ШОРОХИ ПОД ЗЕМЛЕЙ

— Слышал я его уже много раз… Понимаете, как будто кто-то невидимый ходит по половицам, и они тихо так поскрипывают… Шорох такой… очень странный!

Директор шахты пожал плечами.

— Пустяки, — сказал он. — Это чисто нервное… Да вы не волнуйтесь!

А про себя подумал:

“Вот еще, кто бы мог ожидать! Такой здоровяк на вид, и вдруг — психоз! Шорохи под землей чудятся”.

Петренко, приземистый, широкоплечий человек с за­горелым лицом, нервно поднялся с места и принялся рас­хаживать по кабинету.

— Всегда в одно и то же время… — сказал он, оста­навливаясь перед директором и глядя на него в упор. — И движется. Тихо так шуршит и уходит куда-то вдаль…

— Пустяки, — повторил директор. — Горных духов, как известно, не бывает, а с непривычки в шахте мало ли чего не покажется. Я сам лет двадцать назад, когда первый раз в шахту спустился, помню, отбил здоровен­нейший кусок карналита. Он как рухнет — так тут такой гул пошел, точно несколько человек к выходу побежало. Ну, думаю, где-то обвал… Прислушался: тихо. Это мой кусок, оказывается, грохот такой вызвал… Вы отдохни­те денек, да и за работу с новыми силами. А шорохи… шут с ними! Под землей каких только звуков не бы­вает!

— Да нет же! — нетерпеливо возразил Петренко. — Вы не подумайте чего такого… Я сам много разных зву­ков слышал на своем веку. Недаром ведь акустическую аппаратуру изобретаю. Вы знаете, что чувствительность прибора, с которым я сейчас работаю, очень велика. Мы слышим, как движутся электровозы, работают врубовые машины, и все это на расстоянии многих километров. Один раз, представьте себе, совершенно отчетливо услы­шали шум подземной реки… реки, которую не видел ни один человеческий глаз. Но то, что слышится теперь — вы меня извините, — это очень странно. Я просто теряюсь в догадках…

Директор калиевой шахты Николай Иванович Губанов изобразил на лице сочувствие. Но он без особого удо­вольствия слушал взволнованную речь ученого. Ну какие там звуки слышны под землей! Какое, собственно говоря, это имеет отношение к его работе!

Директора беспокоило другое.

Вот уже две недели продолжаются на шахте испыта­ния новой аппаратуры, предназначенной для местной геологической разведки. Стране нужно огромное количе­ство калиевой соли, повышающей плодородие земли. Добыча калийных удобрений должна быть резко увеличе­на по сравнению с довоенным уровнем. А тут серьезный человек, ученый, от которого он ждет новых открытий, увлекся какими-то посторонними вещами…

Петренко привез на шахту разработанную им новую акустическую аппаратуру. Ее действие было основано на том, что мощный звуковой сигнал, посланный в землю, отразившись, должен был вернуться в специальный при­емник и рассказать о структуре слоев, на которые он на­толкнулся. Так обстояло дело в теории. На практике же звук уходил под землю и терялся в толще горных пород. Правда, при этом звук отражался и преломлялся так, как луч солнца, упавший в воду, но к приемнику возвра­щалась настолько ничтожная часть его, что по показани­ям прибора нельзя было представить ясной картины подземных богатств. Требовалось внести какие-то усо­вершенствования в аппарат.

“Дались же ему эти шорохи! — думал Губанов, с до­садой поглядывая на озабоченное лицо своего собесед­ника. — Нет уж, видно, придется вести разведку обычны­ми методами. А жаль: прибор Петренко обещал значительно ускорить все дело…”

Стук в дверь прервал размышления директора. Во­шел высокий, сухопарый человек в круглых роговых оч­ках. Это был кандидат физико-математических наук Константин Сергеевич Шабалин, работник одного из ис­следовательских институтов Ленинграда. Здесь, на шахте, он испытывал свой аппарат, тоже предназначен­ный для разведки соляных пластов.

— Ну, как успехи? — спросил директор, пожимая сухую, костлявую руку ученого.

Тот поправил очки и огорченно развел руками.

По методу Шабалина, в толщу земли посылалась на разведку радиоволна определенной длины. Радиоволны по-разному отражаются от различных горных пород, и на экране приемного устройства в аппарате Шабалина по­являлось условное изображение, рассказывающее о гео­логическом строении земных недр. Так было не только в теории, но и при лабораторном испытании прибора. Но вот в шахте дело не ладилось: какая-то дымка за­стилала экран через несколько минут после начала работы. Все пропадало в этом тумане. Шабалин бился изо всех сил, менял волну, даже переделывал свой при­бор, но пока безрезультатно.

