Инженер Дорохов и механик Константин Уточкин, прибывшие в лагерь всего два дня назад, с удивлением смотрели то на Горшкова, то на радистку. Оки также с нетерпением ждали сообщения новости, полученной по радио.

Если машина везет профессора Полозова, прибытие которого ожидается со дня на день, то, значит, не оста­нется времени, чтобы приладить дополнительную защит­ную сетку к винту автомобиля-амфибии, предназначен­ного для путешествия по тоннелям подземной реки.

Между тем Люда поступала, как опытный актер на сцене, томящий публику в ожидании какого-либо решительного слова, от которого зависит разворот дальней­шего действия.

— Плохи наши дела, — наконец повторила она. — Теперь воду для пустыни найдут они, а не мы. — При этом девушка знаком указала на инженера Дорохова и Костю, стоявших рядом.

— Едет профессор Полозов?! — радостно воскликнул Костя.

— Совершенно верно.

— Безобразие… — проворчал Горшков. — Я думал действительно что-либо случилось.

Машинально схватил он стакан с водой, от которого ранее отказался, и осушил его залпом.

В палатке снова послышался смех.

Афанасий Кондратьевич обвел присутствующих ни­чего не понимающим взглядом и наконец, сообразив, что произошло, махнул рукой и вышел из палатки, что-то бормоча себе под нос.

— Ну, поздравляю вас, — проговорила Мария Ива­новна, обращаясь к Дорохову и Косте. — Значит, завтра отправитесь.

Но инженер, обеспокоенный намеченным усовершен­ствованием защитной сетки у автомобиля-амфибии, при­нял поздравление холодно.

— Да… Конечно… Вот винт бы еще защитить… — от­ветил он, рассеянно глядя на Костю.

Присутствующие принялись оживленно обсуждать перспективу предстоящей экспедиции по подземному рус­лу реки.

Река Янгиер, ранее обильно орошавшая край, теперь превратившийся в пустыню, прекращала свое течение всего в двухстах километрах от места стоянки поиско­вой партии. Река уходила вначале в каменное ущелье, а затем скрывалась в узкий подземный тоннель. Несколь­ким смельчакам с помощью лодок удалось проникнуть на расстояние всего лишь нескольких, километров в глубь этого тоннеля, но дальнейшее продвижение ока­залось опасным из-за бурного течения и каменных гряд, грозивших опрокинуть лодку. Между тем проследить русло подземной реки сейчас было крайне необходимо. Это значительно помогло бы найти место, где с по­мощью бурения можно было бы получить воду, необхо­димую в большом количестве для промывки и флотации руд.

Увлеченные спором, люди не заметили, как в палат­ке снова появился Горшков.

— Вот что это значит… — глухо проговорил он, ста­раясь знаками обратить на себя внимание. — Вот по­смотрите!..

— Чем вы еще недовольны, Афанасий Кондратье­вич? — весело проговорила Люда.

— Да вот… в руке… — Что в руке?

— Песок.

— Вам не нравится, что в пустыне — песок? — не унималась Люда.

— Это вы мне не нравитесь! — вспыхнул Афанасий Кондратьевич. — А песок… вот посмотрите…

С этими словами он показал начальнику поисковой партии открытую горсть.

— Где вы нашли? — обеспокоенно спросила Мария Ивановна, ощупывая пальцами слипшийся комочек.

— Рядом с буровой скважиной номер три… Пошел посмотреть, убрали ли трубы, а ноги, чувствую, вязнут иначе…

— Странно… — проговорила Мария Ивановна среди наступившей тишины.

— То-то и дело, что странно! Бурили, бурили в этом месте на полную глубину — и никакой воды нет, а тут — вон какое дело…— И большая площадь?

— Да, в радиусе метров в десять от скважины песок весь такой.

— Посмотрите, какая сейчас влажность воздуха, — отрывисто произнесла Мария Ивановна, обращаясь к од­ному из сотрудников,

— Очень и очень небольшая, — последовал через несколько секунд ответ человека, склонившегося над гидрометром — прибором, измеряющим влажность воздуха.

— Ничего не понимаю! — продолжала Мария Ива­новна.— Влага не могла в таком количестве поступить из воздуха. Что же это значит?.. Откуда?

