— Еще одну минутку!

— Ни одной секунды. Я ухожу.

Снова луч прожектора нащупал уползавшую змею.

Одновременно в свет фонаря попало маленькое, медленно менявшее свою форму и также медленно подни­мавшееся вверх белое облако.

— Тут какие-то испарения, — проговорил Костя под­нимаясь.

Много позже Косте неоднократно приходилось вспо­минать об этих испарениях, сыгравших большую роль в тех необычайных приключениях, которые пришлось испы­тать ему и его товарищам.

2. АФАНАСИЙ КОНДРАТЬЕВИЧ НАХОДИТ ВЛАЖНЫЙ ПЕСОК

Поднявшаяся высоко над горизонтом луна хорошо освещала брезентовые палатки и несколько автомашин на широких гусеницах, обычно применяемых в сыпучих песках.

У входа в одну из палаток стоял человек. Он при­стально всматривался в горизонт, что-то бормоча себе под нос. Из открытого полога палатки доносились ти­хие звуки патефонной музыки.

Вскоре человек повернул голову в противоположную сторону и проговорил громко и раздраженно:

— Ползете?!

Это слово, произнесенное в тоне вопроса и укора, одновременно относилось и к Косте и к Люде, медленно приближавшимся к палатке.

— Что, Афанасий Кондратьевич? — весело крикнула Люда.

— А то, что гулянкой занимаетесь, товарищ Кудинова, а радиосвязь бездействует… Вон машина идет, а ка­кая — так и не выяснено.

Костя и Люда ускорили шаг, насколько только по­зволил песок.

— И вы тоже хороши, товарищ Уточкин, — продол­жал брюзжать Афанасий Кондратьевич, обращаясь к Косте. — Инженер Дорохов уже три раза вас спраши­вал… —

К Афанасию Кондратьевичу, размахивая хвостом, подбежала собака.

— Уйди, бездельница, — тихо пробурчал Афанасий Кондратьевич. — Тоже, ходишь неизвестно где…

Палатка, куда зашли Костя и Люда, ничем не отли­чалась от обычной палатки геологической поисковой пар­тии в пустыне. Под низким брезентовым потолком горе­ла маленькая электрическая лампочка. На узких по­ходных постелях сидели и лежали люди. На большом ящике, перевернутом вверх дном и покрытом, словно скатертью, географической картой, стоял играющий па­тефон. Возле него сидел человек лет тридцати, широко­плечий, с угловатым подбородком, придававшим его ли­цу упрямое выражение, и перебирал пластинки.

Это был инженер Андрей Леонидович Дорохов.

— Вы спрашивали меня? — обратился к нему Костя. Дорохов поднялся навстречу вошедшему и заговорил тревожно:

— Во время твоего отсутствия мне в голову пришла простая, но очень полезная мысль: не защитить ли нам винт еще дополнительной сеткой? Как ты на это смот­ришь?— Когда же мы успеем это сделать? Кажется, при­ближается машина профессора, — ответил Костя.

— А может быть, это не он. Тут ожидается машина с водой. У нас найдутся десятимиллиметровые же­лезные прутья?

— Подождите минутку, товарищ Дорохов, — вмеша­лась в разговор Люда. — Сейчас я узнаю, что за ма­шина.

Люда быстро подошла к маленькому полевому ра­диопередатчику, стоявшему прямо на полу, и, опустив­шись перед ним на колени, принялась вертеть ручки на­стройки.

В дверях появился Афанасий Кондратьевич Горшков, грузный, не в меру полный мужчина с угрюмым выра­жением лица.

— Давно бы пора… — пробурчал он, остановив свой взгляд на работающей радистке. — Музыку-то прекрати­те… Мешать будет, — добавил Афанасий Кондратьевич, обращаясь неизвестно к кому.

— Не надо, пусть играет. Слышимость хорошая,— проговорила Люда, надевая наушники.

Горшков неодобрительно посмотрел на пластинку. Бодрая музыка явно не соответствовала его мрачному настроению.

— Пить хочу… просто умираю… Хоть немного воды осталось? — произнес он через некоторое время, косясь на большую бутыль для воды, стоявшую в углу палатки.

— Только на самом дне. Не больше чем по одному стакану на брата, — сухо заметил один из сотрудников экспедиции, отрываясь от книги.

— Может быть, сейчас и разделим, а? Как вы ду­маете? — продолжал Афанасий Кондратьевич. — Машина уже подходит. Будет через час. Разделим?