Петренко, замолчавший было на минуту, снова ожи­вился.

— Я вот рассказываю сейчас Николаю Ивановичу про странные явления в шахте, — сказал он, обращаясь к коллеге. — Какие-то звуки непонятные слышны, даже когда наш генератор звука выключен.

— Звуки? — рассеянно переспросил Шабалин. — Ну и что же?

— Легкий такой шорох… и медленно передвигается с места на место…

Ленинградец покосился на Петренко.

— Да не заблуждаетесь ли вы? — спросил он.

И тут же рассказал о случае, который произошел од­нажды во время сейсмической разведки рудных залежей. Сейсмограф, установленный на поверхности земли, заре­гистрировал землетрясение силой в десять баллов. Меж­ду тем почва под ногами исследователей была совершен­но спокойной. При проверке выяснилось, что неподалеку от сейсмографа в ямку в земле попал лягушонок. Он пытался выбраться и производил легчайшее сотрясение почвы. Чувствительность же прибора была так велика, что он зафиксировал сильные толчки.

— Вот и у вас тоже, — добавил он, — мышь какая-нибудь ползет… Усиление звука в вашем аппарате настолько велико, что муха за слона сойдет, а мышь, как поезд, будет шуметь… в вашем ухе…

— Да нет же! — окончательно разгорячился Петрен­ко. — Ведь звук-то идет из толщи земли… Какая там мышь… Вы просто смеетесь… Конечно, вы не верите в эффективность звуковой разведки…

“Ну вот, кажется, начали ссориться, — подумал Губанов. — Самолюбие проклятое заедает. Нет того, чтобы спокойно разобраться в сути дела. Общими бы усилиями… А то каждый считает свой метод наилучшим и готов на рожон лезть”.

Директор задумался и почти не слушал спорящих.

— Ну, это вы уж оставьте, — доносился голос Шаба­лина. — Проникновение радиоволн в толщу земли иссле­довано очень хорошо. А ваши звуковые колебания, вы меня извините, еще требуют изучения и изучения.

Наконец в комнате наступило молчание.

— Куда вы, Петр Тимофеевич? — обратился директор к Петренко, заметив, что он встает с места.

— Пойду, — хмуро ответил тот, — аппаратуру гото­вить. Через час примерно этот звук опять должен по­явиться.

— Странный человек… — пробурчал Шабалин, уса­живаясь поближе к директорскому столу. — С ним совер­шенно нельзя вести научных споров. Горячится. Вы слы­шали наш разговор?

Директору было неудобно признаться, что он почти ничего не слышал.

— Да, конечно. Но вы тоже, по-видимому, неправы, Константин Сергеевич. Так же нельзя, — с упреком про­говорил Губанов. — Надо помогать друг другу. А у вас что получается! Споры без конца. Человек нервничает от неудач. Надо внимательно к нему…

— В науке споры неизбежны, без этого не придешь к истине. Да вы только послушайте. Он уверяет, что звук распространяется под землей таким образом, словно…

— Не хочу слушать ни про какие звуки, — отмахнул­ся рукой директор. — Я не специалист в акустике, и мне в этом не разобраться. Дайте мне хорошо работающий прибор для разведки, пусть он будет основан на любом принципе — на вашем, на петренковском, — лишь бы работал. Вот что сейчас нужно. Ведь производство мы должны увеличивать в совершенно исключительных мас­штабах.. Вы знаете, что такое калий!

И Шабалин был вынужден опять выслушать взволно­ванную речь Губанова о значении калиевой промышлен­ности в народном хозяйстве страны.

— Я ведь старый калиевик. Вы только вспомните, — с убеждением в голосе говорил Губанов, — в царской России совершенно не добывали калия! Америка и по настоящее время не имеет своих калийных рудников. А у нас? Да ведь мы теперь на первом месте в мире по разведанным запасам калия! Только разрабатывай! Одно только наше Верхнекамское месторождение располагает запасом, превышающим все остальные запасы калия в мире почти в пять раз… В солях, которые мы добываем, содержится не только калий, но и магний. А разве по­строишь современный самолет без магния! Понимаете, какое дело? Мы ждем от вас помощи. Дайте усовершен­ствованный аппарат, который быстро и точно отвечал бы на вопрос: стоит ли вести проходку в данном направ­лении? А Петренко какими-то там таинственными зву­ками заинтересовался. У вас тоже не ладится… И даже неизвестно, откуда появляется эта дымка на экране, которая все портит.