Дорохов с удивлением посмотрел на нее.
— Я ведь собирался все равно сломать эту машину и строить новую. Она меня совершенно не удовлетворяла. Возьмите хотя бы коробку скоростей… А упорные лопасти?.. А вы почему-то думаете, что мне жалко,— немного обиженно ответил он.
Костя и Люда стояли немного в стороне от остальных.
— Удастся ли когда-нибудь сделать так, чтобы вместо пустыни тут снова был цветущий край?.. Помните, как восемь веков назад…
— Для наших людей ничего невозможного нет, — гордо ответил Костя. — Люди у нас замечательные… Иногда сразу и не видно, насколько они замечательные. Вот возьмите хотя бы профессора. Помните, я думал, что он белоручка и трус? А что оказалось!..
В этот момент со всего ходу невдалеке остановилась гусеничная автомашина. Из нее выскочил человек и бросился бежать к стоящим на песчаном бугре. Это был один из участников спасательной экспедиции, отправлявшейся к тому месту, где река уходила под землю.
Человек не добежал нескольких шагов до собравшихся, остановился, задыхаясь, и закричал:
— Товарищи! Река Янгиер вышла из берегов… Вода постепенно заполняет прежнее русло… Значит, недалеко то время, когда река вернется сюда, в пустыню!
В воздухе, сухом и удушливом, пронеслось громкое и радостное “ура”.
Люди представили ясно вместо раскаленного песка — зеленеющие берега, покрытые буйной субтропической растительностью.
ПУТИ-ДОРОГИ
Темные, свинцовые тучи, почти касавшиеся земли, поминутно прорезались яркими лентами молнии. А раскаты грома следовали один за другим настолько часто, что иногда все сливалось в сплошной гул.
У открытого окна стояли двое.
— Погода подходящая, — проговорил один.
— Надо следить внимательно, — добавил второй, пристально вглядываясь в густую пелену дождя.
Из окна было видно поле. Где-то вдали смутно вырисовывалась зубчатая стена леса, серая, покрытая полупрозрачной дымкой. Мелкие брызги дождя, заносимые ветром. Врывались в окно.
Вдруг послышался громкий, радостный возглас:
— Есть!.. Вон, за…
Но трескучий удар грома заглушил окончание фразы.
— Вон, за бугром! Чуть в стороне от проселочной дороги! — быстро заговорил один из стоявших у окна, когда утихли последние громовые раскаты. — Ты заметил?
— Идем!
— Немедленно?
— Именно немедленно…
Спустя несколько минут они уже шли под проливным дождем, в открытом поле.
Холодный ветер валил с ног. Поле превратилось в глинистое месиво. Увязали ноги.
— Холодно, Миша! Брр-рр-ррр… — проворчал один из путников, высокий, грузный.
— Ер-р-р-р-р-рунда! — закричал второй бодрясь. — Осталось немного.
Это был маленький, щупленький человечек, закутанный, так же как и его товарищ, в блестевший под дождем черный плащ.
— Открытое поле… Гроза… — продолжал грузный.
— Ер-р-р-р-р-рунда! — снова отозвался щупленький в промежутке между двумя раскатами грома.
Но тут одновременно с оглушительным грохотом возникла ни с чем не сравнимая по яркости завеса огня. Горячая волна воздуха с силой толкнула в грудь.
— Миша! Жив? — закричал его спутник, поднимаясь с земли.
Рядом послышался тихий, протяжный стон.
Удушливый дым, пропитанный запахом горящей серы, быстро рассеивался…
***
Посетителей конструкторского бюро Дорожно-строительного института поначалу обычно удивляло поведение начальника бюро Владимира Александровича Витовского.
Не так было удивительно, что этот не молодой уже человек так бурно и порывисто передвигается по просторной комнате, заставленной чертежными столами. Пожалуй, ничего особенного не было и в том, что при разговоре с сотрудниками он непременно жестикулировал. Не всем же начальникам конструкторских бюро быть степенными и медлительными! Поражала улыбка инженера Витовского, сияющая, неудержимо радостная, добродушно, как и все его круглое ребячески розовое лицо.