Несколько голосов неопределенным тоном высказали одобрение, и бутыль с остатком воды была извлечена из угла. На ящике-столе появились стаканы. Получив свою порцию, Афанасий Кондратьевич залпом осушил стакан и принялся вытирать платком свое красное лицо, лосня­щееся от пота.

— Уфф!.. — произнес он, с жадностью поглядывая на стаканы, в которых некоторые присутствующие со­чли нужным оставить немного воды. Особенно его при­влекал, по-видимому, один стакан, совершенно нетрону­тый.

В это время в палатке раздался громкий, задорный смех. Все оглянулись на Люду, сидевшую на корточках у радиоприемника. Она смеялась так, что с трудом со­храняла равновесие.

— Что случилось, товарищ Кудинова? — грозно спро­сил Афанасий Кондратьевич.

— База ответила мне… ой, не могу… ответила, что машина с цистерной воды… испортилась.

— Что же тут смешного?

— А как же! Ой, не могу… Ведь раньше чем к по­лудню завтрашнего дня… у нас не будет воды!..

Наконец Люда не удержала равновесия и свалилась на пол. Ее падение и заразительный смех вызвали смех также и у многих присутствующих. Все это совершенно взбесило Афанасия Кондратьевич а.

— Безобразие! — громко заговорил он. — Нашли че­му смеяться! Радиаторы у моторов пустые. Бурильные установки простаивают, сами без воды сидим — а вам весело? Первый раз вижу такой состав экспедиции. Больше никогда не буду с вами работать!

— Что вы, Афанасий Кондратьевич! Уж и посмеять­ся нельзя, — пробовал кто-то успокоить Горшкова.

Но Афанасий Кондратьевич и не думал успока­иваться.

— Тоже поисковая партия! — продолжал он брюз­жать. — Воду ищем, а сами сидим без воды… Не то что умыться, а даже пить нечего… Бурили, бурили, целую неделю бурили, а воды так и нет. Значит, не в том месте ведем разведку… А может быть, в этой проклятой пусты­не и вообще воды нет, зря работаем.

С постели медленно приподнялась фигура в синем рабочем комбинезоне. Человек встал и молча подошел к столу. Вслед за этим его рука остановила патефон. Му­зыка резко оборвалась.

— Я не позволю! — решительно и твердо произнес мягкий, грудной голос.

Голос принадлежал женщине средних лет с вьющи­мися светлыми волосами — начальнику поисковой партии Марии Ивановне Александровой.

— Я не позволю, — продолжала она, нервно шаря свободной рукой в кармане своего комбинезона, — не позволю вам, Афанасий Кондратьевич, называть эту пу­стыню “проклятой”. Вы соображаете, что говорите? В этом месте трудами наших товарищей обнаружены ме­сторождения ценнейших ископаемых. Тут должна выра­сти новая добывающая промышленность, необходимая нашей стране…

— Как же, без воды вырастет… — глухо и словно оправдываясь, произнес Горшков.

— Вода нужна — значит, мы ее найдем. Найдем во что бы то ни стало. А пока я отдаю вам свой стакан. Пейте.

— Нет, нет, не надо…

Внезапно радистка подняла руку, призывая к тишине; она напряженно вслушивалась в наушники, по-ви­димому с трудом разбирая радиотелеграфные сигналы.

— Что нового? — тихо спросила Мария Ивановна, когда Люда принялась осторожно стаскивать наушники с головы.

— Плохи наши дела.

— Что такое?

— Совсем воды не будет! — испуганно произнес Афанасий Кондратьевич.

— Еще хуже, — ответила Люда, печально и в то же время хитро улыбаясь.

— Говорите, Люда, толком, — проговорила Мария Ивановна.

Лицо Афанасия Кондратьевича стало еще более серь­езным. Он медленно приблизился к столу и сурово уста­вился на радистку.

Афанасий Кондратьевич Горшков, механик, заведую­щий буровыми машинами поисковой партии, был вечно чем-либо недоволен. Его всегда мучили мысли о том, что все делается как-то не так, и всюду он видел, как он часто любил выражаться, “непорядок”.

На нового человека брюзжанье Афанасия Кондратье­вича производило удручающее впечатление. Однако со­трудники геологической партии, которым пришлось долго иметь дело с Горшковым, настолько привыкли к его вечному недовольству, что совершенно перестали обра­щать на это внимание. Наоборот, когда случалось, что Афанасий Кондратьевич по каким-либо делам отлучался из лагеря, многие находили, что без него становилось скучно.