Сгруппировавшиеся вокруг Афанасия Кондратьевича сотрудники с удивлением щупали песок, неожиданно, по неизвестной причине ставший мокрым в этой совершен­но безводной пустыне.

3. ПРОФЕССОР НЕНАВИДИТ СОБАК

Раннее утро, когда ласковые солнечные лучи только начинают золотить волнистое песчаное поле, даже в пустыне прекрасно. Пройдет совсем немного времени, и свет солнца превратится в нестерпимый палящий поток, беспокойный и жестокий.

Может быть, поэтому Костя так рано вышел из па­латки и направился к своей машине. Сегодня она долж­на была покинуть лагерь и, преодолев по пустыне значительное расстояние, отправиться в путешествие по руслу подземной реки.

Рядом с Костей шел Джульбарс. Собака часто забе­гала вперед и с грустью заглядывала в глаза своему хозяину.

Можно было подумать, что собака понимала челове­ческую речь и уже знала о категорическом решении, вынесенном вчера: не брать ее в экспедицию.

Возможно, именно от этого настроение у Кости было грустное. Однако причина плохого настроения могла быть и другая. Дело в том, что ему не понравился про­фессор Полозов, прибывший вчера в лагерь.

Безукоризненно одетый, стройный старик, подтянутый и, как показалось Косте, гордый, производил впечатле­ние кабинетного ученого.

Это впечатление значительно усилилось после неболь­шого скандала с Джульбарсом.

Выйдя из машины, профессор направился к встречав­шим твердым шагом много исходившего геолога, опи­раясь на красивую палку с серебряным набалдашником. Именно это и. вызвало неудовольствие Джульбарса, под­вернувшегося под ноги профессору. Собака злобно за­рычала. Полозов замахнулся палкой. Последовала обыч­ная сцена: крики хозяина, лай собаки, возгласы перепу­ганного человека.

— Безобразие! — вмешался Афанасий Кондратьевич. — Да… да… Вот именно безобразие! Разве вы не могли бы, молодой человек, держать свою собаку при­вязанной! — волновался Полозов. — Я вообще не терплю собак, а тут — извольте…

Вот почему робкий намек Кости на то, чтобы взять собаку в путешествие, вызвал грозный и решительный отпор профессора. Костя обратился к механику Горшко­ву, первому человеку, с которым он встретился по окон­чании совещания, с просьбой присмотреть за собакой во время его отсутствия и неожиданно получил положитель­ный ответ.

— Это не дело возиться с собакой, — угрюмо сказал Афанасий Кондратьевич. — Да уж ладно… Вот пить не­чего. Язык-то, небось, она уже высунула?

— В нашей машине имеется неприкосновенный запас воды, приготовленный для экспедиции. Я вам дам немного, — пробовал Костя задобрить Афанасия Кондратьевича.

Но результат получился совсем обратный.

— Что? — грозно произнес Горшков. — Неприкосно­венным запасом поить собаку? Да провались она под землю!

— Тогда, может быть, вам?

— А я что ж, хуже собаки? Так вас понимать, това­рищ Уточкин? Что ж, я меньше собаки понимаю, что та­кое неприкосновенный запас!

— Так не возьмете собаку?

— А кто вам говорит, что не возьму? Чего вы вол­нуетесь! Известно — возьму. И будьте спокойны. Говорю вам, как механик механику, — понизив голос, гордо за­кончил Горшков.

Поздно вечером, перед тем как лечь спать, Костя повстречался с радисткой Людой. Они остановились не­далеко от входа в палатку и разговаривали вполголоса. Серебряный круг луны находился уже почти посредине неба. Звезды вокруг на большом пространстве совершен­но потонули в его ярком свете, и только некоторым из них удавалось пробиться в виде слабых мерцающих то­чек.

— А отсюда развалины кажутся маленькими, — ти­хо произнесла Люда. — Вон посмотрите, где мы были.

— Да, действительно, маленькими, — неопределенно ответил Костя.

В соседней палатке кто-то снова завел патефон.

Мы не опустим паруса… —

под аккомпанемент оркестра запел звонкий голос популярную морскую песенку, зовущую к борьбе с бурей, смелости и упорству.

— Все одну и ту же пластинку заводят, — прогово­рила Люда, качая головой в такт мелодии. — Вы люби­те музыку?