Можно было подумать, что именно сейчас произошло что-то удивительно хорошее, радостное, необычайное, и это привело в возбуждение маленького добродушного человека. Вся его чуточку полная фигура и даже небольшая розовая лысина говорили именно об этом.
А ведь ничего особенного не произошло. Владимир Александрович всегда такой…
— Изумительно! — несется по залу его звонкий тенорок. — Вы просто душенька… Этот рычаг!.. Да что тут говорить! Вы рассчитали его чудесно… Еще бы чуточку закруглить… закруглить самую малость, вот в этом месте. Павел Павлович! А Павел Павлович! Ну подойдите же, дорогой, сюда. Вы только взгляните!..
Конструктор Павел Павлович, седой и долговязый, неторопливо приближается.
— Вот здесь также допуска укажите, — сухо говорит он, тыкая карандашом в чертеж соседа.
— Обязательно! Это же само собой разумеется! — радостно продолжает инженер Витовский, быстро поворачивая голову то к одному конструктору, то к другому и необыкновенно быстро потирая руки.
Оставив конструкторов договариваться насчет допусков, Витовский мчится быстрыми и мелкими шажками в противоположный конец зала, к другому столику.
— Как у вас дела, дорогой? Разрешите-ка взглянуть!.. Ничего себе гроза, а! А дождь! Право, чудесный дождь!
Новый собеседник Витовского с явной тоской поворачивает голову к окну и мельком смотрит на потоки воды, омывающие мутные стекла.
— Вот такая же приблизительно погода была, когда мы испытывали в присутствии министра путеукладочную машину “Вперед”, — продолжал Витовский, немного понизив голос. — “Не боитесь простудиться?” говорю я министру, а он, представьте себе, вылезает из машины и отвечает мне…
Инженер Витовский усаживается на стул. Теперь собеседнику не миновать рассказа о железнодорожном путеукладчике — когда-то давно сконструированной Витовским машине, получившей в свое время очень высокую оценку. Он любит вспоминать о ней, в сотый раз рассказывая, по его мнению, “новые” подробности. Это привело к тому, что в институте появилась поговорка: “Пишов голова рассказывать, як вин виз царицу”. Однако когда Витовский узнал о существовании такого сравнения, то не только не обиделся, а даже обрадовался.
— Да ведь это же Гоголь! — воскликнул он. — Какая прелесть! Неужели я действительно напоминаю голову? Как это мило!
Гроза усиливалась. В просторном помещении конструкторского бюро воцарился полумрак.
— Дорогой мой, — продолжал инженер Витовский после того, как он закончил воспоминания о случае с министром, — я глубоко уверен, что эта машина принесет мне не меньшую славу. Вы только подумайте!.. — Он пододвинул к себе несколько больших рулонов чертежной бумаги и принялся их осторожно разворачивать. — Ну-с… Возьмем хотя бы вот этот узел. Какие могут быть сомнения? Уверяю вас, никаких. В конце концов, ведь это обыкновенная повозка, приводимая в движение мотором. Дизельная электростанция — тоже не в счет. Вращающиеся диски для разрыхления земли? Да разве, дорогой мой, нам впервые приходится строить приспособления для того, чтобы крошить землю! Все это будет работать надежно… О-о-о! Да у вас уже готовы форсунки для разбрызгивания жидкости! Только, позвольте… позвольте… не слишком ли редко вы их расположили?
На круглом розовом лице инженера Витовского появилось несколько мелких морщин. Но через мгновение они исчезли.
— Ах, простите меня, пожалуйста! — проговорил он, продолжая лучезарно улыбаться. — Я не обратил внимание, что вы ставите их в два ряда. Тогда понятно… Еще раз прошу вас извинить меня… Кстати: что же это такое? Вот посмотрите в окно…
С последними словами он быстро встал и подошел к окну.
Сквозь большие квадраты стекла, залитые потоками воды, на темном фоне свинцового неба он увидел две фигуры в черных плащах, медленно приближающиеся к институту. Тот, что повыше, почти тащил второго, маленького.