюках.

У реки я предложил переждать обед, передохнуть от знойного полдня, а домой идти ближе к вечеру, потому как после её прохлады двигаться дальше через раскаленный луг было форменным издевательством. Мое солнце был не против, и мы с комфортом разместились на чудном плёсе, что намыло чуть ниже места, где мы занятия проводим с наставницей. Место я нашел просто замечательное: под ивой, что над водой склонилась, и её гибкие ветви шатром укрывали нас, даря долгожданную прохладу. Расстелив покрывало, мы лениво валялись рядышком, есть совершенно не хотелось, хоть мы и взяли с собой немного фруктов и замечательный пирог Машшеи. Я, воспользовавшись моментом, пару раз с удовольствием искупался, но высыхал, даже не дойдя до покрывала.

- Виль… – лениво пошевелившись, я задал вопрос, что занимал меня весной, – а почему нельзя сразу мужем сделаться? Зачем так долго?

- Почему нельзя, можно… Если бы не были Парой и пожелали пожениться – очень даже можно. Но если возлюбленные – Пара, то все иначе… Подобная цепочка, как то: знакомство, венчание, свадьба помогает связать Пару. Смотри, знакомство – вроде привязки, друг к другу приглядываются. Начинают немного чувствовать друг друга. Затем венчание – сила знакомится, начинает прорастать друг в друга. Время зависит от возраста нареченных, уровня владения силой, совместимости стихий, ведь сам видел, как было у твоей сестры и у нас. Часто венчание и знакомство объединены единым обрядом, ежели знакомы были с малолетства, как Моррас с Томмаром. Проводятся по отдельности, если нареченные сильно разнятся в возрасте, уровне мастерства и силы. Здесь, кстати нет постельных утех. Но они возможны, хоть и нежелательны, зависит от благоразумия и желаний пары. Многие воздерживаются, потому как по сравнению с тем, что их ждет, здесь все пресно и неинтересно, даже больно для более слабого партнера. Свадьба – полное единение, на духовном, физическом уровне. Это возможность чувствовать эмоции и мысли друг друга, полная открытость перед партнером, полное равноправие.

- О-о-о… Как всё сложно…

- Ничего не сложно, просто всё и логично… Это с непривычки тебе так кажется.

- Да? Ну и ладно… – я прикрыл глаза и поудобнее устроился на покрывале.

- Не хочешь пить? – поинтересовался Виллар, отпивая из фляжки.

- Аха… – с удовольствием глотнул душистого настоя, немного сладкого, с мятой и капелькой кислинки. – Так здорово! – потянулся я. По такой жаре делать абсолютно ничего не хотелось, и я был благодарен моему солнцу за поддержку в моем ничегонеделании.

- Ага… – он немного пересел, облокотился спиной на удобную коряжку, отполированную весенним половодьем, потянул меня к себе, и я с удовольствием уложил голову ему на живот, вытянув ноги, закопался голыми ступнями в чистый песочек. Виль расплел мне косу, аккуратно положил ленту на мой живот, зарылся пальцами в волосы, молча перебирая пряди. У меня от такой нехитрой ласки невольно закрывались глаза, и хотелось замурчать. Под тихий смех Виля я приоткрыл глаза, поморщился сонно.

- Чего?

- Может, отпустишь руку? – иронично поинтересовался он.

- М-м-м? – я повернул голову. – Ой… как я это… – мои волосы решили все за меня и тонкими змейками оплели его запястье. Аккуратно, чтобы не пережать руку, убрал волосы. Виль улыбнулся и шустро заплел мне косу.

- Вот. Так лучше.

- Извини, я не хотел… – я подумал немножко и лег обратно.

- Глупости, нашел за что извиняться! Мне приятно, что ты у меня такой… цепкий! – погладил меня по голове.

- Цепкий? – засмеялся я.

- Хваткий.

- Хваткий? Скажи ещё - запасливый! – фыркнул я насмешливо.

- И запасливый! – рассмеялся он.

- Прям я хомяк какой, с твоих слов!

- Ага! Самый лучший снежный хомячок!

- Я что, такой же нелепый и неповоротливый? – я вскочил рядом, шутливо в позу встал. – Да я молодой и юркий! Хотя, да, не буду же я со старостью соревноваться! – скорчил гримаску.